Сильвио Гезель - Естественный экономический порядок

Чтобы проанализировать эту проблему вглубь, необходимо ответить на вопрос, поднятый Эрнстом Франкфуртом в своей восхитительной маленькой книжице о незаработанном доходе, а вот и сам вопрос: "Что становится с налогом на землю после того, как его соберут? Он ведь не может быть нематериальным, ведь дальнейшая судьба этого налога такова: государство вкладывает эти деньги в строительство новой дороги во владениях землевладельца, строит школы для детей его наёмных работников, платит, в конце концов, импортную премию за ввезённое зерно. Если же мы не знаем, куда именно идёт налог, то кто тогда его платит?" Вот такой вопрос задаёт нам Эрнст Франкфурт.

Дело в том, что землевладельцы не ждут, когда государство построит им дорогу (на тот налог, которое оно с них собрало), чтобы им, землевладельцам, было проще и удобнее эксплуатировать принадлежащую им землю. Землевладельцы строят дороги сами. То же самое касается капитальных инвестиций в благоустройство земель, к примеру, вырубку лесов или кустарника, осушение болот, и т. д. Землевладельцы резонно ожидают, что с дорогами их земля будет приносить им больше дохода. Если же государство всё же включается в строительство дорог, и обирает землевладельцев налогом на землю, то происходит это потому, что, как правило, государственные дороги проходят через земли многих землевладельцев, поэтому государству приходится применять силу, а не учитывать все конфликты интересов. Ну таково государство, ему иначе нельзя. Но даже если государство строит дорогу, взимаемый налог на землю является целью собрать капитальные инвестиции, и весь процент с этого инвестированного капитала землевладелец очень скоро соберёт до последнего фартинга. Такова, кстати, судьба каждого налога. Если государство начинает взимать налог, чтобы на него выстроить защиту от вторжения варваров, то землевладелец всё равно экономит этот налог (ведь иначе ему пришлось бы разоряться на страховку от непрошенных, скажем, русских казаков или янки - имеется в виду российское зерно или зерно из Соединённых Штатов Америки!).

Поэтому, если государство получает доход от взимания налога на землю и тратит этот налог на то, чтобы было хорошо, в конечном итоге, землевладельцу же, то этот налог следует рассматривать просто: как капитальные инвестиции, капиталовложения. Они являются как бы вознаграждением государства за оказанные услуги. Для землевладельца это налогообложение является закамуфлированной оплатой труда его наёмных работников. Если он сдаёт землю в аренду, он просто добавляет этот налог к сумме ренты, причём процент от этого вложенного капитала (а именно так и надо его рассматривать!) возвращается очень быстро, если государство работает споро и задёшево. Ну а уж если государство выступает в качестве очень толкового подрядчика, т. е. делает всё не только быстро, не только дёшево, но и крайне эффективно, то тогда землевладелец получает ещё и прибыль.

А что если государство облагает налогом землевладельцев, чтобы облегчить жизнь наёмным работникам, арендаторам, ну скажем, с точки зрения образования (введение его бесплатного!)? Выгодно ли землевладельцу с этой точки зрения такое инвестирование его капитала - налога на землю, который он платит? Давайте представим, что мы неправы, что землевладелец не может возложить на арендатора расходы на обучение его самого и его детей, не может и сократить его оплату труда. Что получится тогда? А вот что, наёмные работники будут платить больше налогов за своё образование из своих средств, ведь образование стоит денег. С какой тогда стати землевладельцу поднимать оплату труда своим наёмным работникам? Он ведь тоже налоги платит. Ни с какой стати, вы правы. Ему в этом нет никакой нужды и необходимости, ведь результаты труда его наёмного работника определяются результатами труда поселенца на свободной земле первого, второго и третьего классов. Если бы доход, получаемый от взимания налога на землю, использовался для обустройства жизни поселенца на свободной земле третьего класса точно так же, как, скажем, за счёт снижения (или недополучения) образования, то тогда, конечно, равновесие между результатами труда наёмных работников и поселенцев на свободных землях было бы достигнуто, а для землевладельца стало бы невозможным возлагать бремя налога на землю на своих наёмных работников. Поэтому землевладелец в Германии говорит своему наёмному работнику: "Работа на ферме, которую ты собираешься арендовать у меня, сама по себе прекрасна. Ну сам посуди: бесплатное образование для твоих ребятишек, прекрасная жирная почва, изумительный климат, вид на озеро, рынок для продажи зерна вот он, рядом, далеко возить не надо - в общем, суммируем - ты должен мне платить $10 за акр в год". А своему собственному работнику на земле, которому он платит жалование, землевладелец говорит: "Если тебе не нравится меньшая с сегодняшнего дня зарплата - то можешь идти, куда угодно. Сядь и посчитай сам, с зарплатой, которую я тебе предлагаю, вместе с бесплатной школой для твоих детей, и прочими социальными услугами, ты даже не знаешь, как тебе повезло. Не веришь - тогда езжай в Америку и паши целину, или землю первого, второго и третьего классов. Так что крепко подумай, прежде чем уйти".

Теперь уже совершенно ясно, что всё бремя налога на землю постоянно переносится на кого-то другого, и так происходит до тех пор, пока поселенец на свободной земле не имеет достаточно результатов своего труда, чтобы иметь прибыль. Вернее так, это касается земель третьего класса в особенности. Если же, с другой стороны, доход, извлекаемый от налога на землю, в той или иной форме, притекает в обустройство интенсивного земледелия, то тогда увеличение результатов труда поселенцев на свободной земле третьего класса переходит к работникам на ферме, занятым экстенсивным земледелием, а налог на землю в этом случае никуда не переходит, дважды ударяет по величине ренты: во-первых, через полное взимание налога, а во-вторых, через более высокую оплату труда, которую потребуют наёмные рабочие.

Вышеприведённые пассажи показывают, как прав был Франкфурт, вопрошая, а что такого интересного происходит с капитализацией налога на землю, кто выигрывает от этого, и как призрачны надежды тех, кто думает, как перенести бремя несения налога на землю с одних плеч на другие без такого обустройства земли, которое недостижимо на свободных землях. Нам также становится ясно, почему многие меры, предлагаемые социальными реформаторами, так и проходят втуне, безрезультатно, или вообще имеют обратный от желаемого эффект. В общем, влияние государства, его законов имеет очень большое влияние на распределение продуктов труда. Очень.

В предыдущей главе мы с вами увидели, что налог на землю, собираемый в пользу фермеров, поселенцев на свободной земле, в форме, скажем, премии на импортное зерно, дважды ударит по ренте, в первый раз самой величиной налога, а во второй - увеличенными оплатами труда работников фермы. Многие читатели теперь будут склонны думать, что защитная пошлина, будучи своей противоположностью премии на импортируемое зерно, должно и ренты поднять в такой же манере, т. е. во-первых, напрямую, в точности с суммой взимаемой пошлины на поставляемое зерно, и во-вторых - через снижение оплаты труда, которое произойдёт из-за снижения результатов труда поселенцев на свободной земле первого и второго классов.

Давайте посмотрим, так ли это.

Для начала следует чётко понимать, что защитные пошлины на ввозимый в страну импорт фундаментально отличаются от других видов налогов и пошлин для землевладельца, а именно в том, что землевладельцу эти самые пошлины гораздо выгоднее, нежели государству, которое их придумывает и запускает в жизнь. За каждые собранные государством в виде защитной пошлины 100 миллионов долларов землевладельцы извлекут свою прибыль в 1000 миллионов (*Для любой страны легко подсчитать, сколько именно: надо взять цену импорта и цену продукции, производимой внутри страны и сравнить.) из потребителей хлеба, просто подняв на него цену. Вот поэтому такого рода пошлины и называются "защитными": они сделаны для защиты землевладельцев, для того, чтобы последние могли спокойно поднимать ренту, и могли отдавать в залог свою собственность (землю) в банк по более высокой цене. Когда импортные пошлины являются просто фискальными, как в случае с табаком, налог налагается не только на импорт (сам табак), но и на продукцию, произведённую из него уже внутри страны. Любой человек в Германии, высаживающий более одного табачного кустика в своём саду, должен немедленно информировать налоговые органы об этом. Точно такая же картина и в Испании. Государство просто наживается на взимании пошлины с выращивания табака. Поэтому, если предположить, что пошлина на импортное зерно является второстепенной с точки зрения налоговой политики, то тогда вопрос Франкфурта, что происходит с этим налогом, являет собой также вопрос второстепенной важности. Ибо мы только что показали это (через пример с табаком). Поэтому мы оставим пока на время сами пошлины на импорт зерна, а сконцентрируем своё внимание на ренте, или на той ферме, которую эта пошлина и призвана защитить.