Ольга Видова - Путин. Наш среди чужих
Они все забыли, что я в Петербурге семь лет этим занимался. И там очень высокий уровень общения. У нас же город очень популярный. У нас мэр был очень популярный. Мы много общались на самом высоком уровне. Я с госпожой Тэтчер раза три встречался, причем как в Петербурге, так и в Лондоне. Трижды — с Колем. С Бейкером. Несколько раз — с Киссинджером. Причем в неформальных встречах. А эти люди — киты мировой политики. Были встречи и с другими политиками. Это же накопление информации. Это постоянное накопление информации. И навыки общения».
Позже, когда он станет президентом России и мнение в мире о нем сложится лестное, в нью-йоркской газете «Уолл-стрит джорнел» появится такая характеристика: «Это человек, который сумел освоиться со всеми мировыми проблемами. …Его интеллект не должен удивлять, поскольку Комитет государственной безопасности в его годы все еще привлекал самых лучших и самых умных в Советском Союзе». За редким исключением это было правдой.
Так постепенно складывалась и формировалась мощная духовная основа, необходимая для будущей высокой государственной деятельности.
Ситуация в Санкт-Петербурге в первой половине 90-х годов мало чем отличалась от той, что была в стране. Крупные заводы останавливались, зарплату задерживали. Балтийское морское пароходство пришло в упадок. Общественный транспорт, жилые дома, улицы города находились в плачевном состоянии. Заметным стало и то, что, как и Гавриил Попов в Москве, Анатолий Собчак в Санкт-Петербурге оказался неважным хозяйственником. Рейтинг Анатолия Собчака пошел вниз. Размах приемов, банкетов, тусовок с именитыми гостями продолжал оставаться на высоте, а горожане жили все хуже и хуже. Однажды из уст Собчака выскочило такое признание: «Что касается моего появления в светских кругах, то, знаете, я ведь мэр Петербурга, духовной и культурной столицы России, а не мэр какого-нибудь Мухосранска или другого завалящего провинциального городка».
Народ разочаровывался в лидерах, которых недавно боготворил. Петербуржцам нужен был хозяйственник, который следил бы за состоянием города, наполняемостью бюджета, безопасностью горожан.
Собчак становился все менее популярным у жителей города. Но в отличие от Попова, который, поняв это, ушел в отставку, Собчак продолжал работать.
Путь к вершинам власти
В марте 1994 года Анатолий Собчак, несмотря на то, что у него уже было два первых заместителя — Яковлев и Кудрин, — назначает Путина еще одним первым заместителем мэра Санкт-Петербурга.
И первый сигнал обществу Путиным был послан уже в этом качестве, когда он взял слово на сто первой сессии знаменитого за рубежом Бергердорфского форума, который проходил в его родном городе в конце марта.
Россию учили, как надо жить, поглядывая на нее сверху вниз.
Путин же, и это было впервые после распада СССР, заговорил о соотечественниках, защищал их от какой-либо дискриминации, предлагая предоставить им двойное гражданство в новых государствах, где они оказались не по своей воле. Зал не ожидал ничего подобного от малоизвестного политика и испытал настоящий шок, услышав от Путина, что коль Россия согласилась на цивилизованный развод и отпустила республики с миром, то следует уважать эту страну и ее народ, поступивших так во имя согласия на постсоветском пространстве.
Владимир Путин понимал, что распад Советского Союза, выгодный Западу, ударит прежде всего по российскому народу. Но он еще, естественно, не знал, что скоро лично встанет перед разрешением этой проблемы.
В те годы Александр Зиновьев писал, выражая настроения обездоленного большинства: «Нас убили как народ, как страну, как общество, как носителей коммунизма — в этом суть дела.
Не просто победили, не просто разгромили, а именно убили… множество людей при этом перестает быть единым народом в социальном смысле. Народ распадается, атомизируется, теряет способность противостоять дезинтегрирующим его силам. Начинает деградировать биологически — сокращаться численно, утрачивать физическое здоровье, разлагаться идеологически и морально. Все это можно очевидным образом видеть сегодня в России в отношении русского народа».
Владимир Путин переживал распад СССР как великую трагедию и не скрывал этого. Все мыслящие патриоты России не могли думать иначе.
«Принято считать, будто поражение Советского Союза и его сателлитов в «холодной войне» доказало несостоятельность коммунистического социального строя и преимущество строя капиталистического. Я считаю это мнение ложным. Поражение коммунистических стран обусловлено сложным комплексом причин, среди которых сыграли свою роль и недостатки коммунистического строя… Запад использовал слабости Советского Союза, в том числе дефекты коммунизма. Он использовал также свои преимущества, в том числе достоинства капитализма. Но победа Запада над Советским Союзом не была победой капитализма над коммунизмом… Но самый важный, на мой взгляд, урок «холодной войны» состоит в том, что обнаружилась самая глубокая цель Запада в этой войне — разрушение Советского Союза и России с любым социальным строем. Коммунизм был удобным предлогом и прикрытием сути войны. Кроме того, коммунизм был настолько органичен для России, настолько прочно вошел в образ жизни и психологию русских, что разрушение коммунизма было равносильно разрушению России и русского народа как народа исторического», — писал Александр Зиновьев.
К середине 90-х российский народ начал понимать, что с ним сделала ельцинская власть. «Экономическое положение большинства населения было хуже некуда: люди сидели без пенсий и зарплат, страна все время лезла во внешние долги, а деньги расхищали нувориши. Росли преступность и отряды бездомных детей. Ко всему прочему, шла неудачная война в Чечне… Многие главы субъектов федерации устали от сумасбродства Бориса Николаевича, — вспоминает Михаил Полторанин, — я часто ездил по стране и постоянно слышал об этом. Они знали, что в Зюганове гораздо больше демократии, чем ее было в Ельцине, — особенно в последние годы. (Демократия в понимании Ельцина с прилипалами — это возможность грести все под себя бесконтрольно и безнаказанно, а для социал-демократа Зюганова — по традициям правопреемства именующего себя коммунистом, — это равенство всех перед законом, право абсолютного большинства населения на лучшую жизнь, в том числе за счет института частной собственности)».
Срок президентства Ельцина заканчивался. В 1996 году народ должен был выбирать нового президента. Избирательная кампания прошла так, что у россиян возник вопрос: законно ли присуждена победа Ельцину? Ответа на него нет до сих пор.
Как бы там ни было, но руки у Ельцина и его команды были окончательно развязаны. Россия из мировой державы быстро превращалась в сырьевой придаток Запада.
А у народа после распада Советского Союза стала нарастать ностальгия по прошлому. «Включил телевизор, — писал о себе и в то же время о многих подобных ему Александр Зиновьев, — показывали фильм советских времен. Я помню его. Тогда он казался посредственным, идеологически тенденциозным. Над ним, как и над большинством других фильмов, мы тогда издевались как над социалистическим реализмом». Теперь эти советские «агитки» смотрятся как шедевры. Теперь мы не замечаем или игнорируем то в них, что раньше воспринималось как вранье и приукрашивание».
Ностальгическую тоску до сих пор испытывают многие россияне и соотечественники за рубежом, в том числе тоску по социалистическому типу личности с характерным стремлением к духовности, высоким нравственным качествам. В особенности это свойственно старшему поколению, которое вышло на пенсию и в силу естественных причин оказалось малоспособным реализовать себя в новой жизни.
Человеческая позиция Владимира Путина в то нелегкое для России время не отличалась от взглядов большинства его современников.
Позднее, в пору президентства, он будет стараться объединить ставшее разнородным российское общество гимном Советского Союза, красным Знаменем Победы, петровским триколором.
В середине 1996 года в газете «Коммерсантъ» появился пассаж о Владимире Путине как о самом влиятельном и самом загадочном руководителе Санкт-Петербурга. С тех пор о загадочности Владимира Путина будут говорить не раз вплоть до той поры, пока он не станет самым загадочным президентом в мире.
Внимательным наблюдателям было понятно, что главные деятели Северной столицы, Путин и Собчак, оказались психологически совместимыми, дополняя друг друга теми качествами, которые отсутствовали в каждом из них.
Владимир Путин никогда не претендовал на то, чтобы представлять власть в качестве первого лица. Это была прерогатива Собчака. А последний, в свою очередь, не вникал в скучные подробности работы мэрии, всецело положившись на своего первого заместителя. По его мнению, Путин был человеком осторожным, но эффективным: «Там, где я был склонен поработать шашкой, Владимир Путин добивался успеха другими и более продуктивными методами».
