Эксперт Эксперт - Эксперт № 11 (2014)
Искусство выстраивать цепочки
— Одна из серьезных задач в развитии всего российского Зауралья — усложнение экономики, преодоление доминанты сырьевых отраслей. Возможно ли это в принципе?
— А почему нет? Вот Норвегии удалось создать вокруг и на базе нефтяной отрасли колоссальную высокотехнологичную индустрию, нам надо изучать их опыт. Но мультипликаторы не бывают автоматическими. Цепочки производств надо выстраивать и выращивать целенаправленно, буквально в ручном режиме. На начальном этапе норвежцы активно привлекали иностранных нефтяных мейджоров к разработке своих шельфовых месторождений, но сразу же предъявляли крайне жесткие требования к локализации и передаче технологий. А сегодня в Ставангере — это центр норвежской нефтедобычи, небольшой городок — шестьсот или семьсот сервисных наукоемких фирм находится. Тогда как в Тюмени — пятьдесят от силы.
Что касается Сибири, то стоит задача усиления связей между ее северной экономикой, занимающейся добычей природных ресурсов, и южной, с доминантами оборонно-промышленного и аграрно-промышленного комплексов. Необходимо создать определенные организационно-экономические условия, которые заставят нефтегазовый бизнес и местных поставщиков и подрядчиков активно взаимодействовать друг с другом.
— При освоении Западно-Сибирской нефтяной провинции мультипликатор внутренний был выше, по вашим ощущениям?
— Однозначно выше. Месторождения разбуривались преимущественно на отечественном оборудовании. Более того, будучи в условиях холодной войны в технологической изоляции от внешнего мира, СССР реализовал целый ряд уникальных технических решений. Самый растиражированный пример — система БЭСМ, больших электронных счетных машин. Это были совершенно уникальные прорывные технологии оригинального подхода, не получившие дальнейшего развития. А в нефтяной отрасли мы первыми придумали и освоили турбинное бурение. В отличие от роторного бурения, когда вращается колонна, здесь колонна мало вращается, а вращается турбинка снизу. Почему это было сделано? Потому что у нас не хватало высоколегированных, прочных на нагрузки на изгиб и на кручение сталей. Нашли решение, но обратная сторона этого решения состояла в том, что для работы турбинного долота приходилось закачивать жидкость, которая создает новые проблемы при вскрытии пластов (происходит закупорка пор коллектора) и выходе на проектные уровни добычи.
— Каковы были особенности освоения нефтегазовых ресурсов в эпоху СССР — что тогда получали территории от «сырьевой ренты»?
— Регион получал средства из госбюджета только на свои текущие расходы: культуру, медицину, образование, управление; все остальные расходы — на строительство дорог, производственных объектов — шли по сметам профильных министерств. Очень часто расходы на строительство жилья и соцкультобъектов формировались в процентном отношении к сметам промышленного строительства.
— Сейчас в Сибири два новых лидера по добыче нефти — Красноярский край и Иркутская область, в Томской области объемы добычи падают. Почему отдачу эти регионы получают минимальную? Что нужно изменить, чтобы исправить положение?
— В этих регионах дошло до абсурда: чем больше добываешь, тем меньше получаешь. Особенно странная ситуация в Иркутской области. По обеспеченности основными активами область несомненный лидер в Сибири, а по зарплате, показателям бюджетной обеспеченности — устойчивый аутсайдер.
Увы, чем больше в экономике региона доля крупных вертикально интегрированных структур, тем меньше удельная отдача для региона. Причин множество — от применения расчетных цен на добываемые ресурсы до игнорирования использования местных подрядчиков и участников проектов. Неоколониальная политика в ее современном внутрироссийском варианте.
Выход — развитие конкуренции на всех стадиях процесса освоения недр, формирование рынков сырья и услуг, выведение научно-технической и проектной политики из-под исключительного контроля крупных компаний, усиление воздействия организаций, представляющих профессиональное сообщество.
— Выстраивание цепочек взаимодействия крупных сырьевых ФПГ с местным производством — кто этим должен заниматься? Сами ресурсодобывающие компании, власти в Москве или на местах? Какими способами: стимулы, прямое госфинансирование или что-то еще? И что должно быть в этих цепочках?
— И в части развития тонкой химии, и в части локализации поставок оборудования и услуг производственно-технического характера велика роль процедур обеспечения согласованной работы властей в Москве, властей на местах (и в регионах, и на уровне муниципалитетов), а также организаций, представляющих профессиональные сообщества. Это должны быть именно процедуры согласования и формирования взаимоприемлемых решений. Недопустимы ни диктат центра, ни произвол и анархия «местных патриотов». Закон «О недрах» в 2002 году именно потому и был сильно «усечен», что команда тогдашнего губернатора Ненецкого автономного округа Владимира Бутова переусердствовала в своем стремлении создать Ненецкую нефтяную компанию для «себя и своей пользы» и абсолютно игнорировала все усилия ОАО «Архангельскгеология», дочерней структуры НК «ЛУКойл», по развитию новых месторождений.
Инструментарий взаимодействия государства и ресурсных компаний известен — это лицензионные соглашения, регламенты, условия участия, конкурентная среда. Наличие подобных работающих процедур есть свидетельство зрелости общества.
Время новых проектов
— В последние пять-семь семь лет произошло качественное увеличение инвестиций ВИНКов в развитие нефтепереработки, ряд крупных проектов в нефтехимии реализовал «Сибур». Складывается впечатление, что процесс модернизации и доиндустриализации начинает захватывать отрасли первого передела.
— Самое главное — нефтегазохимия. Особенно важны проекты, связанные с более глубокой переработкой легкого углеводородного сырья. У нас не только уменьшается средний размер новых месторождений — там стремительно нарастает доля легких углеводородов, содержащихся в попутном нефтяном газе. В нем содержатся легкие компоненты, которые могут служить источником получения широкой гаммы нефтехимических продуктов и быть сырьем для тонкой наукоемкой, малотоннажной химии.
Что касается детища «Сибура» «Тобольск-Полимера», то, конечно, честь и хвала компании за это производство. Но сам проект — упрощенная версия проекта 1986 года. Тогда Министерство нефтехимической промышленности СССР под руководством министра Николая Лемаева вышло с предложением о строительстве пяти нефтегазохимических комплексов-гигантов — в Увате, Тобольске, Новом Уренгое, Сургуте и Нижневартовске. Предполагалось реализовать проекты в формате совместных предприятий с зарубежными фирмами — самостоятельно мы были технологически и аппаратурно не в состоянии построить. И в Тобольске планировалось организовать производство широкой гаммы каучуков. А сейчас там на выходе полипропилен — простейший, второго передела, нефтехимикат, который не относится ни к наукоемким, ни к определяющим динамику современной научно-технической продукции. К тому же не до конца продумали логистику. Сейчас первая очередь проекта запущена, а это ни много ни мало полмиллиона тонн полипропилена в год, и этот объем грузов запер напрочь железную дорогу до Тюмени.
— Почему же не построили эти пять заводов тридцать лет назад?
— Вокруг их создания развернулась острая экспертная дискуссия. Ряд экономистов из Института народнохозяйственного прогнозирования, в частности Владимир Лопухин , который впоследствии успел поработать министром энергетики в правительстве Гайдара, были противниками проекта в первоначальном его виде, так как он не вписывался в баланс инвестиций, нацеленный на реализацию подготовленной при активном участии института Комплексной программы научно-технического прогресса.
— В число противников проекта входил Яков Паппэ. В одном из интервью «Эксперту» он рассказывал, что при миллиардных затратах на каждый комплекс не было ни продуманного бизнес-плана, ни возможности отдать кредиты за счет производственной деятельности. Деньги отдавали бы за счет дефицитного государственного бюджета.
— Паппэ работал в лаборатории Лопухина и занимался экспертизой экологических аспектов реализации данных проектов. Мне довелось быть ученым секретарем экспертной комиссии со стороны Сибирского отделения Академии наук СССР. На самом деле бизнес-модель проекта была другая. Предполагалось за поставки импортного оборудования расплачиваться продукцией. Были достигнуты договоренности с ведущими европейскими и японскими компаниями.
