Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6379 ( № 27 2012)
Не все возвращаются. Sex, drugs, rock"n"roll - слишком заманчиво, чтобы быть истиной. Культ Деметры включал надрезанные маковые коробочки. Элевсинские мистерии содержали Диониса не только в виде гранатового зёрнышка. Кора - Персефона - уходит в землю, чтобы прорасти зерном, а не виноградом, однако и злак продолжает нести в себе "дистиллят Диониса". Бог оргий и половой распущенности несёт не сладость. Он не благодушен - предельно жесток.
"Плохо", "страшно", "опасно". Ещё три слова - диагноз: критика вскрывает смысл. Литература-как-симптом - это занимает автора, но и литература-как-лекарство тоже не последний указатель Татаринова на избранные произведения. Автор "Диониса и декаданса" погружает читателя в хаос, но в нём отыскивает пути преодоления депрессивного сознания.
Евгений МАЛИКОВ
Книга воды (толчённой в ступе)
Книга воды (толчённой в ступе)
ЛИТПРОЗЕКТОР
Владимир ТИТОВ
Начну эту статью с резкого, прямо-таки экстремистского заявления.
После выхода в свет романа "@р[?]байт . Широкое полотно" окололитературные блогеры и хипстеры, провозгласившие друг друга модными интернет-писателями, должны дружно утопиться в кипящем драконьем помёте. Ибо представитель старшего поколения обставил их на ниве - или стезе - интернет-литературы, как щенят, пусть они и научились тыкать в клавиши раньше, чем узнали буквы. Снимаем шляпу перед подвигом 66-летнего ветерана Евгения Попова, прорубившего широкую просеку в нехоженом лесу сетературы. А все, кому придёт в голову повторить его опыт, обречены на звание эпигонов и подражателей.
Сей достопочтенный муж написал "интернет-роман" в соавторстве с парой сотен пользователей блогохостинга Livejournal. com. Методика, которую он использовал, божественно проста. Главы своего "интернет-романа" он публиковал в своём блоге и предлагал подписчикам высказаться по определённому кругу вопросов. А у блога больше восьми сотен подписчиков, и эти подписчики - живые люди, а не боты, притом люди интеллигентные, то есть словоохотливые и готовые высказывать мнение по любому поводу. Дискуссии, развёрнутые ими, составляют две трети общего объёма книги. Опять-таки обратим внимание на похвальную щепетильность господина Попова, добросовестно перечислившего в приложении всех своих "соавторов", чьи реплики соткали "широкое полотно". Конечно, их юзернеймы ничего не скажут 99,99% читателей книги, да и вряд ли читатели вообще обратят внимание на этот гомеровский перечень, - но вклад комментаторов в создание книги отмечен.
Как таковой сюжет в книге отсутствует. Каждая глава начинается стандартно: "Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему[?]" Темы, занимающие воображение писателя Гдова, поистине монументальны. То его захватывает идея "преемственности поколений в период резкой смены идеологических установок в стране" (уф!), то гипотеза, что "у каждого времени - своя мерзость", или "любая власть - это грех перед Богом". Но монументальный замысел каждый раз остаётся невоплощённым. Мысль писателя Гдова скачет слишком быстро, чтобы надолго задерживаться на каком-то конкретном предмете. Подумав о заключённом Ходорковском, через пару абзацев уже думает о шпионе Пеньковском. То он погружается в воспоминания о юности, "обратив свой взор рассеянный на зубчатый кусок северной никель-кадмиевой руды" - не существующей в природе, по мнению геолога из комментариев. То высчитывает, каких генсеков и президентов повидал на веку, то вдруг вспоминает почивших в бозе советских литераторов (с краткими комментариями набирается на пять страниц)[?] Иногда творческий порыв уводит в сторону незначительная бытовая деталь. Вот на кухню, где пытается работать писатель Гдов, явилась кошка "с меркантильными целями получения пищи и питья". Её явление включает в голове писателя Гдова сложный и прихотливый ассоциативный ряд:
"А что, если бы кошка была бы, к примеру, раз в двадцать больше, чем она есть на самом деле? Тогда бы она стала размером с разъевшуюся свинью и вполне могла наброситься на меня, чтобы загрызть, перекусив мне сонную артерию[?]" Итог подобных умственных упражнений из главы в главу оказывается один и тот же: "Он так разволновался, что и в этот день уже не мог работать больше".
Стиль работы писателя Гдова чем-то неуловимо напоминает повествовательную манеру Шахразады. Там каждая глава начинается с заявления "Дошло до меня, о счастливый царь[?]", а заканчивается: "[?]и она прекратила дозволенные речи".
Правда, продуктивность писателя Гдова не выдерживает никакого сравнения с Шахразадой.
Писатель Гдов сидит за столом и пытается работать на протяжении сорока четырёх глав, которые можно читать в произвольном порядке - сначала третью, потом двадцать третью, а уж потом, на закуску, седьмую - или выборочно. В конце сорок четвёртой главы писателя Гдова хлопнул инфаркт, но не насмерть, то есть открылась возможность перерождения. Но потенциальное перерождение осталось за рамками книги.
Поскольку от писателя Гдова толку не добиться, каждую главу автор завершает пятью вопросами, на которые предлагает ответить подписчикам своего блога. В частности: "Правомерна ли мысль Гдова о том, что при Советах все везде стучали друг на друга?" Или - в духе Понтия Пилата: "Что есть истина? Существует ли она?" Или - свободный от библейских аллюзий, но не менее "вечный" вопрос: "Осталась ли у кого-нибудь в нашей стране какая-нибудь надежда, что всё у нас устаканится?"
Ответы комментаторов, вынесенные в отдельную часть, - искромётные водопады иронии, позёрства, остроумия, глубокомысленных, но непонятно к чему относящихся заявлений[?] которые в общем и целом производят впечатление бессмысленной болтовни обо всём и ни о чём.
Если автор не позаботился снабдить книгу содержанием, это должны сделать рецензенты. Наверное, нетрудно будет усмотреть в описаниях метаний писателя Гдова добрую самоиронию (о, как любят некоторые прятаться за эту спасительную "самоиронию"! Давайте посмеёмся над собой раньше, чем нас поднимут на смех окружающие! Это проще, чем заставить себя уважать!). Консерватор вынесет суровый приговор пустопорожней интеллигентской говорильне - "надо работать, страну с колен поднимать, а эти всё ля-ля, ля-ля!" Для его либерально мыслящего оппонента вся книга - горький вздох о том, что в авторитарном государстве любая общественная дискуссия - не более чем вода, уходящая в песок. Выходец из естественно-научной среды поставит герою и автору диагноз - "синдром дефицита внимания и гиперактивности".
И последнее, наверное, будет недалеко от истины - во всяком случае, в отношении писателя Гдова.
Евгений Попов. @РБАЙТ. Широкое полотно . - Москва: Астрель, 2012. -568 с. - 4000 экз.
Прощай, четвёртый!
Прощай, четвёртый!
СЕМЬ НОТ
В Екатеринбурге завершился IV Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко
Юрий ДАНИЛИН
Две недели счастья: только музыка! И в лучших концертных залах города, и в речах, и в разговорах на улице - всюду. В городе жара, но к десяти утра каждого дня (это время начала прослушиваний) энтузиасты разных возрастов уже на местах. И так до конца конкурса. Мне показалась очень важной возможность общаться всем со всеми. Самая доброжелательная, сердечная, а главное - творческая. К сожалению, молодые музыканты часто лишены этого, замыкаются в пространствах своего учебного заведения. А тут - такое раздолье. Знаменитые музыканты и педагоги Тамаш Вашари, Эльжбета Стефаньска-Лукач, Иржи Глинка, Кира Шашкина "проводили" внезапные мастер-классы в перерывах конкурса, на улице, пока добирались до гостиницы, в классах консерватории и училища, везде, где пробивался подлинный интерес к музыке. Чтобы кому-то не ответили, не заметили - такого не было. И не могло быть - конкурсу повезло с жюри. Крупные музыканты, вошедшие в его состав, отличались простотой, исключительным интересом к молодым музыкантам, желанием быть им полезными не только выставляемыми баллами, но и самым обычным участием, "подсказками", размышлениями[?]
Два события ещё до начала конкурса вызвали к нему интерес: вышла книга "Умри или будь!", в которой собраны воспоминания о Вере Лотар-Шевченко людей, хорошо её знавших, и сенсационная находка в недрах архива Уральской государственной консерватории им. Мусоргского - концерта пианистки в 1956 году в зале, где и предстояли прослушивания молодых музыкантов. Консерваторские умельцы изготовили диск. И теперь мы имеем возможность слушать Шопена в исполнении Лотар-Шевченко, по-моему, очень близкого представлениям Альфреда Корто, так как это одно из первых её появлений на публике после лагеря.
