Времена не выбирают. Книга 1. Туманное далеко - Николай Николаевич Колодин

Помогло ли вхождение в новый круг ему самому? Да. Во всяком случае, заметно расширился его до того сугубо провинциальный кругозор. Появилось увлечение наукой. Он возглавил в институте студенческое научное общество, сам работал в архивах. И в сборнике «Рядовые ленинской гвардии» были опубликованы наши работы, моя – о первом председателе Ярославского горисполкома Давиде Закгейме, его – о красноармейце Илье Тутаеве. Вполне реально обоим маячила аспирантура.

После института поработал учителем в самом отдаленном районе области – Пошехонском. Иначе не получилось. Отдав должное просвещению, был принят в главную областную газету «Северный рабочий». Это надо заслужить. Очень скоро проявил себя отличным репортером, именно репортером, а не рядовым корреспондентом отдела информаций. Репортер – тот, кто из рядовой информации способен сделать событие. Он мог, и он делал. Года не прошло, как оброс таким количеством необходимых связей, что оставалось только руками развести в удивлении. Я видел у него на рабочем столе, кроме кучи ведомственных телефонных справочников, еще и большую записную телефонную книжку, пухлую и от частого употребления рыхлую. Телефоы – это люди, но не простые знакомые, а информаторы. За короткий срок он заполнил её полностью. Его оценили в редакции и зауважали читатели. Но…

С ростом журналистского опыта и авторитета сохранились и даже укрепились панибратские замашки. Он мог среди ночи поднять кого-нибудь из начальников для разговора, а то и выговора, что, в конце концов, и подвело.

Однажды, сильно подвыпив, устроил в ресторане дебош. Вызванный наряд милиции доставил его в отделение. Кутузов в «кутузке», нарочно не придумаешь. К полуночи его отпустили восвояси, считая успокоившимся. Не тут-то было! В той самой личной телефонной книжке у него имелся рабочий номер министра внутренних дел СССР. Откуда? Это же информация сугубо секретная. Имелся, и всё тут. Хмель гудел, «трубы горели», оттого посреди ночи он «по-свойски» позвонил Николаю Александровичу, тому самому, Щелокову, чтобы тот лично наказал глупых милиционеров, неуважительно с ним обошедшихся. До министра, разумеется, не добрался, хватило адъютанта. Тот, пообещав доложить министру «как только, так сразу», уточнил личные данные звонившего « исключительно для доклада». Голова все еще гудела, соображалка не включилась, Володя выложил всё как на духу и, успокоившись, уснул. Поутру в кабинете редактора газеты ему популярно объяснили, кто он такой, как его зовут и что он из себя представляет на самом деле. С газетой пришлось расстаться.

До сих пор убежден, что «северяне» потеряли в его лице лучшего репортера. Перебивался на работах разных, хороших и не очень. Побывал, в частности, пресс-секретарем у городского головы Ковалева, сотрудником музея, пока не прибился к издательскому делу.

Дышавшее на ладан издательство «Верхняя Волга» он возглавил в самый тяжелый период – в 1993 году, когда объявили конкурс на замещение вакантной должности директора. Он попросил меня помочь в составлении перспективного плана. Я подготовил предложения, опираясь исключительно на классику. В нем было три раздела: исторический, художественный, детский, и в каждом по десять книг. Не знаю, с чем он выходил на конкурс, но победил, обойдя известных конкурентов. Коллектив проголосовал за него и не ошибся.

Вспоминаю одну из бесед с ним, случившуюся, когда на книжных прилавках города появилось уникальное словесное и живописное откровение замечательного художника Вячеслава Стекольникова «Изумрудные купола», проиллюстрированное работами его жены Млады Финогеновой и их сына Антона. Издание прекрасно иллюстрированной книги, отпечатанной на отличной бумаге, – дело по тем временам (лихие девяностые) не простое.

Володя был предельно откровенен:

– В смутные времена мы не пошли на издание низкопробной детективщины и любовной непотребщины. Только в 1994 году издали такие разноплановые, но одинаково нужные обществу книги, как «Земная жизнь Пресвятой Богородицы», «Горькая чаша» А.Н.Яковлева, сборник исторических повестей «Охотники на мамонтов», сказки писателей Верхневолжья «Голубой колокольчик»». Подчеркну, сказки при себестоимости в две тысячи рублей мы продаем по 900, чтобы каждый маленький ярославец смог получить полезную и умную книгу…

Кутузов не был бы самим собой, если бы и тут не преминул выхвалиться. Полез в ящики стола и торжественно извлек фотографию, на которой запечатлен вместе с Александром Николаевичем Яковлевым в рабочем кабинете последнего. Не оценить невозможно, ибо попасть на прием к «идеологу перестройки» не всегда удавалось даже крупным государственным деятелям. А он смог. Да еще и право на издание книги перехватил у конкурентов.

Кроме упоминавшихся «Изумрудных куполов», выпустили они трехтомную «Географическую картину мира», написанную академиком Максаковским. За право издания боролись весьма солидные фирмы, но автор отдал предпочтение ярославцам, и это о чем-то же говорит!

Но, пожалуй, самое памятное его издание – уникальный трехтомник публицистики Александра Исаевича Солженицына. Как он попал к великому затворнику от литературы, как убеждал его и чем покорил? Борьба за право издания новых страниц творчества только что вернувшегося из зарубежной ссылки великого русского писателя шла ожесточенная и даже в чем-то жестокая. Он выдержал схватку со столичными издательскими монстрами и победил. Автор предпочел провинциальный Ярославль. А чего это стоило Кутузову, один только он и знал.

Позднее известный поэт Юрий Кублановский скажет: «… горд по праву земляка, что в его родных краях есть издательство, где выпускают книги, достойные русской культуры».

Издательство год за годом побеждало на российских профессиональных конкурсах «Лучшая книга». Оглядываясь, поражаешься, как он умудрился в неимоверно трудных финансовых условиях издать такие прекрасные книги, как монография «Мусины-Пушкины», «Листы имажиниста» В.Шершеневича, сборник «Федор Шаляпин и Ярославский край», «Избранное» Н.Некрасова, его же поэму «Кому на Руси жить хорошо?» Предисловие к последней Володя написал сам, и в нём – слова о Руси современной, опутанной «паутиной сумятицы душевной и всеобщим безверием, обессиленной рабским нерадением в занятиях при сотворении вавилонской башни коммунизма». Выход для современников он предлагал там же: «Живите по совести, в трудах праведных, ибо чужим счастьем не ублажишься, достатком других не насытишься. Уповайте на себя, творя добро. Добром и отзовется!»

Сам так и жил. Выйдя на пенсию, оставил директорское кресло, став главным редактором издательства. А год спустя трагически погиб. Его нашли рано утром во дворе одного из домов на пересечении улиц Салтыкова-Щедрина и Победы. По данным Кировской прокуратуры, погибший получил четыре ножевых ранения в область шеи, груди, живота и еще один – точно в область сердца, отчего наступила мгновенная смерть.

Тело находилось в морге медсудэкспертизы, и гражданская панихида была назначена там же: