Михаил Веллер - Россия и рецепты
Плюс опять же – санкции и давление Запада, подскок эмиграции и утечки мозгов, подъем оппозиционных настроений в массах, активизация разномастных партий, и кто-то обязательно призовет к курсу на вооруженное восстание, его вешать надо, а мировое общественное мнение не велит и грозит экономической блокадой.
Можно было потянуть срок и изменить условия развала, но уже нельзя было сохранить систему. Разъялась.
45. А что же «человеческий фактор»? Настроения и чаяния масс?
Через них системные законы и проявляются.
Чем жестче система – тем в большее противоречие с интересами отдельных людей она приходит.
Зажимает гайки – окаменевает: хуже работает, крошится.
Отпускает гайки – разбалтывается: идет к развалу.
Держаться оптимальной линии трудно.
Время собирать камни и время разбрасывать камни.
Страдая от анархии в слабой системе, люди хотят твердой руки. Страдая от зажима в жесткой системе, люди мечтают об освобождении из-под руки, ненавидя со временем все, что связано с этой системой.
Любая система раньше или позже «вырабатывает ресурс доверия» своих монад. Исчезает иллюзия, что система существует для их блага. Наступает и усиливается разочарование: мы строили, боролись, терпели лишения, а правят нами не те и не так, и устройство не отвечает нашим чаяниям.
Разочарование порождает новую иллюзию: если разломать эту систему, все будет гораздо лучше и даже вообще все будет хорошо.
Пока старая система толком еще не разломана – новая, воображаемая, существует еще только в замысле и идеале. То есть в чистом и не замаранном виде. Причем каждый представляет себе новую систему чуть-чуть по-своему, в соответствии со своими личными нуждами и представлением об атрибутике счастья. Для выхода из жесткой системы – это: свобода передвижения, свобода предпринимательства, свобода слова и мысли, свобода зарабатывать сколько сможешь, свобода способному стать миллионером, звездой, благополучным бюргером.
Новая, воображаемая система мыслится как противопоставленная старой во всем: отрицающая старую, зеркально противоположная – где в старой был минус, там в противоположной автоматический плюс.
Враг моего врага – мой друг. Капитализм – враг социализма, социализм – мой враг, следовательно, капитализм – мой друг. А раз так – в социализме было все плохо, а в капитализме все хорошо. Такова логика индивидуальной психологии.
Старая система рушится под улюлюканье и аплодисменты оплевывающих свой дом масс: дом стал тюрьмой и ненавидим, в нем тесно и много страданий.
Происходит смена знаков: все, что почиталось доблестью, норовят объявить пороком и заклеймить, осмеять, отрицать.
В этот период массы не поддержат консерваторов, но сочувствуют разрушителям, видя в них «расчищателей площадки» для строительства нового, хорошего, правильного дома. Массы отрекаются от собственных вчерашних взглядов и представлений. Господствует отрицание всего вчерашнего.
«Уста народа» – журналисты – облекают это в газетные слова и телевизионные картинки.
46. «Огонек» перестроечной эпохи был не журналом – был знаковым явлением.
Этот знак наглядно проявился на одной из обложек 88-го года – фотография стала знаменитой:
Старик в полковничьей форме, морщинистая шея, нечисто выбритая седая щетина на кадыке и низу подбородка – лицо срезано верхним обрезом. Руки – крупные, в пигментных возрастных пятнах, с ревматически припухшими костяшками – держат перед грудью напоказ книгу. Заголовок книги подан в фокусе снимка: «Краткий курс истории ВКП(б)». И – ниже и крупнее – заголовок самого снимка: «Наследники Сталина». То есть: вот она, старая сталинистская коммунистическая гвардия, которая защищает все издержки проклятого сталинизма, противится новому и хорошему, реакционеры, опасность, сторонники концлагерей, враги демократии и прогресса.
Не учтено было другое – сама фактура. А фактура с лихвой перебивала подаваемый смысл сюжета:
Воротничок зеленой офицерской рубашки – мятый. В уголки не вставлены пластмассовые жесткие палочки – «косточки». Вид от этого немного неопрятный. Человек уже не может как следует следить за собой. Или некому следить за ним. Вдовец? Одинокий? Неухоженный.
На петлицах тужурки – танки. На погонах читаются два просвета и три звездочки: полковник. Слева на груди – в столбик шесть нашивок: четыре желтых и две красных. Такие в войну давали за ранения: золотая – тяжелое, красная – легкое. А в наградных колодках, кто может читать: медаль «За отвагу», медаль «За оборону Сталинграда», орден Красной Звезды, орден Отечественной войны II степени, орден Боевого Красного Знамени. Танкист, прошедший войну и раненный шесть раз. А долго они на войне не жили. Такой уцелел случайно. Это он вас прикрыл. Это благодаря ему вы живы.
Многие не простят перекрасившемуся партфункционеру Коротичу того снимка. И я не прощу.
«Огонек» же напечатал, что Зоя Космодемьянская была не партизанкой, а членом диверсионной группы НКВД, и пыталась сжечь то, что не надо и смысла не имело, так что подвиг ее – плод газетной военной пропаганды. И все верно – кроме одного: вот ты сам сначала постой на табуреточке с петлей на шее – а потом рассуждай, что надо и чего не надо.
В большой мере СССР был слит в унитаз демократической прессой. С водой выплеснули и ребенка – только пискнул.
Слова «патриотизм», «подвиг», «доблесть», «равенство», «самопожертвование», «честь родины» приобрели в демократической прессе сугубо отрицательный, стыдный, антидемократический, реакционный смысл.
«Патриотизм» был объявлен исключительно «последним прибежищем негодяя», и эта, вырванная с кровью цитата кочевала из газеты в газету. «Патриот» стало почти синонимом слова «фашист».
«Подвиг» и «самопожертвование» объявлялись уделом зомбированных рабов, которым в жизни тяжкой нечего терять, так им легко ею жертвовать, а свободному человеку есть что терять, поэтому он подвига старается избежать. Вы много слышали случаев в истории насчет подвигов рабов и шкурничества свободных людей? Словно все народы во все эпохи не славили подвиги и самопожертвование лучших из своих рядов – от античных эллинов до современных французов.
«Известные прогрессивные писатели» делились с телеэкранов, что и нечего гордиться тем, что ты русский, и нечем здесь гордиться, все хорошие, мы никого не лучше, что за глупость – национальная гордость: шовинизм и оболванивание тоталитаризма.
Одна известная журналистка договорилась до того, что жлобство гарлемских негров подала за преимущества демократии: стоит в вагоне метро негритянка на сносях, и никто ей место не уступает сесть – и правильно, и не хрен, Америке есть что дать своим беременным кроме места для сидения, это только мы, сиволапые голодранцы, места беременным уступаем, и думаем, что это культура.
А капиталисты – это отцы народа, они создают рабочие места, заботятся о своих сотрудниках, иначе ведь те работать будут плохо и покупать мало, а это невыгодно, а сами капиталисты – они умнее, энергичнее и предприимчивее прочих, и богаты своим трудом и по заслугам.
Таковы были взгляды творческой и мыслящей интеллигенции, и полагала она себя, как всегда, совестью и мозгом нации, хотя возникает опасение, что ближе она была к физиологически противоположному продукту, и трудно тут не вспомнить Ленина…
Короче: монады уже покинули свои клеточки в системе, и искренне поливали теперь все, с этой системой клеточек связанное.
Понятие «социализм» стало знаком скверны, и этим знаком оказались клеймены все его атрибуты, все понятия, вся фразеология, все идеологические узлы – всё.
Маятник, покидая крайнюю точку, неизбежно стремится миновать точку равновесия и достичь противоположной крайности.
Люди в таких ситуациях резко теряют способность к здравому суждению. Словно блокируются участки центральной нервной системы. Преобладают эмоции – и интеллектуальный аппарат работает на рациональное обоснование и аргументирование этих эмоций. Что для человека как психологического типа и характерно.
Потому и сформулировали умные греки, и все мы тысячи лет повторяем: «Кого боги хотят покарать, того они лишают разума». Что на разговорном русском означает в данном случае: если людям что-то сильно обрыдло, они без меры и трезвости всегда нагребут аргументов, чтобы доказать себе и остальным полное и всемерное негодяйство и неправильность того, что им обрыдло.
Братцы, ведь достаточно было сказать интеллигентам-демократам, что человек без патриотизма – это шкурная сволочь, как они на этом основании объявляли сволочью тебя самого.
Что ж. Нигилизм стада в эпоху социальных катаклизмов – это закон.
Наказание за демократическую безмозглость всегда неотвратимо и стремительно.
47. Журналисты, политики, социологи старательно избегают ответа на вопрос: почему Россия предпочла «приватизацию по Чубайсу», а не «по Явлинскому», который предлагал продавать скопившему «пустые» деньги народу грузовики, закусочные, мастерские и тем «снять денежный навес», уменьшить или вовсе ликвидировать разрушительный для экономики «отсроченный спрос», который мог поглотить все, как бездонная бочка; создать многочисленный класс мелких собственников, стимулировать на этом уровне производство; а промышленные гиганты, ископаемые, энергоносители пока не трогать и оставить в ведении государства. Ведь не могли же в самом деле Гайдар с Чубайсом явиться к Ельцину с предложением: «Дедушка, мы решили выполнить наказ врагов-американцев и ограбить весь народ».
