Александр Уолкер - Одри Хепберн - биография
Игра Одри явно стала хуже к этому времени, когда спектакль посмотрел Кауэрд: по складу характера она не выдерживала многочисленные повторения одного и того же. Но в вечер премьеры ее игра вместе с впечатлениями от личности были настолько остры и ярки, что затмили все недостатки пьесы. Через несколько дней после премьеры неоновую рекламу "Жижи" с участием Одри Хепберн" заменили на "Одри Хепберн в "Жижи".
Даже в дни триумфа Одри не забывала о хороших манерах. Она писала Ричарду Миланду, представителю "Парамаунта" в Лондоне: "У меня дрожат колени, но на этот раз не от страха, а от счастья!" Сидни Коул, продюсер "Секретных людей", в день премьеры послал ей букет цветов. (Коул, обычно не расположенный ни к каким поэтическим эмоциям по отношению к кинозвездам, всегда характеризовал Одри как ту, которая обладает "безмятежной прелестью одинокой белой розы".) В трогательно скромном благодарственном письме к нему она в скобках рядом со своей подписью поставила имя "Нора" на тот случай, если он вдруг забудет о той маленькой роли, которую она исполняла в его фильме.
После такого душевного напряжения наступил неизбежный упадок сил. Новизна любой звезды на артистическом небосклоне быстро тускнеет. "Поначалу я думала, какой головокружительный восторг буду испытывать, видя свое имя в огнях рекламы. Но это оказалось ничуть не похожим на успех в кордебалете. Остальные его участники могут помочь тебе. А когда ты в главной роли, ты можешь надеяться только на себя. И ты чувствуешь это. И еще одно, что касается звезды: тебе никогда нельзя уставать, никогда. Я полагала, что быть "Бродвейским тостом" означает приветствия и поднятые в честь тебя бокалы с шампанским. Но этого никогда на самом деле не было со мной. Я думала, что я буду вплывать в переполненные рестораны и одной моей улыбки старшему официанту будет достаточно для того, чтобы мне нашли столик..." Но, не забыв о тех усилиях, которые прилагал Джеймс Хэнсон, чтобы все-таки довести дело до помолвки, она добавляла: "Но Джимми не хотел рисковать - он заказал столик заранее".
Не будем забывать, говоря о характере Одри Хепберн: в душе она всегда оставалась неисправимым романтиком - порой до детской наивности. Когда ее расспрашивали о тех книгах, которые она любила читать в детстве, Одри всегда называла классические сказки: "Золушку", "Спящую красавицу", "Хензель и Гретель". Все они со счастливым концом. Большинство детей, опираясь на свой жизненный опыт, "переписывают" эту радостную концовку своих любимых историй. Одри никогда этого не делала, или, точнее, она просто этого никогда не ставила себе в труд. И эта вера в лучшее стала составной частью ее очарования. Свою роль сыграло также и ее воспитание: баронесса передала своей дочери убеждение в том, что любые неудачи и разочарования - это всего лишь временные незапланированные остановки на жизненном пути, а дальше все обязательно пойдет на лад.
Почему же все-таки от их любви с Джеймсом Хэнсоном осталось столько ностальгических воспоминаний? Тут надо учесть присущий Одри романтический подход буквально ко всему, даже к самым бытовым и прозаическим вещам. Образ молодого и красивого миллионера, его обаяние "прекрасного принца" потускнели, когда Одри Хепберн ощутила аромат приближающейся славы. Тот, кому приходится заранее заказывать столик в шикарном ресторане, проигрывает в сравнении с тем, кто просто улыбается главному официанту и его тотчас же проводят к лучшему столику во всем зале. Через несколько дней после премьеры "Жижи" репортеры заметили, что фотография Джеймса Хэнсона в серебряной рамке исчезла из артистической уборной Одри. Актриса давала весьма неубедительные объяснения. "Слишком многие задают мне вопрос, кто это и как его зовут... Моя личная жизнь должна принадлежать только мне. Но я не могу отмахнуться от подобных вопросов, не показавшись грубиянкой". Похоже, лучшие дни этой любви уже миновали. И все же...
4 декабря 1951 года лондонская "Тайме" опубликовала долгожданное объявление о помолвке "Джеймса, сына мистера и миссис Роберт Хэнсон из Норвуд Грейндж, Хаддерсфилд, Йокшир, и Одри Хепберн, дочери баронессы Эллы ван Хеемстра, Сауc-Одли-стрит, 65, Лондон, W".
Казалось, что давно намеченное свершилось. Официально - да; но за кулисами происходило совсем иное, а точнее, совсем ничего не происходило. Кто же тогда поместил в "Тайме" объявление о помолвке? Обычно это делает семья жениха, но согласовали ли такой шаг Хэнсоны с матерью Одри? Некоторые биографы Хепберн считали, что Элла была против или, по меньшей мере, не одобряла брак Одри и Хэнсона, так как полагала, что Джимми еще не остепенился. Баронесса боялась, что ее дочь повторит ту ошибку, которую она сама совершила дважды. Но есть и другая точка зрения. Друзья Эллы говорят, что она всей душой была за союз Хэнсонов с ван Хеемстра. Джеймс, бесспорно, был превосходной парой для Одри, богатый и со всеми данными для того, чтобы стать еще богаче. Для женщины, неравнодушной к красивым мужчинам, какой всегда была Элла, Джеймс представлял собою привлекательного зятя. Короче говоря, мать Одри скорее всего и была тем самым человеком, чьими стараниями появилось в "Тайме" поспешное объявление о помолвке. Конечно, Джеймс Хэнсон не возражал против публичного оглашения. А как Одри?
В ее настроении в то время преобладала, видимо, нерешительность. И это понятно. "Я на полпути к тому, чтобы стать балериной и актрисой, - сказала она в интервью одному журналу вскоре после премьеры "Жижи". - Мне нужно учиться". Она не забросила и балет. Она продолжала посещать уроки сценической пластики, движения и хореографии в академии танца на Манхэттене. Но теперь суровые ограничения на нее накладывала студия "Парамаунт Пикчерс", где шла подготовка к съемкам "Римских каникул". Там смотрели на Одри как на одно из самых дорогих своих сокровищ, словно она и впрямь была принцессой. Одри послушно выполняла все советы студии по диете и сохранению своей привлекательности. Эти письменные наставления почтой регулярно поступали из Калифорнии. За соблюдением их зорко следил чиновник "Парамаунта" в Нью-Йорке. Прославленная фигура Хепберн с плоской грудью, сверхтонкой талией - много лет ее ширина составляла всего каких-то 20 дюймов (50 см), - изящными бедрами, сильными, подвижными, длинными ногами, заряжавшими ее энергией, подобно батареям, определилась в это время и сохранялась почти всю ее жизнь.
В пору, когда шла "Жижи", Одри встретилась с Эдит Хед, одной из ведущих художниц по костюмам в Голливуде. Надо было решить, как должна быть одета принцесса Анна. Выбор пал на роскошное бальное платье для самой первой сцены, где принцесса нервничает по поводу многочисленных протокольных ограничений, но в конце концов смиряется с ними и принимает приглашение на танец от пожилого придворного. Этим танцем она открывает бал. Еще она выбрала дневное платье для пресс-конференции, где взгляды публики, бросаемые то на принцессу, то на газетчика, подчеркивают романтическую пропасть между любовью и долгом, между девушкой королевской крови и простолюдином. Это придает концовке "Римских каникул" то особое эмоциональное напряжение, которое всегда возникает при столкновении утраты и исполнения желаний.
Тяжелая парча, лента тиары и белые перчатки - обычный королевский наряд контрастировали с молодостью и невинной свежестью Одри. Все эти регалии станут превосходной "оберткой" для того комичного, но при этом вполне понятного рефлекса, который заставит юную принцессу сбросить со своей усталой ножки туфлю на высоком каблуке, а затем искать ногой эту ускользающую туфельку под широкими складками бального платья. Это своеобразно "перевернутый" мотив "Золушки". Одри согласилась, что все это убранство - неизбежная составная часть ее роли, но не преминула заметить Эдит Хед, что вряд ли будет чувствовать себя удобно в таком одеянии. "В этом же и суть, дорогая", ответила модельер, которую рассмешила наивность молодой актрисы.
Повседневную одежду самой Одри нельзя было назвать модной. Лучше всего она чувствовала себя в мужской рубашке. "Рубашки так великолепны, - признавалась она в одном из своих первых голливудских интервью, - все, что вам нужно с ними делать, сводится к стирке и глажению". "Вы стираете и гладите их сами?" спросил журналист. "Сама", - ответила Одри.
Для городских сцен Эдит Хед выбрала для принцессы Анны небрежный стиль, добавив широкую рубашку того типа, который в то время можно было найти в любом студенческом городке, белые носочки поверх чулок, что также было вполне характерно для молодежи по всей Америке, и туфли без каблуков. "Простая" одежда принцессы сослужила двойную службу. Она определила не только стиль персонажа Одри, но и ее собственный, а кроме того, положила начало моде, которой легко могла следовать любая девушка. Одри дополнила это широким кожаным ремнем, которым туго затянула свою и без того узкую талию. Это создало представление о поистине фантастических пропорциях ее фигуры, выдуманных диснеевскими мультипликаторами, пропорциях, благодаря которым она начала казаться почти сказочной героиней. (Это, конечно, было уже гораздо труднее повторить ее поклонницам.) Но именно на этих трудноуловимых особенностях фигуры, лица и личности в целом и строится слава кинозвезды. Эдит Хед определила стиль для принцессы Анны, но интуиция Одри преобразила его.
