Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

Депутат Госдумы Александр Шохин: — Когда я шел с трибуны, Примаков меня за рукав, можно сказать, поймал и говорит: «Александр Николаевич, я вам хочу предложить пост вице-премье­ра по социальным вопросам». Я говорю: «Спасибо, Евгений Максимович, за внимание, не надо». А он спрашивает: «Почему?» Я говорю: «У вас правительст­во скорее всего будет левым, что мне там делать?» А он в ответ сетует: «Потому и будет левым, что вы все отказываетесь». Выяснилось, что Явлинский толь­ко что тоже отказался.

Корреспондент «Московских новостей» Михаил Карпов говорит бывшему министру иностранных дел, депутату Госдумы Андрею Козыреву, что его всегда обвиняют в том, что он за чечевичную похлебку готов пожертвовать первородством, глубинными интереса­ми России. Правильно ли это?

— Да, совершенно верно. Но я-то считаю, что нет никакого другого интереса человеческого кроме того, чтобы жить хорошо. А хорошо живут на Западе. По­смотрите на страны с рыночной экономикой и демо­кратической системой — это как раз те страны, в кото­рых все могли бы жить. Давайте так. Возьмите почвен­ника, возьмите язвенника, трезвенника, олигарха, челнока — все, как только заработают копейку, как только получают возможность, они стремятся почему- то во Францию, в Швейцарию, в Австрию. Посмот­рите, наши новые русские, где они покупают виллы? Я никогда не слышал, чтобы они стремились приоб­рести недвижимость, скажем, в Иране или в Ираке, даже в Индии. Хотя Индия — это страна очень краси­вая и развитая.

Вся русская аристократия, купечество, писатели, интеллигенция, они все жили в Западной Европе. Это не случайно. Все остальное— это демагогия для не­счастных. Если у вас нет денег купить виллу на южном берегу Франции, то вам начинают сочинять сказку, что вам этого и не надо, вы живите вот здесь, в Азиопе. Причем называют ее Евразией. Евразия — это географическое понятие, место, в котором мы живем, а Азиопа, Азиатия — это то, что нам предлагается, навязывается.

Я вам один пример приведу. В 1992 году коммунис­ты, а именно они в основном сидели в комитете тог­дашнего Верховного Совета по международным де­лам, проводили слушания об «антироссийской кадро­вой политике в- МИДе России». В чем же она заключалась? А в том, что я не устранял с руководя­щих постов и продолжал назначать или сохранять на них людей с грузинскими, армянскими или даже укра­инскими фамилиями. То есть логика коммунистов бы­ла примитивно проста. Если это теперь Россия, то и руководить должны русские. Прежде всего по фами­лиям. Я всеми силами этому противился, и мы ос­тавили первоклассных дипломатов, специалистов, они продолжают и сегодня работать.

Председатель думского комитета по культуре, из­вестный кинорежиссер Станислав Говорухин возмуща­ется:

— Расскажу историю. 1 июля 1996 года, за два дня до выборов президента, я должен был выступать на ОРТ. Коммунисты отдали мне свои пять минут и еще пять купили за 150 тысяч долларов. Выступление было записано, отдано за два дня до выхода в эфир. Пред­варительная цензура должна была скрыть самое глав­ное— что президент болен. Выступление запретили. Мы — Зюганов, Горячева, я и другие — поехали к те­левизионному начальству. С нами разговаривал моло­дой пацан Эрнст, как с людьми с улицы, чего я ему никогда не прощу, и он вспомнит об этом... Вот и вся свобода слова. Сегодня это сказывается на нашей жиз­ни? Три года президент не может работать и уже не сможет— он тяжело болен! Люди, скрывшие в 96-м эту правду, совершили государственное преступление.

Президент Латвии Гунтис Улманис, принимая в конце 1998 года группу российских журналистов в Риге, сказал:

— Я несколько часов назад получил письмо 30 российских военнослужащих, которые служили на радиолокаторной станции в Скрунде после заключения известного договора между Россией и Латвией четы­рехлетней давности. В договоре было сказано, что через четыре года (плюс некоторое время на демонтаж станции) военнослужащие уедут обратно в Россию и продолжат там свою нормальную гражданскую жизнь. По прошествии установленного срока никто в России об этих людях не вспомнил. Они сегодня без крова, без возможности вернуться обратно в Россию, без сертификатов, которые бы давали бы им право расположиться где-то на российской территории в оп­ределенных городах и на соответствующей жилплоща­ди. Эти люди в письме пишут: «Господин президент! Поскольку Россия о нас не думает, дайте нам, ради Бога, немного времени пожить в вашей демократичес­кой, цивилизованной европейской стране, чтобы мы могли в дальнейшем решить свою судьбу».

Читая это письмо, я вот о чем задумался. В течение прошлого года Россия формально проявляла большой интерес к своим соотечественникам в Латвии, говори­ла о том, как им тяжело и сложно, что о них надо заботиться. А когда этой же России самой надо поза­ботиться непосредственно о своих гражданах, кото­рым четыре года назад было обещано, что после окон­чания службы они вернутся в Россию, то этого не делается. Из этого примера можно сделать вывод, что политики порой играют в политические игры, а истин­ный интерес к тому, как люди на самом деле живут, у них довольно мал.

Под занавес 1998 года в Москве прошла церемония вручения премий за самые сексуальные достижения года «Постель-98».

Знатоки светской жизни столицы репортеры «Ком­сомольской правды» Резанов и Хорошилова сообщи­ли, что самым сексуальным политиком уходившего года стал экс-вице-премьер России Борис Немцов, ко­торый после отставки зарабатывал тем, что читал за границей лекции о причинах финансового кризиса в России с гонорарами от 500 до 5000 долларов.

Вместо елки на сцене стояла кровать. Секс-символа года наградили глиняными ангелочками. Их вручали лилипуты.

Тщеславие и политика требовали от Немцова «све­титься» даже там, где полный мрак. Человек, управ­лявший Россией, признался:

— Работая в правительстве, я думал, что настоя­щая жизнь в Белом доме, а настоящая жизнь, оказыва­ется, здесь...

И Борис Ефимович многозначительно кивнул на кровать.

Хроникеры светской жизни поместили фото призе- pa на фоне красавицы, лежавшей в кровати. Подпись: «От открытия, что настоящая жизнь не в Белом доме, а в постели, Немцов даже запел».

Рядом с фотоснимком недавнего вице-премьера правительства страны был помещен снимок извест­ной певицы в фривольной позе с подписью: «Во вре­мя темпераментного исполнения песни у Маши Рас­путиной лопнули трусы...» Их можно было тоже ли­цезреть.

Журналисты «Независимой газеты Татьяна Кошкарева и Рустам Нарзикулов спрашивают у Александ­ра Шохина:

— Александр Николаевич, какое впечатление на вас произвела публикация в газете «Совершенно сек­ретно», в которой говорилось о вашей якобы причаст­ности к делу об убийстве Отари Квантришвили? Ведь известно, что публикации такого рода часто представ­ляют удобный повод для принятия тех или иных кад­ровых решений?

— Иногда, чтобы подтолкнуть людей, принимаю­щих решения, им подбрасывают компромат, чаще все­го выдуманный. Я оказывался в такой ситуации еще в бытность свою вице-премьером правительства Чер­номырдина и даже успел за две недели пребывания в правительстве Примакова прочитать пару такого рода грязных материалов про себя. Обычно я отно­шусь к ним по принципу «собака лает — караван идет». И материал в «Совершенно секретно» я бы воспринял точно так же, если бы не одно обстоятельст­во — попытка обвинить меня в организации тяжкого преступления — убийства. Это вообще из ряда вон выходящая, дикая ложь, оговор человека, признанного судом невменяемым. Причем первая моя реакция из­вестна — я назвал публикацию бредом сивой кобылы, излагающей бред сумасшедшего. Этот скандал, безус­ловно, станет предметом для судебного процесса или разбирательства в Палате по информационным спо­рам при президенте. Соответствующие иски я направ­лю в ближайшее время. Но мне более интересны моти­вы публикации. Когда мне перечисляют людей, кото­рым могла быть выгодна публикация этого матери­ала, у меня, честно говоря, руки опускаются.

— Их что, слишком много?

— Дело не только в количестве, а скорее в фамили­ях. Не буду утомлять вас изложением всех версий, каждая из которых выглядит вполне правдоподобно. Во всяком случае авторы соответствующих гипотез уверены в своей правоте, приводят аргументы.

— А самую первую гипотезу, которая лежит на поверхности, вы не берете в расчет? Что публикация никем не инициирована, никем не заказана, а просто это повод для журналиста, добывшего информацию, еще раз громко заявить о себе?

— Вы знаете, мне было сказано так, что этот мате­риал несколько месяцев лежал в «Совершенно секрет­но», и Боровик не давал ему хода по той причине, что не воспринимал его всерьез. И понадобился какой-то толчок, чья-то просьба, рекомендация, чтобы публика­ция появилась на свет. Я не употребляю слово «заказ», чтобы не давать повода на встречные иски, но какой-то толчок, видимо, был. Если, конечно, верна информа­ция о том, что этот материал какое-то время лежал без движения. Что касается раскопок журналистов, то в статье никакого расследования нет. Это некие до­мыслы или сознательный оговор человека, признан­ного официально, по суду, невменяемым. Я не буду их комментировать. Ясно одно — коль скоро четыре года спустя дело Квантришвили извлечено на поверхность, благодаря якобы искусству журналистов, значит, очень сильно понадобилось кому-то именно в этот момент меня «поставить на место». Кстати, о том, что в этом деле упоминается моя фамилия, я узнал из этой пуб­ликации. Профилактическая публикация, с одной сто­роны, — признание моих заслуг в политической жизни общества и попытка убрать меня с политической сце­ны — с другой. Не выйдет.