Андрей Шарый - Знак F: Фантомас в книгах и на экране
Кинематографический Фантомас привлекал сюрреалистов сильнее, чем литературный. Общий интерес сюрреалистов к кино основывался на очарованности фантастической логикой зловещей мечты, чем и сильны фильмы Фейяда. Бретон и компания рассматривали кинематограф как освобожденный жанр народной культуры, в котором переплетались старые традиции и новая гротескная реальность. Такой традицией французской приключенческой и мелодраматической литературы xix века, к примеру, было использование черной полумаски, а в фильмах о Фантомасе этот прием поднят на новый уровень. Ведь сколь ни таинственна маска, кроме Фантомаса, за ней никто не скрывается, маской является само его лицо. В каждом кадре Фантомас готов возникнуть либо в чужом облике, либо как безликий Человек в черном. Характерен в этом отношении эпизод из четвертого фильма Фейяда «Фантомас против Фантомаса»: на костюмированном балу появляются сразу три персонажа в облике Гения Зла. Отмечу кстати, что, по мнению киноведов, отсыл к работам Фейяда содержится сразу в двух лентах Сергея Эйзенштейна — «Стачка» и «Октябрь».
В 2000 году американский историк культуры, профессор университета в Анкоридже Робин Вальц, в книге «Бульварный сюрреализм» выстроил фундаментальную культурологическую систему, между пилонов которой вмонтирована и ячейка с этикеткой «Фантомас». Вальц классифицировал четыре основные характеристики сериала Фейяда, важные для сюрреалистического осмысления действительности: это многочисленные «подмены» одного героя другим, бесконечные разрывы сюжета, ежеминутные проявления сверхъестественности, наконец, не покидающее зрителя ощущение сублимированного страха. Фантомас, как и мир в представлении сюрреалистов, раздваивается и растраивается, его герои скользят по грани вымысла и реальности. Даже параноидальный инспектор Жюв становится таким же многоликим, как Фантомас. Знаменитый преступник одновременно — и он сам, и его преследователь, и любой из нас, и каждый из нас, и никто!
Расправившись с судьей Прадье и приняв его облик (фильм «Мнимый судья»), Фантомас не только дурачит полицию, но еще и ведет расследование собственных преступлений и отдает приказ об освобождении из-под ареста своих сообщников. Такое возможно только на киноэкране, замечает Вальц, но не в жизни, где правила игры определены (Бретон, между прочим, призывал к вере в «наиболее случайные проявления жизни»). Такой прием освобождает зрителя от «предрассудков реальности», утверждая и в жизни то, что сюрреалисты называли le реи de realité («капля правды»). Вымысел при этом не обязан соответствовать действительности; исчерпывающие ответы не подразумеваются, поскольку нужен простор для фантазии. Читатель и зритель, например, так и не узнают, каким образом проявилась на чистом листке визитной карточки, которую оставил преступник в гостиничном номере ограбленной им княгини Сони Данидофф, зловещая надпись с именем Фантомаса. Это неважно: как-нибудь да проявилась, ведь реальностью управляет Фантомас, а не логика разума. «Я нахожусь повсюду, я слышу все, — восклицает Фантомас в одном из романов. — Ночь — моя сообщница, вечер — мой приятель. Если я захочу, я вхожу в закрытые комнаты. Если мне угодно, я слышу сквозь стены. Если мне надо, я преодолеваю самые немыслимые расстояния. Я есть Смерть! А смерть бывает всегда и везде, в любое время, в любом месте!»
Одно из самых знаменитых бретоновских определений сюрреализма звучит так: «Случайная встреча зонтика и швейной машинки на анатомическом столе». Романы о Фантомасе порой почти столь же беспорядочны, ни в одной из книг Сувестр и Аллен не утруждают себя убедительной мотивацией причин, по которым рожденный их фантазией злодей то и дело совершает самые разнообразные и подчас невероятно жестокие преступления. А Бретон утверждал: в шоке, который производит любой акт искусства, кроется источник его самооправдания.
На рубеже двадцатых и тридцатых годов эпоха немого кино закончилась. В 1931 году режиссер Пол Фейо (работавший во Франции венгр Пал Фейош) снял полнометражную звуковую картину, в основу сценария которой частично положил первый роман Сувестра и Аллена о Фантомасе. Заглавную роль сыграл Жан Галланд, роль леди Бэлтхем исполнила Танья Федор, инспектора Жюва — Томи Бурдель. «Фантомас» вышел в прокат в 1932 году. В кинопрессе вяло писали о попытке осовременить сюжет, отмечали, что сценарист позаботился об использовании технических средств — аэропланов, пистолетов с глушителями, гоночных автомобилей. Однако убедительной мощи романов Сувестра-Аллена режиссеру достичь не удалось. «Звуковой» Фейо оказался хуже «немого» Фейяда. Не хватило «динамики демонизма», объясняют современные критики. И замечают: едва ли не единственное достоинство работы Фейо в том, что избранный им жанр, детективную комедию (comédie policière), через три десятилетия использовал автор кинотрилогии о новых приключениях Фантомаса Андре Юнебель.
В завязке фильма Фейо следовал линии романа Сувестра и Аллена, но затем предложил собственное развитие сюжета. Лорд Бэлтхем принимает участие в автомобильных гонках Gran Prix des Nations, a неуловимый Фантомас, скрывающийся под личиной Гурна, оставаясь невидимым и для зрителей, наблюдает за соревнованиями из ложи своей любовницы и супруги главного претендента на победу, леди Бэлтхем. В решающий момент негодяй разливает на трассе машинное масло, лорд попадает в больницу, и черная рука незримого убийцы умерщвляет несчастного прямо на операционном столе. В конце концов инспектор Жюв настигает преступника, но Гурн уходит от возмездия: арестованный, он взрывает полицейскую машину, сунув дымящуюся сигарету в бензопровод, после чего бежит в авто леди Бэлтхем. Звучит все это вполне в духе парижского бульвара, результат зависит от того, как снять. Судя по открытому финалу ленты, Фейо думал о продолжении, однако второй серии не последовало.
Работу Фейо раскритиковал Марсель Аллен, обвинивший режиссера в том, что неудачное кинематографическое прочтение сюжета выхолостило суть злодейского образа. Ведь в романах, как и в немых экранизациях Фейяда, Фантомас — Гений Преступлений, демонический и самоуверенный, жестокий в совершении просчитанных с математической точностью злодеяний, пусть и сверхчеловек, но все же человек из плоти и крови, реально присутствующий в кадре. А Фейо изобразил героя другим: бестелесным невидимкой, который появляется только в последней сцене, соединяя образы Фантомаса и Гурна. Впрочем, далеко не во всех романах Сувестра и Аллена Фантомас присутствует на каждой странице, однако и в этих случаях то обстоятельство, что именно он — главный творец всех событий, не вызывает ни малейших сомнений. Так что в вину режиссеру Фейо поставили не столько сценарную самодеятельность, сколько недостаток мастерства: страха и ощущения надвигающейся катастрофы в фильме не было. Снять настоящий саспенс Фейо не смог, поэтому, вероятнее всего, его «Фантомас» и не получил продолжения.
Новая картина на старую тему высветила, однако, кардинальную проблему творчества Сувестра и Аллена. Созданный ими образ Фантомаса оказался слишком плотно «вшитым» в ткань эпохи. В этом одна из причин невероятной популярности книжного сериала в Европе начала хх века и межвоенной поры, в этом и трудность более поздней адаптации романов. Чувственность и сентиментальность belle époque, которыми исполнены романы Сувестра и Аллена, стали со временем всего лишь исторической виньеткой, миражом прошлого. Поэтому, в частности, профессор Вальц, невысоко оценивший творение Фейо (одна из его статей называется «Забудьте Фейо!»), в качестве примера грамотного переложения «старой песни на новый лад» неожиданно приводит совсем недавний фильм Джона Ву «Без лица» с Джоном Траволтой и Николасом Кейджем в главных ролях. Пусть в этой ленте нет никакого Фантомаса, пишет американский историк, зато на экране присутствует дух Фантомаса, присутствует концепция непобедимого зла, имеется в наличии саспенс.
Вскоре после окончания Второй мировой войны во Франции вышли еще две ленты по мотивам романов Сувестра и Аллена. В 1946 году режиссер Жан Саша не слишком удачно экранизировал «Фантомаса»: в сценарии едва угадывался сюжет романа. Это была модернистская версия с вертолетами, гибельными лучами и электрическими смертоносными устройствами. Упоминания фильм Саша заслуживает в силу забавных совпадений: дочь Фантомаса и невесту Фандора Элен в этой картине сыграла Симона Синьоре, которая через десять лет на съемочной площадке фильма «Салемские ведьмы» встретится с совсем юной актрисой Милен Демонжо. А Демонжо предстоит сыграть Элен в трилогии Андре Юнебеля. Последнюю попытку гальванизировать Гения Преступлений в его классическом облике предпринял в 1949 году Робер Верней, снявший фильм «Фантомас против Фантомаса» с участием Мориса Тейнака.
