А. Панин - Северная Корея. Эпоха Ким Чен Ира на закате
В 60-е годы отношения КНДР—КНР осложняются. Возобновляется старый спор по поводу принадлежности горы Пэктусан (Байтоушань). На китайских картах этот горный хребет изображался как территория КНР. Северные корейцы «рисовали» Пэктусан как составную часть своей территории. Эта гора «священна» для Ким Ир Сена. Современная северокорейская историография считает, что именно в горах Пэктусана началась «партизанская эпопея» Кима, приведшая к освобождению Кореи. Миф, сочиненный Ким Ир Сеном, и по сей день используется в пропаганде как «начало» освободительной борьбы корейцев против японского колониального господства. Правда, нужно признать, что, хотя этот миф вписан во все учебники и книги, издаваемые в КНДР по данной тематике, тем не менее, население знает, кто именно принес освобождение корейскому народу. На обелиске «Освобождение» на горе Моранбтон в Пхеньяне пока сохранены слова о том, что «доблестная Советская Армия разгромила японский колониализм и принесла свободу и независимость корейскому народу». Ни о каких мифических партизанах, а тем более, о Корейской народно-революционной армии (КНРА) не упоминается. Корейцам запрещено говорить о роли Советского Союза в освобождении Кореи. Только по случаю праздника 15 августа (День освобождения Кореи) в газетах мельком можно прочесть краткое упоминание о том, что «Советская Армия приняла участие в боях за освобождение Кореи». А «настоящим освободителем» Кореи называют Ким Ир Сена и никогда не существовавшую КНРА.
В 60-е годы довольно напряженная ситуация складывается на северокорейско-китайской границе (протяженность 1367 км). Рыбаки обеих сторон вторгаются в территориальные воды, участились несанкционированные переходы госграницы. КНДР и КНР обменивались резкими нотами протеста.
Северокорейцы стали замалчивать роль Китая в корейской войне 1950–1953 годов. Резко возросло количество инцидентов на границе, заметно сократился делегационный обмен, упал торговый оборот. Ким взял курс на «всеобщую чучхеизацию» северокорейского общества, развернул борьбу против садэчжуый (борьба против преклонения перед великими), то есть против Китая и СССР. Ким Ир Сену на партийной конференции в 1966 году удалось провести линию на соблюдение нейтралитета в советско-китайском споре. Одновременно Ким отверг «идеи Мао» как универсальное учение и заявляет, что для КНДР нет лучшей идеологии, чем идеология «чучхе».
В апреле 1970 года в Пхеньян прибывает высокая китайская делегация во главе с премьером Госсовета Чжоу Эньлаем. Двусторонние отношения нормализуются. Ким повторяет, что «Трудовая партия Кореи сидит на своем марксистско-ленинском стуле». Это был ответ тем, кто говорил, что ТПК и он сам сидят на «двух стульях» — советском и китайском. В действительности он ловко использовал советско-китайские противоречия и получал от обоих союзников то, что ему было нужно. В 60—80-е годы Москва давала КНДР значительно больше, чем Пекин.
Тем не менее, с точки зрения собственных интересов (интересов своего режима), Ким Ир Сен принял самое правильное решение — поддерживать нормальные отношения со своими союзниками СССР и Китаем, использовать их во благо режима и своего собственного. При этом он давал понять и Москве и Пекину, что немедленно «переориентируется» на одного из союзников, если не будет удовлетворен «поведением» другого. Тем самым «вождь» хотел вызвать у СССР и Китая соревновательность за право быть «ближе» к Северной Корее.
И это, надо признать, получалось у Кима достаточно хорошо. Не раз Москва и Пекин «попадались на кимирсеновский крючок». А результат был один — «вождь» получал от своего союзника то, чего желал.
В 80-е годы северокорейско-китайские отношения развивались весьма активно, особенно на высшем политическом уровне, однако экономические связи были незначительными. По словам северокорейского историка Пак Тхэ Хо, «традиционная дружба и сплоченность между народами КНДР и КНР в этот период еще более окрепла».[54] В сентябре 1982 года Ким Ир Сен нанес визит в Пекин; в ноябре 1984 года состоялась еще одна северокорейско-китайская встреча на высшем уровне (после поездки в СССР и восточноевропейские соцстраны). Давая характеристику этим встречам, Ким говорил, что «визиты еще более укрепили великую дружбу и сплоченность двух партий, стран и народов и подняли отношения между КНДР и КНР на еще более высокую ступень».[55]
Ким Ир Сен не только сам ездил в Китай, но и решил направить туда своего сына. В июне 1983 года Ким Чен Ир в качестве члена Президиума Политбюро ЦК ТПК, секретаря ЦК посетил Китай. Его партнером по переговорам была супруга Дэн Сяопина Дэн Инчао — член Политбюро ЦК КПК. Китайцы торжественно приняли будущего руководителя Северной Кореи, ему были оказаны высокие почести (как главе государства).
«Центр партии» (так именовали младшего Кима в КНДР в начале 80-х годов) обсуждал в Пекине вопросы партийного строительства, идеологической работы. Именно в эти годы под его руководством развернулись широкие идеологические кампании по «революционизации» корейского общества, преобразованию всех и каждого «по образцу рабочего класса», «интеллигентизации» населения.
В экономике КНДР был взят курс на модернизацию, подведение научной базы под народное хозяйство страны. «Уважаемый товарищ руководитель» (так тоже называли Кима-младшего) информировал китайских лидеров о том, как в КНДР выполняются решения VI съезда ТПК (октябрь 1980 г.). Трудно утверждать однозначно, понравилось ли Ким Чен Иру в Китае или у него остался какой-то негативный осадок. Хорошо известно одно: недолюбливал и недолюбливает «великий полководец» китайских товарищей. Более подробно об этом расскажем ниже.
Не оставались в долгу и высшие китайские руководители. Они довольно часто навещали Ким Ир Сена в Пхеньяне. В декабре 1981 года премьер Госсовета Ли Пэн побывал в КНДР, в апреле 1982 года на 70-летие Ким Ир Сена пожаловал Генсек ЦК КПК Чжао Цзыян. В 1984–1986 годах высшие должностные лица КНР были гостями Кима-старшего. В целом же 80-е годы — это период активного делегационного обмена между двумя странами. Однако «вечная дружба» между КНДР и КНР («как зубы и губы») изобиловала и немалыми раздражителями, которые обе стороны пытались скрывать. Серьезный исследователь не мог не видеть этого. И раздражались в основном северокорейцы. Что их не устраивало в политике Пекина? Прежде всего, в Пхеньяне вызывала раздражение китайская позиция по поводу американского военного присутствия в Южной Корее. В Пекине старались не обращать внимания на настойчивые требования Кима вывести вооруженные силы США с юга Корейского полуострова.
Не по нраву северокорейцам стали и официальные контакты между Китаем и Южной Кореей в связи с урегулированием двух инцидентов — угоном в Сеул в мае 1983 года китайского самолета и нарушением в марте 1988 года территориальных вод РК китайским судном.
В начале 80-х годов между КНР и Южной Кореей активизировался делегационный обмен. Научные, спортивные делегации обеих стран посещали Сеул и Пекин для участия в международных форумах. Китай принял участие в Азиатских играх 1986 года и Олимпийских играх 1988 года, проводившихся в Южной Корее.
Быстрыми темпами возрастала южнокорейско-китайская торговля. Если в 70-е годы объем товарооборота между КНР и РК не превышал 100 миллионов долларов, то в 1989 году он составил более 3 миллиардов долларов (между КНДР и КНР — 500–600 миллионов долларов).
Все это не могло не разочаровывать Ким Ир Сена и его сына. Конечно, северные корейцы не высказывались публично по поводу расширения китайско-южнокорейских связей, но на дипломатическом уровне давали понять Пекину, что их не может устраивать такое развитие событий. Китайцы, со своей стороны, пытались убедить Пхеньян, что дальше неофициальных контактов с Сеулом и торговых связей дело не пойдет. В Пхеньяне не принимали всерьез китайские заверения.
9. Ставка на ядерную бомбу
Ким Ир Сен понимал, что бесконечно процесс отторжения Южной Кореи со стороны СССР, КНР, других социалистических стран продолжаться не может. На каком-то этапе союзники Северной Кореи пойдут на официализацию связей с РК, которая все более явственно заявляла о себе не только как энергично развивающееся государство, но и как серьезный региональный фактор, без учета которого нельзя обеспечить надежную безопасность и развивать широкое экономическое сотрудничество в Северо-восточной Азии. Ким, естественно, опасался такого развития событий и делал все возможное, чтобы затормозить процесс международно-правового признания Южной Кореи со стороны соцстран, «отложить» его на неопределенное время, выиграть время, чтобы укрепить свой режим.
В силу своего «милитаризованного» склада ума «вождь» избрал не модель модернизации экономики, улучшения материального благосостояния народа (и без того низкий уровень жизни северокорейцев в 80-е годы начал еще более снижаться), а создание такого оружия, которое обезопасило бы его режим. Еще в 50-е годы северокорейцы приступили к изучению теоретических проблем ядерной энергетики. При советском техническом содействии в районе г. Нёнбена был построен экспериментальный ядерный реактор (поставлен под контроль МАГАТЭ). Главная цель — проведение исследовательских работ, обучение северокорейских специалистов. В Дубне проходили стажировку специалисты из КНДР (всего в СССР было подготовлено более 50 северокорейских инженеров). Рассказывают, что посланцы Кима проявляли нескрываемый интерес, желание и упорство в изучении различных аспектов ядерной проблематики. Причем их интерес выходил далеко за рамки мирной направленности ядерных исследований.
