Газета Завтра Газета - Газета Завтра 33 (1030 2013)
Запомним последнюю цифру - 827 995 смертных приговоров и даже допустим, что все они до единого приведены в исполнение.
Писатель Эдуард Тополь недавно заявил: "Чтобы сейчас выжить в России, ты должен быть постоянно начеку, всегда напряжен. Это выводит людей из себя, порождает ощущение собственного ничтожества, бесправия, безысходности, приводит к стрессам и психозам. И если такая жизнь в стране не где-то местами, а повсеместно, то можно ли удивляться, что, по данным Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского, с 1990 года по 2010 год покончили с собой 800 тысяч человек. А ещё есть неудавшиеся попытки самоубийства, их намного больше. К тому же Россия вышла на первое место в мире по самоубийствам среди подростков" ("МК". 27 июля 2013).
Оставим неудавшиеся попытки, не будем касаться подростков. Возьмем только это: за 73 года Советской власти 827 995 человек были расстреляны, т.е. ушли из жизни вопреки своей воле за те или иные преступления по законам того времени, и за двадцать лет демократии и реформ, власти кремлян и работы их прислужников, т.е. за срок почти в четыре раза короче, почти столько же соотечественников ушли из жизни по своей воле.
По-моему, наши люди чувствуют жгучий стыд за шутовство кремлян. По-моему, они думают: за что это великому народу и когда же всё-таки кончится? За двадцать лет непрерывного многоглаголания глава племени научился прикусывать язык там, где дальше шевелить им опасно. Например, в эти же дни в беседе с молодёжью упомянул попа Гапона: "Он увлёк людей под пули, а сам сбежал". Но под какие пули-то, под чьи? Едва ли нынешняя молодежь знает, что 9 января 1905 года 140 тысяч петербургских рабочих с хоругвями, с портретами царя пришли к Зимнему дворцу с петицией, которая начиналась так:
"Государь!
Мы, рабочие и жители Петербурга разных сословий, наши жены и дети, и беспомощные старцы-родители пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и терпели, но нас толкают всё дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся, нет больше сил, государь. Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук"
И как ответил помазанник божий на это мирное молитвенное шествие, на стон исстрадавшихся сердец? Да пулями, свинцовыми залпами. Люди падали и больше тысячи уже не поднялись.
Гапон же, организатор шествия, скрылся за границу, но довольно скоро вернулся в Россию. Рабочие поймали его и повесили. Без суда и следствия. Его имя осталось как символ провокации.
Молодёжи следует знать об этом, как и о том, что ложью были тогда же сказанные ей слова: "У нас этого никогда не повторится". На самом деле новые гапоны повели наш народ под пули. Сначала в октябре 1993 года под настоящие пули, и тогда защитников конституции полегло больше, чем в кровавое воскресенье перед Зимним дворцом. Потом в нас полетели такие пули, снаряды, бомбы, как нищета, болезни, катастрофы, ложь, клевета, оскорбления И это унесло миллионы, в том числе те 800 тысяч, что ушли из жизни добровольно.
Ещё назидательно сказано молодёжи: "Не надо паниковать и кричать "Караул!" Критикуешь? Не нравится? Предложи, что надо делать. Каков твой план?"
Это любимая мысль забытой сусловской пропаганды. За ней стоит неумение работать, желание улизнуть от ответственности, то самое отсутствие профессионализма, бесталанность, наконец, трусость. Я могу видеть ошибку, просчёт, опасность, но одновременно могу не понимать их причину, а главное, у меня может не быть ни умения, ни средств отвратить беду. Ленин ещё в июле 1917 года написал работу "Грозящая катастрофа и как с ней бороться". Он, гений, знал и, обретя власть, спас Россию, а я, всего лишь homo sapiens, не знаю. Но всё равно мой вопль "Караул!" не имеет цены. И вы, сидельцы Боровицкого холма, обязаны услышать мой вопль. У вас, у ваших советников и помощников должны быть и понимание причины беды, и умение её одолеть, и силы для этого, ибо вы - власть.
Но они не слышат ни отчаянные крики "Караул!" ни спокойные, обстоятельные, подробные, аргументированные доводы. Уже двадцать пять лет не слышат, и не услышат до самого того часа, когда понесут ногами вперед. И можно понять поэта, который в подобной ситуации воскликнул:
И не объехать,
не обойти,
единственный выход -
взорвать!
Музон
Андрей Смирнов
15 августа 2013 0
Культура
Олег МЕДВЕДЕВ. "Письма из тундры"
Седьмой студийный альбом культового сибирского автора, дивного барда, что некогда для многих, если не реабилитировал бардовскую традицию, то заставил относиться без заведомых стереотипов. Хотя совершенно точно Медведев не ограничен какими-то субкультурными рамками.
Нынче споры о самом актуальном, "живом" направлении - почти бессмысленны; интересны люди, способные как в наиболее чистом виде выразить стиль, так и те, что идут поверх - умело вращают силой воли и знания эстетические, культурные и даже исторические континенты и эпохи. (Так, на официальном сайте Олега Медведева есть специальный раздел - "энциклопедия Медведика" с разъяснением потенциально неведомых слов и имён. Иногда откровенно с запасом, но не будем привередничать).
У Медведева получается бить с двух рук - он вполне уместен на постгрушинских камланиях и собраниях "ролевиков", но благодарную аудиторию способен себе найти, создать, убедить почти в любом сообществе.
В романе Сергея Лукьяненко "Спектр" цитируются две песни Медведева - "Форнит" и "Солнце", но, например, на традиционной тризне по защитникам Дома Советов некоторые медведевские произведения категорически уместны.
Альбом "Письма из тундры" задуман был как двухдисковый, на котором представлены несколько новых песен, ранее не записывавшихся в студии, вместе со старыми, давно любимыми композициями, которые либо не были ранее записаны достаточно качественно, либо сейчас звучат совсем иначе - автор не стоит на месте, и у Олега со временем изменилась манера игры, исполнения. Это полностью сольная работа - после предыдущего проекта с группой хотелось сделать классическое звучание "голос-гитара", - гласит пресс-релиз.
Не входивших в другие альбомы - всего четыре песни. "Филибер" - стихотворение Константина Подревского (его перу, например, принадлежит "Дорогой длинною") на музыку Бориса Прозоровского. "Кай" Аркадия Дубинчика с эпиграфом "посвящается замечательному иркутскому автору Олегу Медведеву". Медведев в итоге исполнил эту вещь, коллизии Кая-Герды-Снежной Королевы - ewigkeit явно ему близки.
Альбом "Чужие сны" кончается "Княгиней рыжих", этот открывается ответом - песней Князя, одноимённой альбому. А в центре пластинки, видимо, "Блюз".
Можно оспорить какие-то новые ходы: так, "Религия" несколько скороговорочна, зато иные номера стали академичнее и анемичнее.
Впрочем, не исключаю, что спустя время появятся ещё новые прочтения: Медведев живёт, движется, ищет наиболее точные формы. Насколько понимаю, репертуар у Медведева - достаточно осязаем, "Письма из тундры" накрывают треть всех песен. Зато число произведений, что называется, "в десятку" - зашкаливает.
"Письма из тундры" звучат совсем рядом, словно Медведев говорит с тобой лично, через "секретную калитку в пустоте" (Е.Летов).
Медведев - это интересный узнаваемый голос, яркие и доступные мелодии, цепкие образы. Предостаточно разнообразных намёков, аллюзий, но они маршируют в полном согласии даже не с авторским замыслом, но с авторским миром, в котором хватает места заведомо полемическому, при этом многолосье на выходе превращается в нечто убедительное и цельное.
Полно идей, с которыми как минимум хочется не согласиться - вроде "даже такая жизнь веселей, чем смерть". Но мнение Медведева звучит настолько веско и уверенно, что и не принимая - учитываешь. Он явно знает, о чём говорит.
Медведев обитает на стыке множества миров и, как автор, произрастает из совершенно далёких друг от друга явлений. По музыке - от столпов бардовской песни Городницкого и Ланцберга до фолка и блюз-рока. Чувствуется значительная читательская и совсем не каноническая история, где фантастика сочетается с американской литературой, а саги, наверное, с Крапивиным.
У Медведева в почёте - честь, верность и сила. В его песнях живут и действуют маленькие принцы, дон-кихоты, неугомонные казаки, люди, верящие в сказку и умеющие мечтать. А к экзистенциальным потерям демонстрируют почти стоическое отношение. Система сегодня вполне обходится без огня и меча: царство количество подавляет лицемерной заботой о "жизни". Медведев не занимается поиском точных определений, хотя ложь и пошлость эпохи он заклеймил, как никто другой. Любой ярлык - всего лишь одна из масок. Не разоблачить систему, но измениться самому, стать "вервольфом" или просто "самим собой", и тогда твои возможности безграничны.
