Эксперт Эксперт - Эксперт № 45 (2013)
Несмотря на некоторое сокращение после кризиса роли финансового сектора в британской экономике, он остается одной из ведущих отраслей. Так, финансовый сектор в широком понимании (включая розничное банковское дело и страхование) обеспечивает сегодня 13% ВВП. По данным City UK, налоги финансового сектора, уплаченные в британский бюджет в 2012 году, составили 100 млрд долларов.
Впрочем, что хорошо для Сити, не всегда столь же хорошо для остального британского бизнеса. Другой опрос, в котором участвовали в основном представители малого бизнеса, показал совсем иной взгляд на членство Британии в ЕС: 46% опрошенных считают, что отрицательные последствия членства в Евросоюзе перевешивают плюсы. Крупный бизнес, впрочем, скорее склонен поддержать банкиров Сити. Так, спустя несколько дней после публикации отчета CBI глава японского Nissan Карлос Госн отметил, что его компания может пересмотреть свою инвестиционную программу в Британии, если та решит выйти из Евросоюза, куда направляется 80% производимых на британских заводах Nissan автомобилей. Голоса представителей крупного бизнеса оказываются услышаны, потому что он обеспечивает рабочие места. Так, на одном только заводе Nissan в Сандерленде, где будут собираться новые модели для европейского рынка, занято 6500 человек. Всего же в другие страны ЕС направляется 70% британского экспорта.
Финансовая столица
Инвестбанкиры Goldman Sachs часто утверждают, что одной из главных причин успеха Лондона как финансового центра стало введение в 1999 году евро. Когда единая европейская валюта появилась в электронной форме в последний год ХХ века, американский банк смог заметно сократить издержки своего европейского подразделения, переведя значительную часть персонала в Лондон.
С введением евро исчезла необходимость поддерживать отдельную команду трейдеров, торгующих гульденами в Амстердаме или итальянскими лирами в Милане, — основная часть прибыльного валютного трейдинга могла быть сосредоточена в одной точке. И лондонский Сити оказался очевидным выбором для концентрации этой деятельности — ведь тут уже находилось самое крупное отделение Goldman Sachs в Европе, да и налоги были ниже, чем в большинстве других европейских стран. Сыграли свою роль космополитичный характер города, его насыщенная и разнообразная культурная жизнь, отсутствие языкового барьера для американцев.
«Франкфурт никогда не имел шансов переиграть Лондон как общеевропейский финансовый центр. Просто по той причине, что Франкфурт чрезвычайно скучен. А в Лондоне есть для жизни все. Но если вдруг становится скучно — тут есть пять аэропортов и можно улететь практически куда угодно», — рассказал «Эксперту» один из трейдеров Goldman Sachs.
В итоге сегодня 85% более чем из 7000 сотрудников Goldman Sachs работают в лондонском офисе, притом что лишь 35% доходов банка в Европе имеют какое-либо отношение к британским клиентам GS. Ситуация в остальных крупных банках — и американских, и европейских — очень похожая. Deutsche Bank, BNP Paribas, Societe Generale, Credit Suisse, Citigroup и Bank of America сконцентрировали свои европейские операции именно в Лондоне. Как любит повторять мэр британской столицы Борис Джонсон , сегодня в Лондоне работает больше французских инвестбанкиров, чем в Париже.
Ричард Гнодд , один из топ-менеджеров лондонского офиса Goldman Sachs, выступая в сентябре перед инвесторами, предупредил, что банку, возможно, придется перевести часть рабочих мест в континентальную Европу в случае выхода Британии из Евросоюза: «Сити существовал задолго до появления ЕС. Внутри ЕС или за его пределами Сити будет существовать и через десять лет. Вопрос в другом: каким будет этот Сити?».
Такую точку зрения разделяют многие менеджеры финансового сектора Британии. Так, Джерри Гримстоун , председатель совета директоров страховой компании Standard Life, в октябре заявил следующее: «Я не думаю, что ведущее положение Сити может быть сохранено, если мы потеряем нашу нынешнюю роль в качестве финансовой столицы Европы. И я не думаю, что мы можем сохранить наше положение, если мы не будем частью единого европейского рынка».
Около 78% всего объема торговли иностранной валютой в ЕС сконцентрировано в Лондоне. На него же приходится 74% сделок по валютным деривативам. На Британию приходится 24% оборота финансового сектора в Евросоюзе — и здесь же находится 19% всех рабочих мест в финансовом секторе ЕС.
Из общего объема налогов, которые британский финансовый сектор платит в бюджет страны, чуть менее трети (32 млрд долларов), по оценкам City UK, приходится на так называемые международные мобильные банки и компании, которые легко могут передислоцироваться в случае выхода Британии из ЕС. Уход ряда крупных хедж-фондов и сырьевых трейдеров из Лондона в Швейцарию (которая, не будучи частью ЕС, тем не менее имеет доступ к общему рынку Евросоюза, за что платит около 1 млрд долларов в год) в 2008–2010 годах продемонстрировал, что это вполне возможно.
Конечно, угроза массового бегства банкиров из Сити, похоже, несколько преувеличена — скорее подобные разговоры призваны запугать избирателя, склонного голосовать за выход Британии из ЕС. (К слову, согласно тому же опросу City UK, лишь 38% опрошенных топ-менеджеров финансового сектора написали, что могут переехать в континентальную Европу, если Британия покинет ЕС.)
Лондонский Сити куда больше заинтересован в реформах в самом Евросоюзе, которые более вероятны в случае сохранения британского участия в европейском проекте. «Что интересно в опросе City UK, так это то, что две трети ответивших готовы активнее поддержать Евросоюз в том случае, если единый рынок будет реформирован», — прокомментировал результаты опроса парламентарий Марк Хобэн , бывший замминистра финансов Британии. То есть лондонский Сити заинтересован остаться в ЕС, чтобы продвигать дальнейшие экономические реформы в блоке. Например, изменение директивы ЕС по продолжительности рабочей недели: сегодня она ограничивается максимальными 48 часами.
Лондон
График
Выход Британии из ЕС может пошатнуть положение Лондона как ведущего финансового центра Европы и мира
Принуждение к прозрачности
Шперлик Кристина
Жесткие сроки акционирования НПФ выглядят странно, а лишение фондов пенсионных накоплений за 2014 и 2015 годы ставит под удар отечественный финансовый рынок
Рисунок: Игорь Шапошников
В ближайшее время Госдума должна принять закон об акционировании негосударственных пенсионных фондов. На преобразование выделено два года: предполагается, что до 1 января 2016-го все НПФ, осуществляющие деятельность по обязательному пенсионному страхованию (ОПС), то есть работающие с пенсионными накоплениями, будут обязаны превратиться в акционерные негосударственные пенсионные фонды. Для остальных фондов, в том числе занимающихся лишь негосударственным пенсионным обеспечением, сроки продлены до 1 января 2017-го. Закон предположительно вступит в силу 1 января 2014 года. Однако технология акционирования капитала будет разрабатываться еще в течение трех месяцев после вступления документа в силу.
Уже разработана система обязательного гарантирования наподобие той, что охватывает банковские вклады. Чтобы вступить в нее, пенсионные фонды должны подтвердить свою финансовую устойчивость и пройти проверку на соответствие финансовым нормативам, которые устанавливает Банк России. В случае банкротства НПФ выплачивать номинальную часть пенсии гражданам должен будет сам Центробанк. При этом доходная часть пенсионных накоплений в страховой системе автоматически не учитывается — то есть гарантирован возврат только взносов, а не всей накопленной суммы вместе с доходом от инвестирования.
Кроме того, закон об акционировании НПФ предусматривает и изменение порядка формирования накоплений у клиентов фонда: пенсионные накопления граждан за 2014–2015 годы НПФ будут обязаны передавать в ВЭБ. Все это может сильно ударить по финансовому состоянию фондов, которым придется тратить дополнительные средства на акционирование и гарантирование. Новый законопроект еще не вступил в силу, поэтому крупные фонды надеются убедить правящие структуры продлить сроки акционирования.
Тут стоит напомнить, что НПФ существуют в форме НКО уже почти 20 лет, с 1996 года. В вышедшем в 2002 году ФЗ № 75, определяющем порядок работы НПФ, требования по акционированию фондов не были прописаны, и эти структуры продолжали существовать в некоммерческой форме. То есть теоретически акционирование могло было быть проведено еще десять лет назад, но этот вопрос был отложен на неопределенное время. НПФ много раз сами поднимали вопрос о том, что форма НКО довольно неудобна. Поэтому сегодняшняя спешка с акционированием выглядит странно. Одна из версий, которая может объяснить желание правительства всего за два года сделать НПФ полностью прозрачными акционерными обществами, такова: частные пенсионные фонды превратились в серьезный актив и власти хотят досконально знать, что в них хранится.
