Газета Завтра Газета - Газета Завтра 464 (42 2002)
Опустим описание пляжных прелестей. Кто бывал на Черном море, и так легко представит. А кто не бывал — тому не перескажешь, как быстро здесь темнеет и зажигается первая звезда. Потом долго мерцает в одиночестве. А ты сидишь за столиком, покрытом клеенкой, пьешь чай.
Откинувшись на спинку стула, глядя вверх, вдруг обнаружишь:
Осень сквозь
Виноградную
Гроздь.
Виноград "изабелла". Гроздь налитая, едва не сочится, будто спущена с самого неба. Это вымя виноградное нащупываешь над головой, рвешь ягоды, будто вселенную, "яко теля" сосешь.
Цикады взбивают воздух. Шумит невдалеке море. Тишина.
И вдруг со стороны соседней дачи обрушивается многоголосый мужской запев:
— Ой! Та у святого недиленьку барзе рано-раненьку...
Голоса расходились от унисона до октавы, а верхний, "горяк", выводил тремолы невообразимые.
Такт отбивали ложкой по кастрюле.
То западенцы спивали. Карпато-руссы, как сказал о них Николай Григорьевич.
Уезжая на квартиру, он остерег меня, чтобы не контачил с ними и темнил, кто я и откуда. Ни в коем случае не говорил бы, что москаль. Хлопцы все, мол, бендеровцы. Все унаунсовцы. На заработки в Одессу приехали из-под Ужгорода, на Бугазе бетонщиками всю зиму вкалывают.
Страхи и опаски Николая порядком мне досаждали во все время нашего общения. Дух противоречия, долгий южный вечер располагали к гостеванию. Я рискнул. Пошел к соседям на огонек — в полном смысле. Печка во дворе сушняком топится. Газ отключен хозяевами для безопасности.
Парни оказались все деревенские, с виду одногодки, лет под двадцать пять. Угостили меня макаронами с мясом и самогоном. Песнями одарили. И главное, ни разу за весь вечер не заговорили между собой по-украински, в отличие от ученых соседей по купе в поезде Киев — Одесса.
Эти парни, еще их называют угро-руссы, произвели на меня впечатление родных по крови людей.
Мутит воду между нами придворная интеллигенция. Элита политическая. Это она, в лице угрюмых пассажиров купейного вагона, разъединяет, несет все беды. А иначе ей не с чего будет кормиться.
На свою дачу я вернулся за полночь.
В одной из комнат обнаружил пианино, открыл крышку, решил продлить музыкальный вечер какой-нибудь импровизацией. Нажал на клавиши.
Ужасные звуки расстроенной бандуры или гуслей, чего-то дикого, несуществующего в природе, пробрали холодком по хребту.
Колыбельной не получилось.
Утро. Идем на высокий мыс Большого фонтана к Спасо-Преображенский монастырю русской православной церкви. Островок родины для одесских русских. Полдень встречаем за молитвой. С моим Николаем Григорьевичем происходят невероятные превращения. Здесь, на территории монастыря, сутулости у него как не бывало. Глаза блестят. Шаг крепок. Жест порывист. Речь громкая, взволнованная.
— В прошлом году я здесь патриарха Алексия встречал. Какая служба была! Люди ночевали прямо под открытым небом.
К нам на скамейку подсаживается мужчина в белой рубашке и жилетке.
И словно бы что-то надламывается в Николае. Шея укорачивается, будто прорастает из груди. Он шепчет:
— Пойдемте отсюда. На бережок, что ли. В парк.
На значительном удалении от монастыря Николая Григорьевич, оглядываясь, объясняет поспешное бегство тем, что в соседе по скамейке признал подозрительного человека, возможно, гэбэшника. От таких лучше подальше держаться. Начальник в институте просил быть поосторожнее со своей русскостью. Начальнику "указивку" соответствующую сверху спустили.
Он сразу измельчал. Долго считал "копийки", чтобы купить булку к обеду. Но так и не решился. Иначе не хватит на трамвай. Я вспомнил: " Десять лет курятинки не ел, — сказал он, нынче завтракая со мной на даче и вожделенно, как ребенок любимое лакомство, оглядывая жареного бройлера.
Никогда бы не подумал, что в бархатный сезон на берегу Черного моря в хлебной Украине мне доведется воочию убедиться, как по причине бедности и бесправия разрушается дух русского человека — умного, талантливого, трезвого.
Мы шли по набережной вдоль кромки теплого курортного моря, и я думал, что еще один нажим украинских "наци", социалиста Медведчука, "у которого отец был бендеровцем", и до коллаборации моему знакомому один шаг.
"Вот так исчезают народы".
На горизонте в море сгусток туч был похож на смерч. И оттуда несло сероводородом.
— Очередной выброс, — пояснил Николай.
На дне "Русского моря" гигантское скопление этого мерзкопахнущего газа. Говорят, когда-нибудь обязательно случится экологическая катастрофа.
Пока что и удушающей политической атмосферы достаточно.
Страх за судьбу русских на Украине развеял другой одессит — Сааринен Владимир Юрьевич. Этот характер типичен для бойцовской части диаспоры. И встретил он меня молодцом. В камуфляже, полоски тельника в распахнутом вороту. Он — бывший учитель истории. Теперь с его убеждениями работа только в Вохре.
Получил увечье от ночного наезда машины за то, что русским патриотом не боится жить в самостийщине. Бунтует на уличных митингах. Устраивает пикеты. Обивает пороги посольств с жалобами на зажим прав.
Душа у него прочная. В предыдущей публикации с Украины мы предоставили ему возможность вполне высказаться на страницах нашей газеты.
Его слова достигли читателей. Мне пришло много писем, среди которых такое.
"Александр, давайте поможем вернуться в Россию семье Владимира Сааринена. Такие люди нужны здесь. Я сама испытала притеснения, живя в Эстонии, где нам открытым текстом в транспорте, в магазинах говорили: " Русские свиньи, убирайтесь к себе домой. Мы бродили в чужом языке, как заблудившиеся в дремучем лесу. Как тяжело было на душе! Ощущение чужбины ужасно и непередаваемо. И все твердили: учите эстонский язык! Столько лицемерия в этом! Я не смогла перенести унижения и решила перебраться в Россию. Все в конце концов получилось, как я хотела. Конечно, и здесь много унижений испытываешь от чиновников, но эти тяготы несравнимы, по крайней мере здесь меня теперь никто не называет русской свиньей. А это уже почти счастье.
Знаю, как нелегко решиться на переезд, но если поставить такую цель, то можно достичь желаемого. Цель святая, так что даже божественные силы начинают помогать. Мне было уже шестьдесят лет, когда я решилась на это. Занялась в Эстонии мелким бизнесом, накопила денег и на переезд и еще на покупку печи для выпечки хлеба, булок. Решила в России открыть рабочие места, ну хотя бы дать возможность сыну работать, а то он с отчаяния начал пить.
Полгода в Туле ушло на то, чтобы выбить помещение в аренду, и полгода на ремонт. Делали все своими руками: сын, племянница и я. На это ушли все деньги, что получила, продав в Таллине квартиру. На продукты, чтобы открыть кафе, пришлось занимать у друзей. Работала по 18-20 часов и за уборщицу, и за барменшу, и за сторожа. Жила в подсобке, через которую сотрудники ходили в туалет. Но все-таки поставила на ноги племянницу — она нашла работу по специальности. И сын расправил плечи.
К сожалению, за аренду каждые шесть месяцев начали увеличивать плату. В конце концов кафе стало невыгодно. Закрыла. Денег не хватило даже на покупку комнаты с подселением. Стала искать на съем. И нашла одинокую старушку 90 лет. Мне ее Бог послал! Я ходила за ней, как за матерью. А когда она ушла в мир иной, то оставила мне квартиру.
Так что на первое время я могла бы принять семью Владимира Сааринена, если они готовы сменить Одессу на Тулу. Работа в Туле есть. В ближайших деревнях много брошенных домов, можно купить дешево. Заняться подсобным хозяйством. В частности, у моего брата жена продает дом за восемь тысяч. Есть вода, баллонный газ. Моей подруге недавно достался маленький домик в деревне. Он пустует. Оттуда на автобусе можно ездить в город на работу. Могу предложить 500 рублей, чтобы вы, Владимир, приехали и посмотрели на все своими глазами. Остановиться можете у меня. С глубоким уважением, Вера Андреевна Бутько".
После добавления, что телефон Веры Андреевны можно узнать, позвонив мне в редакцию, я хотел было откомментировать это письмо как доказательство того, что русским присуща отзывчивость по отношению к соплеменнику, на том стоим. Мы оговариваем себя, когда, горестно качая головой, соглашаемся с ложным мнением, что мы не дружный народ.
А потом решил не растекаться.
Очевидное не требует доказательств.
АСЬКА
Анна Серафимова
14 октября 2002 0
42(465)
Date: 15-10-2002
Author: Анна Серафимова
АСЬКА
Сразу после развода Аська ушла из библиотеки, где работала по настоянию мужа и свекрови, надеявшихся, что общение с книгами и читающей публикой положительно повлияет на бывшую официантку, и устроилась торговкой цветов вразнос — предлагала букеты проводящим досуг в ресторанах и барах. Сына, в общем-то, тяготившего ее, горящую желанием вновь устроить личную жизнь, она не отдала мужу, чтобы на деньги, выделяемые неплохо зарабатывающим программистом ребенку, жить безбедно и самой.
