Андрей Буровский - Еврейские погромы. Скорбь по двойным стандартам

После долгой осады последней крепости Бетара Бар-Кохба и большинство его соратников погибли. Оставшиеся были так ослаблены голодом и жаждой, что сдались.

Восставшие были блокированы в последнем своем укрепленном пункте — Бетаре. После длительной осады голод и жажда сломили их сопротивление.

После восстания Бар-Кохбы страна была разорена еще страшнее, чем Титом Флавием: войска Севера вырубали оливковые рощи и сады, сжигали посевы, истребляли скот, сжигали любые строения. «Они превращают все в пустыню, и называют это умиротворением», — писал великий Тацит про своих соотечественников. Хочется верить, что для самого Бар-Кохбы и его сторонников и соратников зрелище родины, превращенной в пепелище, было необыкновенно сладостно и возвышало их религиозные чувства. Потому что «умиротворенная» Иудея и впрямь больше всего напоминала пустыню, а численность населения упала с 1 300 000 до 750 000 человек (до 69 года в Иудее жило порядка 3 миллионов человек).

К тому же иудеев окончательно выселили из Иерусалима и центральной части Иудеи. Галилея, которая считалась периферийной территорией, стала теперь населеннее Иудеи.

На территории Иерусалима был основан римский город Элия Капитолина, доступ в который иудеям разрешался только в день траура — 9 Ава. Если верить Талмуду, римляне запретили соблюдение субботы, посвящение мудрецов в религиозный сан и изучение Закона. В Талмуде же рассказано о множестве мучеников, павших жертвами преследований.

Адриан запретил даже само название «Иудея», и провинцию переназвали — Сирия-Палестина. Святой Иероним в IV веке по Рождеству Христову писал: «Иудея, теперь называемая Палестиной…» Многие историки именно с этого времени, со 135 года, ведут отсчет еврейской диаспоры.

Отметим еще раз: и при Бар-Кохбе иудеи много раз громили друг друга. В том числе и иудеев-христиан.

И еще одна важнейшая деталь: «Проклятием, более всего остального побудившим евреев к войне, было двусмысленное пророчество, также содержавшееся в Священном писании, именно, что к тому времени некто из их страны обретет власть над всем миром»{74}.

О том же свидетельствует Тацит: «Большинство верило в пророчество, содержавшееся в древних жреческих книгах, что именно в это время Восток возвеличится, а из Иудеи выйдут те, кто предназначен властвовать над миром…»{75}.

Согласно Светонию, «по всему Востоку распространилось давнее и твердое убеждение, что судьбою назначено, чтобы в то время выходцы из Иудеи правили над миром»{76}.

Иосиф Флавий очень неохотно сообщает о религиозной подоплеке восстания. Намного больше он говорит об их безрассудстве и склонности к богохульству. О религиозной вере иудеев в обретение мирового владычества он упоминает лишь вскользь: при описании гибели храма в завершении рассказа о различных чудесах и пророчествах, предсказывавших будто бы неизбежную гибель Иерусалима. Тем не менее Иосиф проговаривается, что «многие мудрецы впали в заблуждение в толковании этого пророчества»{77}.

Очевидно, вера в обретение власти над миром была очень распространенной, и ее пропагандировали многие религиозные авторитеты. Особо следует отметить, что надежда на обретение мирового владычества уже задолго до восстания присутствовала в учении кумранитов, которые верили, что в результате войны с киттиями «Израиль воцарится вечно… Израилю — вечное царствие!»{78}.

И современные еврейские авторы очень не любят даже упоминание того, что в иудаизме есть претензии на мировое господство иудеев. Или, скажем осторожнее, у какой-то части иудеев были такие претензии. Хотя бы в некоторые эпохи эта струя религиозной жизни определяла повеление не отдельных, а многих людей. Тем самым она становилась важнейшим фактором политики.

Действительно, какая грандиозная мессианская идея! Бог помогает своему избранному народу создать во всем мире некий идеальный божественный порядок! Политический лозунг невероятной силы. Националистический? Конечно, потому что главенствовать-то будут иудеи. Но и социальный тоже. Потому что новое государство будет не возвращением к древневосточной деспотии времен Давида и Соломона. Даже почитающие мудрецов и чтущие Закон фарисеи тут ни при чем. Миром править будут нищие, смиренные, только они находятся под божественным покровительством.

Как говорилось в ессейском свитке «Война сынов Света против сынов Тьмы»: «Ибо в руки бедняков предашь Ты [вра]гов (со) всех земель, в руки склонившихся в прах, чтобы унизить могучих из народов, воздать по заслугам нечестивым»{79}.

Но царь Агриппа в 66 году умоляет не восставать не ессеев, а жителей Иерусалима. Если восстанут, всех ждут страшные бедствия.

Но ведь Макковеи уже восстали, отвечают ему. И победили! Бог даровал им победу.

Агриппа говорит, что, в отличие от Антиоха Эпифана, римляне не покушаются на установления иудаизма. Стало быть, война против них — это не божественная война. Бог не поможет, потому что римляне ему не враги.

Но слушатели Агриппы «знали», что на их стороне Правда и Господь. Восставая, они обретут некие высшие ценности. Что тут рассуждать о военной мощи римлян! Эта логика жалкая и смешная.

Во время восстания Бар-Кохбы величайший религиозный авторитет иудаизма рабби Акива поддержал Третью иудейскую войну 132–137 годов.

Само имя Бар-Кохба происходит от слова «Кохба» — «Звезда» и связано с пророчеством Торы. Как говорится об этом в Иерусалимском Талмуде (Таанит 4, 68 d): «Учил рабби Шимон бен Йохай: Акива, мой учитель говорил, что пророчество Торы (Числа 24:17) «взойдет звезда от Яакова» реализовалось в том, что взошел Косба от Яакова».

Вряд ли является случайным совпадением, что это пророчество Иакова в точно таком же контексте упоминалось уже в кумранском свитке «Война сынов Света против сынов Тьмы», предсказывавшем святую войну сынов Израиля против нечестивых киттиев{80}.

Современники считали Бар-Кохбу божественным посланцем: «Вождем иудеев был тогда человек по имени Варкохеба, что значит звезда…; он, ссылаясь на это имя, внушил рабам, будто он светило, спустившееся с неба, дабы чудом даровать им, замученным, свет»{81}.

При этом каждый из воинов Бар-Кохбы будто бы мог, сидя на лошади, вырвать из земли ливанский кедр, а сам Бар-Кохба «обладал такой силой, что пущенные в него из пращи камни он одним коленом отбрасывал обратно, убивая этим каждый раз множество неприятелей»{82}.

Несомненно, что восставшие не собирались воспроизводить исторические структуры, существовавшие за два века до них в государстве хасмонеев, но мечтали о воплощении существовавшего в их сознании идеального проекта. Стремление к возрождению утраченной еврейской государственности во времена восстания Бар-Кохбы просто не могло восприниматься только в политическом плане. Вождь восстания, обещавший возродить храм, должен был восприниматься как священный пророк, который несет на землю Израиля божественную благодать.

А одновременно — как будущий Царь Мира.

Напомню еще раз: о мессианских ожиданиях и жажде власти над всем миром очень… ну очень не любят упоминать и современные еврейские авторы. Если об этом пишет нееврей, его обычно тут же обвиняют в антисемитизме.

В трудах же израильтян восстание Бар-Кохбы мгновенно связывается с текущими политическими настроениями, проводятся прямые аналогии. Причем повествование тут же становится очень жарким и страстным.

«К чему стремился Бар-Косиба, когда он организовывал бунт против Римской империи в период правления одного из значительных императоров, во время расцвета ее могущества? Был ли он героем или безрассудным глупцом, который решился на безрассудное дело, не получив взамен ничего, кроме крови и слез?»{83}

Для Милденберга Бар-Кохба, конечно же, герой, а не безумец. И потому автор мгновенно приписывает императору Адриану желание запретить иудейскую религию, хотя известно, что запретили ее очень непоследовательно, на 3 года, и главное — ПОСЛЕ восстания. И ВСЛЕДСТВИЕ восстания. Ведь римские императоры знали, что в этой религии содержится призыв к мировому господству… а тем самым и угроза Римской империи.

Но признавать это — идеологически «неправильно», и Милденберг приписывает Адриану запрет иудаизма ДО восстания. А заодно рассказывает сказки о притеснениях римлян: они якобы отнимали землю у иудейских крестьян.

Новая выдумка: якобы по плану Бар-Кохбы Иудея должна была выступить как часть могучего антиримского блока, представленного Парфией и Набатией…

Ни одного документа никаких оснований считать этот блок реальностью нет: просто так хочется автору. Но он еще обвиняет… арабов. Ведь Набатия — арабская страна, которая находилась с Иудеей в состоянии постоянных войн. Значит, она и виновата! Предали, не выступили сволочи набатейцы. А ведь, будь они более свободолюбивы, «государство Бар-Косибы могло выжить»{84}.