Василий Ставицкий - За кулисами тайных событий
Генерал Потапов в своем отчете руководству Генштаба отмечал: «Благодаря добытым Кавтарадзе и его сотрудникам сведениям капитан Син имел возможность не только произвести аресты некоторых из причастных к работе организации лиц, но и возбудить против них в Шанхайском смешанном консульском суде громкие судебные процессы.» При этом был подтвержден тот факт, что германская разведка наряду с чисто разведывательными задачами активно занималась организацией диверсий на транспортных судах перевозящих русские войска, планированием крушений железнодорожных составов по линии от Владивостока в глубь России, подрывом мостов и туннелей. Все было поставлено с размахом и немецкой педантичностью. Диверсанты снабжались, как отмечалось в отчете ГУГШ, «необходимыми денежными средствами, взрывчатыми веществами и адскими машинами, — причем изготовление этих средств было сосредоточено также, главным образом, в Шанхае». Кавтарадзе был установлен и ведущий немецкий специалист по диверсионным средствам — химик Нильсен.
Потапов с горечью писал руководству Генштаба о том, что в случае совместной деятельности Титова и Сина успех операции был бы более весомым. Нити негласного расследования агентуры КРО вели к германским дипломатам и консульским работникам. Однако, в связи с малой компетентностью Титова материалы собранные агентурной группой Кавтарадзе в судебном порядке не были реализованы.
По итогам операции капитан Титов был спешно отозван в Россию, а Кавтарадзе, проявивший в ходе нее «глубокую преданность родине и самоотверженную бескорыстную работу, настойчивость, энергию и самостоятельность» по представлению штаба Иркутского военного округа и ГУГШ, был помилован царем и возвращен в ряды армии. В дальнейшем он стал кадровым сотрудником контрразведки и внес значительный вклад в становление советской секретной службы.
Операция осуществленная П.А.Кавтарадзе вопреки воле своего непосредственного начальника показательна. Общее несовершенство системы контршпионажа давала о себе знать. На это прямо указывали наиболее дальновидные представители русской армии. Среди них яркий и значительный след в истории отечественных спецслужб оставил талантливый военный юрист, выпускник Александровской военно-юридической академии полковник А.С.Резанов. Еще будучи помощником военного прокурора Варшавского, а затем и Петроградского военных округов, до первой мировой войны он специализировался на расследовании дел по шпионажу. Александр Семенович являлся автором специального исследования по германской разведке. Кроме того, во многом благодаря Резанову была принята Сенатом в 1912 году новая редакция статьи уголовного законодательства о шпионаже, что сыграло весьма положительную роль в предвоенные годы.
А.С.Резанов наряду с Р.Г.Молловым и П.П.Кашинцевым, считал одной из наиболее острых проблем русской военной контрразведки отсутствие планомерной системы подбора, подготовки и повышения квалификации ее кадров. В декабре 1916 года в докладной записке генерал-квартирмейстеру при Верховном Главнокомандующем он писал, что в России мало лиц, знакомых с контршпионством. По его мнению, отсутствие ясного понимания контрразведывательных задач является причиной того явления, что деятельность КРО «осуществляется без видимой программы и весьма часто зависит от личности начальника, случайно попавшего в руководители целой области военного дела, чреватого последствиями». Резанов настойчиво предлагал организовать специальные школы для офицеров и чиновников, а также для наблюдательных агентов, после успешного окончания которых их выпускники допускались бы до практической работы.
Другим подвижником отечественных секретных служб являлся генерального штаба генерал-майор Н.С.Батюшин. Николай Степанович стоял у истоков русской агентурной военной разведки, длительное время возглавлял и разведку, и контрразведку Варшавского военного округа. По признанию его противников — начальника германской военной разведки Вальтера Николаи и австро-венгерской Макса Ронге, он добился при этом значительных результатов. В годы первой мировой войны Батюшин, курировал деятельность разведки и контрразведки штаба Северного фронта, не взирая на лица вел расследования дел о так называемых «мародерах тыла» — крупных финансовых тузов и махинаторов, имевших тесные связи в придворных сферах и в распутинском окружении.
Размышляя о причины неудач русского оружия в первой мировой войне, уже находясь в эмиграции он писал: «Если нашу тайную разведку мирного времени на основании утверждений наших противников, можно считать хорошо поставленной, то далеко того нельзя сказать про тайную разведку военного времени. Главное тому объяснение — недооценка на верхах этого могучего средства в руках командования» Так, в начале войны весь опытный персонал разведотделения ГУГШ во главе с генералом Н.А.Монкевицем был направлен не в Ставку Верховного главнокомандующего, а в армейские штабы. На их место были поставлены совершенно неопытные и молодые офицеры. В самой же Ставке, отмечал далее Батюшин, настолько не придавали значения делу разведки, что даже не создали особого разведывательного отделения для общего руководства разведработой в армиях и постановки задач Главному управлению Генштаба. Этим же обстоятельством, как считал Батюшин, объясняется и полное игнорирование дела радиоразведки и безопасности радиосвязи, что дорого обошлось русской армии.
Убийственно звучит вывод Батюшина: «В результате этого небрежения всю Великую Войну мы вели вслепую… таким образом блестящий опыт тайной разведки мирного времени был сведен почти на нет во время… войны…благодаря сведения ее на роль пасынка, как то было до русско-японской войны.»
В годы войны пишет Батюшин, контрразведка также была брошена ГУГШ на произвол судьбы. Ставка Верховного главнокомандующего не интересовалась работой контрразведывательных отделений нижестоящих штабов, а главное — не было создано центрального органа управления контрразведкой.
К сожалению, в принятом в 1915 году «Наставлении по контрразведке в военное время», этот главный недостаток не был устранен. Существующее в Главном Управлении Генштаба подразделение, писал Батюшин, являлось лишь регистрационным и отчетным учреждением, а не руководящей инстанцией.
Полное игнорирование военным руководством опытных специалистов разведки и контрразведки, которые рассматривались, как рядовые офицеры генерального штаба, не использование их специальных знаний и опыта привело к тому, пишет Батюшин, что «мы заплатили сотнями тысяч жизней, миллионами денег и даже существованием самого государства».
* * *Изучение архивных документов показывает, что причины слабости армейских спецслужб коренились не только в самой системе их организации или недостаточной квалификации оперативного состава, но и в общей недооценке высшем командованием русской императорской армии и самим царем самой проблематики тайного противоборства. Аристократическая элита Империи, в отличии от военно-политических кругов стран Антанты, так и не сумела в ходе первой мировой войны осознать наступление новых реалий, начало становления эпохи тотального шпионажа. Зашоренная в своих воззрениях на процессы вооруженной борьбы, идеологически и ведомственно расколотая, государственная бюрократия и высшая знать не воспринимала предупреждения здравомыслящих представителей армии и общества.
Между тем информация становилась могучим оружием и инструментом политического влияния и достижения победы. Массивы картотек «подучетного элемента», налаживание жесткой разрешительной системы на въезд и выезд из страны, развитие телеграфного и телефонного контроля, эффективная военная цензура, ограничение деятельности капитала враждебного блока — все это давало дополнительные преимущества в тотальном противостоянии.
Стабильность тыла — вот ключ к победе в условиях затяжной окопной войны, войны на истощение национальных экономик. В этих условиях особую остроту приобретали вопросы быстрого освоения сферы экономической и пропагандистской борьбы, проведения единой государственной информационной политики в печати, централизации государственного и военного управления, в том числе и по линии спецслужб.
В царской России преодолеть ведомственную разобщенность и объединить усилия различных госструктур, как теперь принято говорить в сфере «национальной безопасности» не удалось. Все предложения специалистов на сей счет так и остались на бумаге.
Последовавший после февраля 1917 полный развал агентурного аппарата тайной полиции, работавшего и по линии контршпионажа, принятие Временным Правительством на волне революционной эйфории рокового для себя решения о проведении своеобразной «люстрации» — запрете на службу по специальности в органах контрразведки в постфевральской России жандармских офицеров-розыскников, а также чиновников, выходцев из охранных отделений Департамента полиции (составлявших наиболее подготовленный и профессиональный контингент армейской контрразведки) непоправимо подорвало «специальный ресурс» нового Правительства.
