Артур Дойл - Англия и остальной мир. Взгляд с Бейкер-стрит (сборник)
Способен ли Парламент предложить панацею? Не вижу, как можно было бы парламентскими средствами влиять на факторы столь общего свойства, как спрос и предложение (а именно они регулируют стоимость рабочей силы). Парламент может принять закон о минимальной заработной плате, но если завысит ее значение, то вызовет спад производства и инфляцию, в результате чего искусственно раздутая обещанная сумма лопнет, как пузырь. И все же во власти Парламента спасти британского рабочего, по-прежнему остающегося беззащитным в соперничестве с дешевым рабским трудом, который практикуется во многих странах мира. Тут, как мне кажется, и кроются корни проблемы, которая остановила рост заработной платы. Эта мера уже предлагалась пролетариату первыми государственными деятелями нашего века, но тогда рабочие отвергли ее, позволив политиканам одурачить себя. Теперь ответственность за положение дел лежит и на их плечах.
Что еще можно сделать? Мистер Уэллс полагает, будто отказ от нашей партийной системы приведет к каким-то сдвигам. Мне кажется, в его рассуждениях преобладает дух ворчливого недовольства. Вспомним слова Великого Герцога: «Нам следует укреплять традиции королевского правления». Возможно ли такое в рамках обрисованной мистером Уэллсом аморфной, управляемой лишь экспертами, общественной системы, которая подвержена постоянным внутренним конфликтам? Только соперничество двух партий, каждая из которых борется за голоса избирателей, гарантирует последним возможность удовлетворения их нужд. Деятельность Парламента, может быть, действительно заблокирована интересами бизнеса, но такая мера, как деволюция (имевшая место в Ирландии), несомненно, должна всего лишь расчистить почву для дальнейших внутригосударственных социальных реформ.
Если не считать вопроса о заработной плате (рост которой, как мне представляется, может быть обеспечен только введением тарифа), я во многом согласен с мистером Уэллсом. Необходимо улучшить жилищные условия низших классов, особенно в сельской местности, где положение в настоящий момент катастрофическое. Если наконец рассеются когда-нибудь сгустившиеся над нами германские тучи, первейшей заботой нашего правительства должно стать уменьшение текущего процента страхования, съедающего значительную долю национального бюджета. Должен признать также, что я целиком поддерживаю проведение земельной реформы. Десяток прибыльных ферм куда милее моему взгляду, чем даже красивейший поместный парк или живописный выгон. Мы не можем себе позволить на нашем маленьком острове такую роскошь, пусть даже она и казалась бы нам восхитительной.
Мистер Уэллс проявляет справедливую строгость в отношении праздных богачей, но не сгущает ли он краски? Наверняка же, среди представителей зажиточного сословия сегодня найдется куда больше серьезных людей, готовых служить своему Отечеству, чем это было в известные нам по литературным произведениям времена бесчисленных скачек и картежных оргий с неизменными тремя бутылками в день. Рабочий человек, видя проезжающий автомобиль, знает, что из тысячи фунтов, которые заплатил за него владелец, около пятисот отправилось в карман его, рабочего, братьев по классу. Призвать таких владельцев к бережливости и экономии, означало бы навлечь бедствия на Бирмингем, Ковентри и другие центры автомобилестроения. Мне представляется, что меры такого рода не столько помогут избежать трудовых конфликтов, сколько уменьшат количество рабочих мест.
Мистер Уэллс позволяет себе пророчествовать, рискну и я ступить на ту же неблагодарную почву Предвижу что в ближайшем будущем волнения успокоятся – как успокаивались они и прежде. Наш пролетарий, будучи человеком интеллигентным и образованным, поймет, что жизнь сама представляет ему немалые компенсации. В наше время хороший ремесленник зарабатывает больше, чем клерк, продавец или священник, и доход высококвалифицированного рабочего иногда выше, чем доход ученого или государственного служащего. Рабочий понимает: его успех на рынке труда всецело зависит от его способностей, и нет таких вершин в общественной иерархии, которых он не смог бы достичь, проявив достаточно энергии и смекалки. Я не верю в опасность, которая заставила бы нас с мистером Уэллсом забросить рукописи и отправиться в угольные шахты. И не боюсь революционных перемен. Потому что наш рабочий знает: он, как и любой другой гражданин, живет в соответствии с определенными общественными законами, и не в его интересах подрывать благосостояние своего государства, подпиливая ветвь, на которой он сам сидит.
1912 г.
О спекуляции
… Если уже сейчас не предпринять самых решительных мер для приостановления роста цен на товары первой необходимости, в стране произойдет взрыв насилия. Человеку нужно как-то жить, а нынешние безумные цены делают эту задачу практически невыполнимой.
О чем думают власти? Что заставляет их молчаливо потворствовать горстке спекулянтов, ставя под угрозу национальную безопасность? Тех, кто извлекает выгоду из продажи предметов первой необходимости, не так уж много, их нетрудно сыскать. Для доказательства их вины не потребуется продолжительного расследования, и если у нас (по недосмотру законодателей) нет закона, по которому можно было бы назначить им адекватное наказание, значит, такой закон следует принять и немедленно запустить в действие. Достаточно к десяти преступникам, пойманным с поличным, применить высшую меру, чтобы ситуация чудесным образом изменилась к лучшему
В качестве примера, иллюстрирующего чудовищность существующего положения дел, расскажу о состоянии, в котором находится овощное хозяйство, снабжающее продуктами Лондон, – благо здесь у меня имеются факты из первых рук. Итак, производитель привозит свою продукцию в Ковент-гарден и получает за вилок капусты (или пучок салата) 1–1,5 пенса. Соответствующая магазинная цена колеблется от 8 пенсов до 1 шиллинга, а кое-где оказывается и выше, ибо наглая алчность не знает себе пределов. С того момента, как производитель получил свои деньги (вполне, надо сказать, небольшие – эта сумма была бы еще незначительнее, если бы резко не возросли его расходы, в частности на топливо), только два человека прикасались к продукту. Оптовик, скупающий овощи в 3–4 часа утра в Ковент-гардене (или ином рынке), и розничный продавец, берущий их у него несколько часов спустя, – вот кто должен разделить между собой всю ответственность. Эти двое ничего не производят; они лишь передают из рук в руки то, что вырастили и сохранили другие, но цену при этом взвинчивают в четыре, а то и в 6–8 раз.
Главный преступник в данном случае – оптовик, который (перепродавая огромные партии за считанные часы) уже от малой надбавки имел бы хороший барыш. Но малым он не довольствуется и за один вилок присваивает себе больше, чем платит производителю, который приложил к труду все свое умение и взял на себя весь риск. Купленное за 1–1,5 пенса оптовик перепродает за 3–4 пенса – в этом и кроется, на мой взгляд, корень зла. Владелец магазина (который в большинстве случаев может считаться сообщником преступления), по крайней мере, хоть чем-то рискует – продукт может испортиться, спрос на него упасть, и так далее. Но гигантским прибылям посредников, несомненно наживающих на этом несметные богатства, не может быть ни малейшего оправдания. Может быть, они станут утверждать, что сумма наценки предопределена их собственными расходами? В таком случае рынок в Ковент-гардене следует упразднить, а на его месте – создать государственное торговое предприятие. В распоряжении правительства есть немало армейских снабженцев, прекрасно сведущих в коммерции. С их помощью мы легко компенсируем исчезновение перекупщика (который к тому времени должен будет переселиться в тюремную камеру) и улучшим систему торговли. Горстки неподкупных британских офицеров с неограниченными полномочиями будет достаточно, чтобы немедленно наладить дело.
Между тем останутся три вопроса, требующих немедленного решения. Во-первых, специальным декретом следует объявить, что лица, уничтожающие продукты питания ради поддержания высоких цен, будут караться строжайшим образом. Во-вторых, необходимо наказывать и тех, кто препятствует доставке на рынок товаров, обладающих спросом. Известны случаи, когда после попыток навести порядок на рынке товар исчезал вообще. Обыватель начинал роптать: вот, дескать, к чему приводит постороннее вмешательство в баланс спроса и предложения, – хотя реальной помехой нормальным рыночным отношениям являлись здесь как раз преступники, получавшие незаконные прибыли и вынуждавшие народ мириться с вымогательством. Наконец, третья и главная задача состоит в том, чтобы установить законный процент прибыли, полагающийся оптовику с продавцом, а всех нарушителей отправлять за решетку. Недавно введенный штраф в несколько шиллингов не столько препятствует преступной деятельности, сколько ее провоцирует.
