Журнал Современник - Журнал "Наш Современник" #3 (2006)
Кнастоящему времени М. Аджи выпустил уже несколько книг, но его сочиненияпо-прежнему бьют все рекорды бездоказательности и абсурдности (достойнымконкурентом ему может стать, пожалуй, лишь математик А. Т. Фоменко).Построения М. Аджи не просто сомнительны — они решительно противоречат всемукомплексу материалов, накопленных в результате труда многих поколенийисследователей, а если и содержат что-то достоверное, то оно, как правило,выдирается из общеисторического контекста и абсолютно неверно трактуется.
“Творческаяманера” М. Аджи и других псевдоисториков однотипна, это прежде всего полныйпроизвол в отборе и использовании фактов. Добросовестный исследователь сначалаанализирует источники и специальную литературу, а затем делает выводы. Удилетанта же обычно всё наоборот. Вначале он непонятно каким образом (чащевсего — исходя из политических пристрастий) формирует свою точку зрения на теили иные события, явления и процессы (т. е. делает выводы), а затем испециальную литературу, и первоисточники использует таким образом: “находит” вних лишь то, что отвечает его представлениям, — с чем он согласен, причёмсовершенно независимо от степени достоверности, научной обоснованности “найденного”.Ну, а то, что не подходит, не укладывается в его “концепцию”, в упор “незамечается”, будь оно хоть в сотни раз убедительнее. Дилетанту неважно, откудапочерпнуты нужные ему сведения: из документальных источников или из легенд имифов, из капитальных трудов серьёзных историков или из легковесных работ такихже дилетантов, из исследований, являющихся последним словом в науке, или изустаревших, давно отвергнутых наукой. Лишь бы эти сведения отвечали егопредставлениям об изучаемом предмете. С той же целью локальные явления он можетпредставить как глобальные, а встречающиеся в литературе догадки и гипотезы -как твёрдо установленные факты. А если и этого покажется мало для обоснованияполюбившейся ему “теории”, если в источниках и работах исследователейсодержатся только расходящиеся с ней сведения и “не заметить” их никак нельзя,дилетант действует по принципу: раз факты против меня, то тем хуже для фактов -они объявляются “ложью официальной историографии” или чьей-то “фальсификацией”,а ссылки для обоснования своей точки зрения даются на вообще не существующие вприроде, мифические “данные”. М. Аджи, например, утверждает, что отсутствиерусского населения на Дону в ХVII веке “статистически… давно доказано”(“Независимая газета”, 10.01.92). Между тем хорошо известно, что в ХVII веке наДону никакой статистики не было и быть не могло.
“Полемическиеприёмы” дилетантов могут, конечно, сильно варьироваться, даже отличатьсяизысканностью, но убедительны они только для таких же дилетантов. Вот МурадуАджи очень хочется, чтобы его предки-половцы были светловолосыми и синеглазымии являлись бы не кочевым, а оседлым народом (см: “Мы — из рода половецкого!”,1992, с. 7, 47). Однако в работах С. А. Плетнёвой, крупнейшего специалиста поархеологии и истории Юга России в раннем средневековье, он встретил “не те”взгляды. Мало того, что Плетнёва считает половцев кочевниками (кстати, с полнымна то основанием), она ещё приходит к выводу, что если какие-то небольшиегруппы половцев и могли быть светловолосыми (из-за смешения с остаткамидревнейшего дотюркского населения степи), то в большинстве своем они являлисьмонголоидами и, следовательно, были темноволосыми и кареглазыми. В этом еёубеждают результаты раскопок половецких захоронений и скульптурные изображенияна могильных памятниках — “каменных бабах” (Плетнёва С. А. Половцы. М., Наука,1990, с. 35, 36). И что же М. Аджи? А он пишет, что ему “стыдно” за Плетнёву. Ився полемика! (“Мы — из рода половецкого!”, с. 19). Или вот не встречает он вотечественной литературе ни одного подтверждения ещё какой-то своей идеи. Какбыть? М. Аджи заявляет: “Слава Богу, кроме отечественной есть мировая наука”(там же, с. 47). И — ни имени, ни сноски. В крайнем случае — многозначительноемноготочие… Впрочем, даже упоминание в работах М. Аджи какого-либоисследователя ещё не свидетельствует, что оно приведено по делу и к месту.
Наконец,“творческой манере” М. Аджи свойственно широкое употребление выражений типа“как известно”, “абсолютно бесспорно, что”, “не оставляет сомнений, что”, “этоуже давно показано в археологии и не вызывает споров” (там же, с. 19, 44, 47),когда речь как раз идёт о вещах совершенно неизвестных, весьма спорных исомнительных, абсолютно не доказанных или прямо противоположных этим утверждениям.Вот, например, как М. Аджи решает “славянский вопрос”. В книжке “Мы — из родаполовецкого!” он уверяет, что славяне IX века — это “жители лесов, обитателиземлянок, довольствующиеся собирательством… не ведающие металла”. Дикари,стало быть, живущие в каменном веке, и потому-де они никак не могли построитьгород Киев. Его построили, конечно же, высококультурные половцы. “Всё это, -пишет М. Аджи, — безоговорочно давно подтверждено историками и археологами,так что открытия в моих словах нет, всё это известно” (с. 4, 5). А в интервьюИ. Колодяжному в “Литературной России” (от 10.12.2004) М. Аджи заявляет, что вовремя возникновения Киева “славян ещё не было в природе”, что “они творениеиезуитов”, что “славянская культура России” была “построена” лишь в ХVIII веке(“на фундаменте”, конечно же, тюркской культуры).
И всё этопишется на рубеже XX и XXI веков, после трудов наших выдающихся археологов — П.Н. Третьякова, З. В. Седова, Б. А. Рыбакова, посвященных именно этногенезу иранней истории (в том числе V-VI векам) славян и содержащих выводы, прямопротивоположные утверждениям М. Аджи! Неужели он взялся рассуждать на эту тему,не пролистав хотя бы капитальную монографию Б. А. Рыбакова “Ремесло ДревнейРуси”, не посетив Государственный исторический музей, где выставлены найденныеархеологами железные орудия славян, в том числе топоры, сошники, лемехи, серпыи другой массовый археологический материал, свидетельствующий, что задолго доIX века славяне не только “знали металл”, но и занимались земледелием? И приэтом М. Аджи ссылается на “безоговорочное” подтверждение своих идей именноархеологами!
* * *
Историческаянаука — не беллетристика, и работа историка, пожалуй, ближе к профессии неписателя, а следователя. Далеко не каждый может овладеть тонкостями этогоремесла самостоятельно, “самоучкой”, не получив соответствующего образованияи не поработав под руководством опытного преподавателя. Особенно если речьидёт об изучении отдалённых эпох, от которых сохранилось очень мало источникови они требуют особых навыков и методов работы.
Установлениеисторического факта — дело не всегда простое, а порой и очень трудоёмкое.Какие-либо сведения о прошлом становятся признанным наукой историческим фактомтолько в том случае, если исходят из абсолютно достоверных, не вызывающихсомнений в своей репрезентативности источников или подтверждаются несколькиминезависимыми друг от друга источниками. Когда источников мало, считаютсядопустимыми и те точки зрения, которые хотя бы не противоречат данным, добытым издостоверных источников. Но тогда речь будет идти уже не о реальных событиях ифактах, а о научных гипотезах. И если подойти с такой строго научной меркой кидеям г-на Аджи, то они не потянут даже на “статус” гипотезы. Их следуетпризнать либо фантазиями чересчур увлечённого человека, либо попыткойфальсификации нашей истории. Хотелось бы, конечно, надеяться на первое…
А вотКуликовская битва, реальность которой М. Аджи категорически отрицает, как разпринадлежит к тем событиям, которые по всем научным критериям можно считатьтвёрдо установленным историческим фактом, потому что она подтверждается вполненадёжными источниками. Они по-разному передают отдельные, подчас важные детали(численность войск, число погибших и т. д.), так что историки до сих пор спорятпо многим частным вопросам, связанным с Куликовской битвой, вплоть до точногоместонахождения её. Но то, что она произошла в сентябре 1380 года в верховьяхДона и окончилась победой русского оружия — для серьёзного, квалифицированногоисторика факт несомненный. Как и то, что вопреки утверждениям М. Аджи своивойска у русских в то время были — и княжеские дружины, и ополчение. И онипорой наносили чувствительные удары татарским войскам ещё до Куликовской битвы(наиболее известный тому пример — битва на Воже в 1378 году). А попытки М. Аджипредставить Куликовскую битву выдумкой “западных учёных”, действовавших поуказке Петра I, просто смешны. Куликовская битва нашла своё отражение впамятниках русской письменности задолго до эпохи Петра I — в ХV-XVII веках (влетописях, в “Сказании о Мамаевом побоище”, в “Задонщине”), а также в фольклоре- русском и южнославянском. И сведения об этом можно почерпнуть в “открытомдоступе” любой научной библиотеки, благо что юбилей Куликовской битвы в 1980году ознаменовался изданием множества работ, написанных об этом событиикрупнейшими историками-медиевистами (см.: Куликовская битва. Сб. статей. М.,Наука, 1980; Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., Изд. МГУ,1983). М. Аджи, конечно же, не читал этих работ, иначе он никогда бы не написалтех глупостей, что были опубликованы в первом номере “Литературной России” за2005 год.
