Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами - Ли Макинтайр
Тут мы сразу понимаем, почему конспирология абсолютно несовместима с научным мышлением. В науке мы проверяем гипотезу реальностью, отыскивая факты, противоречащие нашим предположениям. Если все найденные факты подтверждают нашу теорию, значит, она должна быть верна. Но если обнаруживается хотя бы одно свидетельство против, теорию следует отвергнуть. Конспиролог же не отказывается от своей теории даже перед лицом опровергающих ее фактов (впрочем, кажется, им и подтверждающие факты не особо нужны – прежде всего они полагаются на нутряное чутье). Напротив, именно существованием заговора (ведь хитроумные заговорщики прячут все следы) конспиролог легко объяснит отсутствие доказательств, так же как и наличие опровергающих его теорию фактов (это фальшивки, сфабрикованные заговорщиками). В общем, дефицит доказательств заговора объясняется отчасти самим существованием заговора, а значит, наличие или отсутствие фактов конспирологи в равной мере считают подтверждением своей позиции.
Практически все конспирологи относятся к категории людей, которых я зову «буфетными скептиками». Они заявляют, что привержены самым высоким стандартам суждения, но на деле следуют им избирательно. Конспирология славится двойными стандартами в области доказывания: она требует абсурдной скрупулезности, когда речь идет о доказательствах того, во что она не верит, но принимает самые жалкие и карикатурные свидетельства в пользу своих утверждений. Мы уже видели порочность этого типа суждения на примере выбора фактов. Добавьте сюда предрасположенность к параноидальной подозрительности, которая почти всегда стоит за конспирологическим суждением, – и вот перед вами практически непробиваемая стена недоверия. Конспиролог тешит свои подозрения, будь то надуманная опасность прививок, небесных следов или фторированной воды, а любую противоречащую этим подозрениям или опровергающую их информацию рассматривает именно как попытку скрыть правду – и так заключает себя в герметичный ящик, откуда его не смогут извлечь никакие факты, сколько бы их ни нашлось. Сколь бы настойчиво конспирологи ни декларировали свой скептицизм, они в большинстве своем довольно легковерные люди.
Хороший пример тому – вера в плоскую Землю. На конференции FEIC-2018 я то и дело слышал со сцены, что любые научные доказательства кривизны земной поверхности сфабрикованы. «Высадки на Луну не было, это все снято в Голливуде». «Все летчики и астронавты участвуют в заговоре молчания». «Фото из космоса нарисованы в фотошопе». Никакие факты, идущие с этими заявлениями вразрез, не заставят плоскоземельца отказаться от его убеждений: напротив, для него они лишь подтверждают заговор! А ведь в нем участвует еще и сам дьявол… можно ли придумать заговор масштабнее? И знаете, большинство плоскоземельцев сами это признаю´т.
Похожая цепь умозаключений часто используется климатическими диссидентами. Президент Трамп долго считал, что глобальное потепление – это «китайский обман», задуманный, чтобы подорвать конкурентоспособность американской промышленности. Другие настаивают, что ученые-климатологи подтасовывают данные или предвзято судят, потому что так они привлекают внимание к своей работе и зарабатывают деньги. Есть и более зловещая версия заговора: согласно ей, климатические изменения служат лишь предлогом для ввода новых государственных ограничений или захвата мировой экономики. Любые свидетельства, опровергающие эти идеи, объясняются как часть заговора: они подложные, предвзятые или по меньшей мере однобокие, а настоящую правду прячут. Никакой набор фактов не убедит закоснелого антинаучника, потому что он не доверяет людям, эти факты собравшим.
Чем же это объяснить? Почему кто-то (например, наукоотрицатели) усваивает конспирологический модус мышления, а кто-то нет? Предлагались различные психологические теории, упоминались такие факторы, как чрезмерная уверенность в себе, нарциссизм или заниженная самооценка. Но бо́льшая часть специалистов, кажется, сходится в том, что конспирология – это механизм, помогающий людям справиться с тревогой и чувством бессилия перед лицом крупных неприятных событий. Человеческий мозг не любит случайностей, потому что мы не можем извлекать из них уроки и готовиться к ним. Сознавая свою беспомощность (когда мы не понимаем, что происходит, а также когда масштаб событий слишком грандиозен или они угрожают нам и нашему положению), люди порой тянутся к таким объяснениям, в которых есть враг, ведь врагу можно противостоять. Этот процесс нерационален, и ученые, исследовавшие конспирологию, отмечают, что именно люди, склонные «доверять чутью», больше других подвержены такому мышлению. Вот поэтому невежество и конспирология так часто связаны. Чем меньше в нас способностей к анализу ситуации, тем больше она нас пугает.
Также известно, что многих привлекает идея «тайного знания»: самолюбию этих людей льстит, что они входят в число немногих избранных. Роланд Имхофф, автор одного из самых блестящих исследований конспирологического мышления, придумал свою теорию заговора и подсчитал, сколько человек поверит в нее в зависимости от преподносимого эпистемологического контекста. Теорию он сфабриковал шикарную: как будто один немецкий производитель пожарных сигнализаций использовал ультразвуковой сигнал, от которого люди испытывали тревогу и тоску. Имхофф сообщал, что производитель знал о проблеме, но не собирался исправлять прибор. Когда испытуемым это преподносилось как тайное знание, они скорее были готовы поверить. Если же Имхофф подавал историю как общеизвестную, люди не столь охотно верили в нее. Тут я просто не могу не подумать о тех шести сотнях посвященных в денверском отеле. Из шести миллиардов жителей Земли эти шесть сотен были самопровозглашенной элитой элит, немногими ведавшими «истину» о плоской Земле, чье призвание теперь – пробудить остальных.
Какой вред несут теории заговора? Некоторые могут показаться безобидными, но учтите, что самый надежный способ предсказать, что человек поверит в теорию заговора, – его вера в какую-нибудь другую теорию заговора. И не все они будут безвредными. Вот, например, антипрививочник, который думает, что правительство скрывает присутствие тимеросала в вакцинах, а его ребенок тем временем заражает других детей корью? Или как насчет убеждения, что антропогенные (вызванные деятельностью людей) изменения климата – просто выдумка, так что государственным мужам можно не спешить принимать меры? А ведь время на предотвращение катастрофы уходит, и ее последствия для человечества могут оказаться непомерными.
Опора на фальшивых экспертов (и недоверие к настоящим)
Один из главных признаков наукоотрицания – идея о том, что, пока теория не «доказана на 100 %» (чего не может быть ни с какой теорией), можно оспорить любой ее аспект. Соответственно, подразумевается, что в отсутствие полного консенсуса вполне справедливо предпочитать одно экспертное мнение другому. Угадайте, каких экспертов выбирают наукоотрицатели?
Как мы увидели, смысл наукоотрицания в том, чтобы выстроить дискурс, который бы оспорил научный консенсус в той области, где он входит в противоречие с
