Отар Кушанашвили - Эпоха и Я. Хроники хулигана
Точно подмечено, что все трое культивируют стиль «пост-шансон». Та же, мягко если, недорогая музыка, только сыгранная составом в подразделение и на дорогущих инструментах: «Получите изображение высокой четкости». О вечных как мир человеческих страстях – поэтическими штампами, доведенными до абсурда.
Это городской фольклор, модернизированный, но неизменно служащий объектом показательной порки.
Дом – работа – дом. Женщины в возрасте, живущие по такому маршруту, и малахольные мужики – вот аудитория Лепса – Михайлова – Ваенги, певцов нервического сердцебиения и одиночества посреди вымирающей страны с пугающей пропастью между богатеями и этими самыми дамочками.
Их сталкивают лбами, и, например, Лепса это злит до крайности. Ибо аналогии нелогичны, поскольку даже логика прожитого вопиет, что более разных людей представить невозможно.
Двое мужчин непонятного возраста и барышня, которую отвергают эстеты (мужиков, впрочем, тоже не особо привечают).
Постшансон – это саундтрек для души и душа, госпоп для чинодралов и бандосов; для людей, любящих указательный перст и уверенных, что слово «амплуа» – это прибалтийское имя.
Все они талантливы. По-своему.
ЕВ – «культурная баба»; СМ – «хороший мужик», защитит, если надо; ГП – «фирмач», Джо Кокер наоборот.
Но кто лучше?
Никто.
Ваенга – утром, Михайлов – на свидании с девушкой, любящей волосатую грудь, Лепс – в застолье, когда рюмка водки на столе и – «гори все огнем!».
Любите на здоровье!
Любимец Боженьки и Натали
Я не думаю, что ВАШ Гриша Лепс верит в прапамять, флюиды, метание молний и прочее коллективное бессознательное.
МОЙ – верит. ВАШ – делает вид, что нет.
МОЙ Гриша Лепс насквозь командный игрок, ВАШ из идиомы вышеприведенной вычленил второе слово и воплощает его, чтобы вы не приставали.
Моя знакомая, представляющая себе жизнь, как ткань из причинно-следственных нитей, подозревает, что у Гришиного зрения главная забота – как бы не воткнуться в горизонт. Перевожу.
Он хочет всего и сразу. Он даже на телефонные разговоры не желает тратить время.
Его уже знают в разных точках планеты как незаурядного вокалиста, многозначительно хмыкающего при вопросе «откуда ЭТО в вас?».
Для симметрии он всегда берет паузу, как будто застегивается на все пуговицы, и скорлупу его идеала не пробить, а он, поверьте мне, в скорлупке.
В отдельные моменты, когда я слушал его, добивающегося абсолюта, мне казалось, что вот он – квант божественного света.
В каком-то смысле ГЛ жертва диссонанса душевного – хочется выступать на лужайке перед Белым HOUSE, да в компании Боно, а приходится перед… с их изрядно декольтированными девицами… Ну а как прикажете построить дом? Вокал, панибратство и гаерство. Верность позиции чуть брезгливого аристократизма, аристократизма, вы же понимаете, надуманного, который позволяет смотреть на нас, суетливых и пошлых, рутинно живущих.
Такие песни «должны быть целебны от туберкулеза», но штука в том, что самому ГЛ надо лечиться от «туберкулеза».
ГЛ постигал мораль и грамматику жизни в сочинских подворотнях; там же он получил право носить крест и научился орудовать шпагой, делая особые успехи в изучении психологии. Тогда-то он уяснил, что из всех глаголов совершенного вида главными являются два – «поверить» и полюбить».
Об этом нужно петь, не забывая про четко выверенную дозу небрежности.
При всей своей декларируемой небрежности ГЛ очень заботится о том, чтобы ангелы взяли его в небесный свой приют: он поворачивает к месту, чаще не к месту, разговор на Бога, следует всем ритуалам, не догадываясь, что тут, как у Галича: «Промолчи – попадешь в первачи». Отчего его песни, чем дальше, тем больше утрачивают налет эксклюзивности и стремительно становятся рингтонами времени перевертышей, пропасти, все ширящейся между богатыми и париями, нефти вместо крови по венам. Времени обращения к Богу запанибратски Боженька, а к Высоцкому – Вован. И конечно, непременной рюмки водки на столе, без которой к Натали не подкатить.
Шнуров
Презентация нового альбома Сергея Шнурова – это, безусловно, событие. Каждый его альбом хуже предыдущего, каждый альбом – ступенька вниз. Но!!! Говоря о Шнурове и его новом альбоме, выпущенном под эгидой группы «Ленинград», а не грузинского лари, в простонародье называемого «Рублем», надо иметь в виду следующее: Сергей Шнуров, даром что научился играть на гитаре, подаренной ему мною возле питерской кочегарки, и хотя в игре на этой гитаре он продвинулся на семь миллиметров вперед, не является музыкантом в чистом виде.
Он не студийный, не сессионный музыкант (я особенно люблю слово «сессионный», оно как будто бы образовано от глагола «соси»), он не музыкант, засевший в студии и выпускающий музыку на носителях.
Сергей Шнуров (а после концерта, который я посетил, это стало еще более очевидно) – животное. А животным нельзя сидеть в вольере, читай – в студии. Он, конечно, обязан выпускать носители, публиковать песни и так далее, но понять, почему Шнура так любят разом маргиналы и эстеты, невозможно, не сходив на его концерт.
Те же песни, одна х**вее другой, на носителе звучат как заурядное мычание в душевой кабинке какого-то перепившего накануне парня. Но на концерте есть абсолютная гарантия того, что вы попадете в сумеречную зону, потому что группа «Ленинград» – и есть сумеречная зона.
Это такое искаженное временное пространство, когда ты вдруг понимаешь: парень из той же страны, что и ты, много скудоумнее тебя (я говорю сейчас про себя), но много умнее других (я говорю про вас), он сделан из того же теста: у него наверняка были такие же ссорившиеся родители, и, судя по его альковным приключениям, паренек он неровный даже в лирике.
Наверняка он так же, как Полупанов, чувствует себя гением. Наверняка считает, что он недооценен, хотя в богатстве ему не откажешь. Нам кажется, что он такой же, как мы. Но он не такой же. Он выходит и говорит: я могу в любом виде быть счастливым. И вот этот мощный поток животной энергии доказывает очевидное в отношении группы «Ленинград» и самого Шнура: он необыкновенно харизматичен, хоть и уродлив.
Иногда под харизмой я подразумеваю не Пирса Броснана, не нового любимца Америки Брэдли Купера, не полупидореныша Бибера. Харизматичен тот, кто показывает: а вы научитесь делать праздник, как я! Вот что такое «Ленинград».
Что до Роджера Уотерса с его «Пинк Флойдом», с его стеной, зае**вшей меня с детства, могу сказать, что ему не стоит ездить с гастролями вообще. Не потому, что я люблю Таkе That, а потому, что идея о сносе стены в себе самом прежде, чем ты снесешь Берлинскую, уже не работает.
Времена Эзопа прошли, времена жопы настали. Если ты хочешь что-то сказать – говори, твою мать! Я понимаю, что тебя нужно любить, потому что ты старше Эдиты Пьехи. Но это все уже не работает. Сейчас группа «Звери» играет лучше.
И последнее на сегодня. Я посмотрел «Путь домой», в котором идет речь в том числе о наших соотечественниках, в 40-м году сбежавших из колонии и проделавших путь в несколько тысяч километров. Там снимаются Колин Фаррелл и американский король эпизода Эд Харрис, который играет загадочного молчаливого американца.
«Путь домой» снял Питер Уир, а все знают, что я за Питера Уира башку разломаю тому, кто скажет хоть одно плохое слово про его фильм «Общество мертвых поэтов».
Некогда выдающийся режиссер (я говорю об этом с грустью, потому что даже Дима Билан был некогда выдающимся певцом, что уж говорить про Питера Уира – человека гораздо меньшего таланта) снял фильм, и я ждал от этого фильма эпического размаха и доказательства того, что в жизни не все так безнадежно.
Кино нужно снимать для поцелуев и для понимания, что в жизни все не безнадежно. Вот для чего снимается кино. А вы думали, для чего? Для того, чтобы премьер-министр пожал культяпку? Нет, кино снимается для Отарика.
Я посмотрел фильм. Очень смешно. Дождитесь момента, когда Колин Фаррелл, который играет русского уголовника Вальку, скажет: «пи**ц, иди на х**, пахан». Жаль, что колонка на ТорРор. ru не передаст речевого строя, каковым я надиктовываю эти строчки по телефону.
Когда же он запоет песню «Судьба во всем большую роль играет», я думаю, вы признаете не просто Колина Фаррелла, не просто Питера Уира, но и то, что Comedi Club – действительно смешные ребята.
Фильм должен был повествовать о величии человеческого духа – если уж позволить себе штамп, то только такой. Но он получился слишком газетным и прямолинейным – а это все то, против чего протестует борец за чистоту жанра О. К.
Чертов аналитик Шнур
Выпьем поперед всего за Сергея Шнурова, любимого Челябинском и парнями, у которых яхты и небоскребы. Его представляют человеком, легализовавшим мат, тогда как мат легализовал Я.
Кстати, про «выпьем». СШ не завязал, но пьет много меньше. Не хочет впасть в разложение.
Он прочел мою колонку про «Полные нулевые» и изъявил волю предъявить миру свои на сей счет соображения.
