Журнал Русская жизнь - Вторая мировая (июнь 2007)
Даже формирование частей из Югославии, наиболее близкого и искреннего союзника СССР в годы войны, на территории СССР носило фантасмагорический характер. Сербский антифашист Обрадович, боровшийся с немцами в партизанском отряде у себя на родине, вспоминал: «Мы узнали, что в СССР сформирована югославская бригада. Мы в Югославии никак не могли понять, откуда в СССР столько югославов. Только в 1945-м мы поняли, что югославская бригада состояла из военнослужащих хорватского полка, взятого в плен под Сталинградом. В советском лагере из него отобрали чуть больше 1 тыс. человек во главе с командиром Месичем, потом добавили туда югославских политэмигрантов из Коминтерна, а руководство соединением осуществляли советские офицеры и офицеры госбезопасности. В частности, молодой генерал НКВД Жуков».
Далеко не всем нациям, даже при их большом желании, советское руководство дозволяло создавать собственные части. В октябре 1939 года в Бресте НКВД арестовало двух руководителей Бунда - Эрлиха и Альтера. После подписания в Лондоне 30 июля 1941 года советско-польского соглашения и прилагавшегося к нему «Протокола о предоставлении амнистии всем польским гражданам, находившимся на территории СССР в качестве военнопленных или на других основаниях» Эрлих и Альтер были освобождены из советской тюрьмы в сентябре 1941 года. Уже через месяц они предложили создать Еврейский легион, который должен был состоять не только из советских, но и палестинских, американских и прочих евреев. В США инициатива бундовцев была встречена с огромным восторгом, и только за ноябрь 1941 года вступить в Легион пожелали более 500 американских евреев. Но, видимо, апелляция к международному еврейству и сгубила Эрлиха с Альтером. В декабре 1941 года они были вновь арестованы по обвинению в связи с германской разведкой и позднее расстреляны.
Алексей Митрофанов
Город молчаливых ворот
Улица во Владимире одна, но самая главная
В город Владимир нужно приезжать на собственной машине. Или на такси.
А еще лучше - на тройке, в карете.
Большинство едет, конечно же, на поезде. И что же? Поезд подъезжает к станции. Справа речка Клязьма, но ее не видно. Слева вокзал, который, к сожалению, видно очень хорошо. Здание абсолютно никакой архитектуры и, кроме того, малозначимое в историческом смысле. Разве что там однажды побывал Владимир Ильич Ленин. Произошло это в 1893 году. Владимир Ильич собирался встретиться (конспиративно) со своим соратником Н. Федосеевым. Но встреча сорвалась: на тот момент товарищ Федосеев пребывал в тюрьме. Ленин прошелся по городу, перекусил в привокзальном буфете (легально) и покинул Владимир.
Да и это, мягко говоря, малозначительное происшествие случилось с Лениным не в нынешнем вокзальном помещении, а в том, которое стояло здесь до революции.
Под вокзальной стеной - заурядная площадь. Здесь случайно может оказаться парочка такси. А может и не оказаться, тогда придется ехать на троллейбусе. Сначала его надо будет подождать. Потом он станет долго и старательно взбираться в горку. Путешествие, как говорится, на любителя.
То ли дело по шоссе. По обеим сторонам красивый, мощный, непролазный лес. Время от времени - названия населенных пунктов, известные еще по повести Венедикта Ерофеева: Омутищи, Покров, Петушки. (Все эти платформы проезжаешь, разумеется, и поездом, только названия на высокой скорости не прочитать.) Наконец, городские предместья. А затем главный памятник города, Золотые ворота.
Точно так же к Золотым воротам подъезжала в 1767 году российская императрица, матушка Екатерина. Подъехать-то она подъехала, но дальше дело не пошло. Широкий экипаж царицы застрял в арке. Ни взад ни вперед. Кое-как сумели вытащить главную владимирскую гостью. И после этого во избежание повторения таких конфузов сделали по бокам ворот широкие объезды.
Сами же ворота - памятник глубокой, невообразимой древности, середины двенадцатого века. И главный символ славы города на Клязьме - наряду с Успенским и Дмитриевским соборами.
Владимир - старший брат Москвы. Он был основан в 990 году киевским князем Владимиром Красно Солнышко. Цель этого поступка очевидна: укрепить силы княжества в северных землях. Очевидно и происхождение названия. Красно Солнышко недолго думая прозвал новенький город в честь себя любимого.
Карьера города была стремительной, но краткой. В 1157 году Владимир становится столицей целого княжества - Владимиро-Суздальского. То есть, по сути, приравнивается по своему значению к самому Киеву. А в 1299 году город становится духовной столицей России: сюда перемещается кафедра русского митрополита.
Все бы ничего, когда б не частые и разрушительные татарские набеги.
И уже в 1326 году резиденция митрополита переместилась в Москву, которой и было суждено в конце концов сделаться государственной столицей. А Владимир постепенно потерял свое влияние (как политическое, так и торговое) и превратился в один из уютнейших и тишайших провинциальных городов России.
Герой повести Владимира Соллогуба «Тарантас» в середине позапрошлого столетия стоял на площади перед Воротами и пялился на них. «Он припомнил и Мономаха, и Всеволода, и Боголюбского, и Александра Невского, и удельное время, и набеги татар, но припомнил, как школьник твердит свой урок. Как они тут жили? что тут делалось? - кто может это теперь рассказать? Иван Васильевич осмотрел Золотые ворота с белыми стенами и зеленой крышкой, постоял у них, поглядел на них, потом опять постоял и поглядел да пошел далее. Золотые ворота ему ничего не сказали».
Сейчас сказали бы. Хотя бы потому, что здесь сегодня экспозиция музея. Владимирцы вообще большие мастера делать музеи. Экспозиции тут обустроены и в Золотых воротах, и Присутственных местах, и в Водонапорной башне, и в храмах (по всей России храмы были взяты у музеев православной церковью, а во Владимире все это мирно уживается), и даже в тюрьме Владимирский централ (там демонстрируют старинные наручники, фигуры полицейских и жандармов, фотографии самых известных заключенных и тому подобные реликвии). Не говоря уж об особняке, в котором жили знаменитые братья Столетовы, физик и генерал.
Да что там говорить - Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник разросся до невиданных размеров. Его экспозиции находятся и во Владимире, и в Суздале, и в Кидекше, и в Боголюбове, и в Гусь-Хрустальном. Другой такой империи наша страна не знает.
Больше того, владимирцы горазды музеефицировать кого угодно. К примеру, справа от ворот высится Козлов вал. Кто был этот Козлов? Великий физик, полководец, стихотворец? Ничего подобного. Просто в восемнадцатом столетии смотритель за валами донес здешнему градоначальнику о том, что «посадский человек Алексей Козлов» разбил на городском валу фруктовый сад.
Вал в те времена еще считался стратегическим объектом. На его счет существовало предписание: «Надлежит смотреть, чтобы в городе на валу около всего города и острога и рвам никакие люди не ходили и осыпи рву не обивали, и навоз и всякого сору в городе и в остроге у стен и у ворот и во рвы в тайниках никто не метал». Также запрещалось разводить сады.
Над Козловым учинили нешуточный допрос. Однако садовод, вопреки ожиданиям властей, был непоколебим. Он стоял на своем: дескать, приобрел вал (а покупать и продавать валы почему-то разрешалось), уже засаженный различными полезными растениями, а потому невиновен. И не собирается сад разбирать, так как уплочено.
Дело длилось довольно долго и закончилось победой садовода. Сам же он за это время вошел, как говорится, в анекдот, и вал назвали его именем. Сегодня это название узаконено на карте города Владимира.
Увековечен, естественно, и уже упомянутый Вен. Ерофеев. Он обучался здесь же, рядышком с Воротами, в пединституте. Откуда его, кстати, выгнали - за неуважение к дисциплине, свободомыслие и за то, что постоянно ходил в белых тапках, недостойных звания советского учителя. По преданию, писателя вызвали в ректорский кабинет, в котором за столом сидел отнюдь не ректор, а незнакомый дядечка из КГБ СССР. И этот дядечка поставил Ерофеева перед серьезным выбором: либо на него заводят дело как на диссидента, либо сейчас же вон из института и города Владимира вообще.
Писатель вышел за ворота института и как был, все в тех же белых тапках, побрел в сторону Москвы.
Конечно, это апокриф, а не достоверная история. Однако же владимирцы этот апокриф очень любят, а на стене пединститута висит мемориальная доска: «В этом здании учился русский писатель Венедикт Ерофеев». И годы непродолжительной жизни.
Большая Московская улица. Тепло, солнечно, притом нисколечко не знойно. На тротуарах теснота от жизнерадостной, праздничной публики. Выделяется молоденькая пара, лет по восемнадцать. Он - интеллигентского вида, в очочках, в белой рубашечке, с галстуком. Она - в чем-то невообразимом, с экстремальной прической, с таким же макияжем. Смотрят друг на друга несколько недоуменно. Но держатся за руки. Видимо, познакомились по интернету, и теперь она приехала к нему развиртуализовываться.
