Вадим Медведев - В команде Горбачева - взгляд изнутри
"...Не вполне адекватно, не очень гибко изложены идеи XXVII съезда о современном мире. Подчеркивается взаимосвязь, взаимозависимость стран и народов, целостность мира и слабее звучит тезис о его разноликости и противоречивости. А ведь там шла речь о целостности современного мира, как о незаконченной, становящейся, в которой противоборствуют интеграционные и дезинтеграционные тенденции."
"...В докладе следовало бы сказать о нашем отношении к социал-демократии, тем более, что многие из социал-демократических и социалистических партий будут присутствовать на торжественном заседании, а затем участвовать в широком совещании представителей левых партий, которое решено провести в Москве сразу после юбилея."
Высказал замечания и предложения по ряду других вопросов. Они были приняты с пониманием и в той или иной степени учтены.
В середине октября работа над докладом в основном закончилась и его вынесли на обсуждение Политбюро.
Предварительный обмен мнениями, состоявшийся у Генерального секретаря с членами Политбюро, показал, что доклад можно взять за основу. Поэтому председательствующий предложил конкретные замечания передать ему, в выступлениях остановиться лишь на принципиальных вопросах. Тем не менее получилась довольно развернутая дискуссия. В ходе большинство ее участников -- Рыжков, Лигачев, Громыко, Долгих, Чебриков, Щербицкий, Алиев, Воротников, Соломенцев, высказав, естественно, положительную оценку, в то же время старались как-то смягчить критический настрой доклада, восстановить традиционные подходы и формулы. Мы с Яковлевым, а также Шеварднадзе, естественно, отстаивали основные положения и тональность доклада, подчеркивая, что нужен доклад реалистичный и объективный ("юбилейный, но без юбилейщины"), способный открыть новые возможности для идеологической и теоретической работы.
Выступал и Ельцин. В своей книге "Исповедь на заданную тему" он пишет, что это Политбюро послужило импульсом к его выступлению на октябрьском Пленуме ЦК: что его замечания, якобы, вызвали неудовольствие и даже раздражение Горбачева, что после этого Горбачев чуть ли не прекратил общение с ним и т. д. и т. п.
Мне, конечно, трудно, не располагая стенограммой, текстуально воспроизвести это выступление. Но я хорошо помню, что никакой обостренной и тем более конфликтной ситуации в связи с ним на заседании не возникало. Сохранившиеся у меня пометки говорят о том, что основные замечания Ельцина не несли в себе негативного отношения к докладу, шли в общем русле, носили традиционный характер.
Ельцин, как и некоторые другие ораторы, возражал против смещения акцентов с октябрьской революции на февральскую, говорил о необходимости иметь в докладе "целый блок" о роли Ленина, предлагал назвать его соратников. Он критиковал доклад за то, что выпал целый период гражданской войны, предложил уменьшить объем оценочных суждений относительно оппозиции в партии до получения выводов комиссии Политбюро.
И на Пленуме, состоявшемся через несколько дней, основные положения доклада получили дружную поддержку. Было даже решено не открывать прения и только после известного заявления Ельцина об отставке развернулась острая дискуссия, но уже не по докладу. К ней я вернусь несколько позже.
Окончательно Михаил Сергеевич доработал доклад вместе с Яковлевым, Черняевым, Фроловым и мной в Завидове. Там же подготовили и выступление Горбачева для международной встречи представителей левых партий, состоявшейся после юбилейных торжеств.
Торжественное заседание, посвященное 70-летию Октябрьской революции, международная встреча руководителей и представителей левых партий вызвали большой резонанс в стране и за рубежом, оказали заметное влияние на политические и идеологические процессы в нашем обществе. Столь серьезное обсуждение теоретико-исторических проблем как бы осветило перестройку с точки зрения крупных исторических этапов развития страны, пролило свет на ее корни, дало богатую пищу для процесса обновления системы идейно-теоретических и исторических ценностей. Начало борьбы: "бунт Ельцина" и "ниноандреевский манифест"
Начавшиеся в 1987 году преобразования впервые серьезно затронули интересы людей, различных социальных групп, общественных организаций, управленческого персонала -- так называемой номенклатуры. Началось реальное политическое самоопределение людей, размежевание позиций.
Именно этот период отмечен бурным ростом общественной самодеятельности. Число различного рода неформальных объединений и организаций стало измеряться сотнями и тысячами. К этому времени относится зарождение широких национальных движений. В подавляющей массе это был совершенно естественный, здоровый демократический процесс, который, впрочем, отражал уже тогда очень широкий спектр настроений -- от прямой поддержки перестройки до экстремистских проявлений.
На поверхность одна за другой стали всплывать проблемы, которые не решались в течение десятилетий, загонялись вглубь, становясь от этого еще более болезненными и не только в социально-экономической сфере. Появились первые признаки обострения межнациональных отношений. Обнажились проблемы Нагорного Карабаха, которые послужили детонатором обострения других национальных проблем и конфликтов.
Естественно, и сама партия, и ее руководство оказались не свободными от влияния противоречий, возникших в обществе, от противоборства между различными пониманиями сути перестройки и ее методов. В идеологической сфере и, особенно в средствах массовой информации, после длительного периода вынужденного молчания, запретов и ограничений бурно развивался процесс критической активности, нарастания плюрализма мнений. Начались острые идеологические схватки и баталии, иногда приобретавшие характер беспринципной междоусобицы и даже склок. Противоборствующие силы искали покровителей в высших партийных сферах и, прямо скажем, небезуспешно.
За перестройку были практически все. Но теперь за этим одобрением стали проявляться глубокие различия в позициях. Те, кто понимал под перестройкой лишь устранение некоторых одиозных явлений и легкое обновление общества, теперь, когда встал вопрос о глубинных преобразованиях, почувствовали, что у них почва начинает уходить из-под ног. Стали поднимать панику, заговорили о размывании "основополагающих ценностей" и чуть ли не о "крушении основ". Другие, напротив, полагали, что движение идет слишком медленно, что нужно решительнее кончать со старым, не особенно разбираясь, что представляет реальную ценность, а что порождено административно-командной системой и тоталитарными методами руководства.
Именно на этом фоне следует, как мне представляется, рассматривать два, казалось бы совершенно разных события -- "бунт Ельцина" на Октябрьском Пленуме ЦК 1987 года и острую схватку в Политбюро вокруг статьи Нины Андреевой в марте 1988 года. Оба они вызвали большой резонанс в партии и стране, имели самые серьезные последствия, по сути дела положили начало острой политической борьбе, открыли в ней левый и правый фронты.
Об этих событиях немало написано и сказано. Но их смысл и фактическая канва прояснены далеко не до конца... Немало тенденционных и даже крайних оценок.
Тут нам надо вернуться к Пленуму ЦК КПСС 21 октября. Заслушано почти двухчасовое выступление Горбачева об основных положениях предстоящего доклада о 70-летии Октябрьской революции. К тому же участники Пленума имели возможность и предварительно ознакомиться с материалом по этому вопросу, розданным заранее. С учетом этого Пленум решил не открывать прения по докладу. И тут грянул "гром среди ясного неба": Ельцин решительно потребовал слова и выступил с хорошо известным теперь заявлением, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы. Это было совершенно неожиданным не только для членов ЦК, но и для членов Политбюро и секретарей ЦК, да и для самого Горбачева...
Развернулись прения, в которых приняло участие 26 ораторов, в том числе все члены Политбюро, практически все они осудили выступление Ельцина, да и сам он в конце признал свой шаг ошибочным. Председательствующий Горбачев предложил ему взять назад заявление об отставке, тем самым как бы бросил спасательный круг, но он не был принят. Результат -- известное постановление Пленума, в котором выступление Ельцина признано политически ошибочным, а Политбюро и Московскому горкому партии поручено рассмотреть заявление Ельцина об освобождении его от обязанностей первого секретаря МГК КПСС с учетом обмена мнениями, состоявшегося на Пленуме ЦК КПСС.
Стала известной и предыстория вопроса. Оказывается, 12 сентября Ельцин направил Горбачеву, находившемуся в то время в Крыму, письмо, в котором со ссылкой на "недостаточную поддержку и равнодушие к московским делам и холодное отношение к нему со стороны некоторых из состава Политбюро", неправильный стиль работы Секретариата ЦК и лично Лигачева, "скоординированную травлю", в категоричной форме сделано заявление об отставке.
