Газета Завтра Газета - Газета Завтра 893 (52 2010)
В другой раз межу двумя фейерверками у поэта вырвалось:
Пришли крутые времена...
Авторитет России продан...
Идёт холодная война
Между властями и народом.
Тоже в принципе верно. Только надо бы пояснить, кем продан авторитет страны сперва на Мальте, а потом в Беловежской пуще. А, кроме того, какая же это "холодная война", если народ гибнет и гибнет в бесчисленных катастрофах, авариях, пожарах, а власть сидит и сидит? По данным МЧС, только за первые три недели ноября и только в пожарах погибло 733 человека, и среди них — ни одного кремлёвского сидельца (СР, 23 ноября 2010).
А однажды по пути от Муси к Дусе поэт ещё и так воскликнул:
Сколько же вокруг нас бл....ва!
Как в рулетке — ставок.
Не хочу приспособляться,
Воевать не стану!
Хорошо, справедливо, хотя рулетка здесь и ни к чему. Только между "приспособляться" и "воевать" есть некоторое различие. И если человек не хочет воевать против бл-ва, то, скорее всего, он приспосабливается к нему, что мы в данном случае и видим. Ведь кто в стране Б№1? Все знают: Горбачёв, с него всё и началось, с его перестройки, с его встречи на Мальте с Рейганом, где он продал авторитет родины, за что и получил нобеля.
Но мы листаем книги Дементьева и в одной видим: вот стоит стихотворец, как всегда, выглаженный, умытый и зело изукрашенный, а рядом — этот Лысый с огромным букетом, который вот-вот вручит Умытому. И подпись: "Михаил Сергеевич на открытии моей Звезды на "Площади звезд".
Листаем другую книгу. Тут несколько дружеских фотографий Умытого с Лысым. И невольно задаешь себе вопрос: с Б №1 всё ясно, а кто же у нас Б № 2?
Так вот, Александр Бобров, я думаю, Дементьев ещё и потому не принял бы участие в телепередаче о В.И.Гагановой, что ему просто некогда. Он то, как ныне говорят, позиционирует себя бурлаком или клыкастым волком из мультяшки "Ну, погоди!", то милуется с Б №1, то слишком занят разработкой еврейской темы как в её российском виде, так и в израильском. Кто против? Нет таких. Прекрасно! Прославляет Израиль в таком духе:
Я в Израиле как дома...
На подъём душа легка.
Если мы в разлуке долго,
Точит душу мне тоска...
Если есть на свете чудо,
То его я отыскал...
Иерусалим всегда поможет мне.
Я живу по его заветам,
Породнившись душою с ним...
Одна безмерная печаль —
Что поздно я пришёл сюда...
В будущем году — в Иерусалиме —
Мысленно желаю я себе...
Но, увы, иной год не удаётся побывать. И что тогда? Это описал Пушкин:
Поникнул он главой и горько возрыдал,
Как жид об Иерусалиме.
Что ж, отлично, русская литература, кажется, со времён Державина никогда не чуралась еврейской темы. Тут и Шутливое стихотворение Пушкина "Христос воскрес, моя Ревекка!", и две "Еврейских мелодии" Лермонтова, и "Тарас Бульба" Гоголя, и рассказ "Жид" Тургенева, и "Каин и Артём" Горького, и "Жидовка" да "Гамбринус" Куприна... А Маяковский через образ еврея беспощадно критиковал промахи советской кадровой политики:
Ося Фиш — глиста наружно,
Тощи мускулов зачатки.
Что на тощего нагружено?
Он — инструктор спортплощадки.
Теперь-то мы знаем, что инструктор-фиш даже в ЦК, как Ципко, или тот же Бурлацкий, — это не самое страшное, но вот когда появляются четыре подряд премьера-фиша да четыре их зама-фиша с такими же — и главное-то это! — "тощими зачатками" и шумят "Россия, за мной!" — вот что беда!
Писал Маяковский и так:
Знаем мы эти еврейские штучки —
разные Америки открывать
и закрывать!
Это очень актуально ныне, когда мы видим "еврейские штучки" Радзинского и Радзиховского, Сванидзе и Млечина, Говорухина и Рогозина. Они же пытаются "открыть Америку" в виде "России, которую мы потеряли" и "закрыть Америку" в образе великого Советского Союза.
Что можно вспомнить ещё из более близких времён нашей литературы на эту тему? Ну, хотя бы Григория Бакланова, объявившего евреями Героев Советского Союза маршалов Малиновского, Катукова и генерала Доватора, можно вспомнить и Евтушенко, который вот уже пятьдесят лет голосит: "Еврейской крови нет в моей крови!" Кажется, даже то ли пантомиму, то ли оперу поставил по этой строчке.
Да, углублённо и всесторонне разрабатывая еврейскою тему, Андрей Дементьев следует традиции классической русской литературы. Ну, правда, иногда углубляется он уж слишком — вплоть до воспевания израильской армии. Разве Израиль наш союзник, а не американский? Вот стихотворение "Израильские новобранцы". Это как бы вывернутый наизнанку израильский вариант памятного стихотворения и песни:
Дан приказ ему на запад,
Ей — в другую сторону...
Уходили комсомольцы
На Гражданскую войну.
А у Дементьева что-то вроде этого:
Дан приказ ему на Газу...
К любимой теме маэстро вновь обратился и в недавней большой подборке стихов в "МК" (28.09.10). В ней наиболее примечательно стихотворение "Еврейские жёны". Конечно же, оно написано с добрыми, даже с возвышенными намерениями. А что получилось? Тут особый интерес, ибо автор-то, как помним, — бывший бурлак Антисионистского комитета. И вот он о еврейках...
Ну, прежде всего почему — жены? Зачем ограничение семейным кругом? Некрасов написал поэму именно о женах князей-декабристов: о Марии Николаевне Волконской и Екатерине Ивановне Трубецкой, в 1827 году последовавших на перекладных за своими мужьями на каторгу в Забайкалье, но великий поэт озаглавил свою поэму не "Русские жены", а "Русские женщины". Он видел в этих княгинях высокие образцы нравственности и верности русской женщины не только супружескому, но и гражданскому долгу.
А Некрасов нарисовал замечательный образ русской женщины в труде и подвиге:
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет...
Через сто лет Наум Коржавин горько откликнулся:
Она бы хотела иначе.
И этому кто бы ни рад,
Но кони всё скачут и скачут,
А избы горят и горят...
В этом году сгорело больше двух тысяч.
И так от Некрасова до Исаковского, до его пронзительного стихотворения "Русской женщине":
... Да разве об этом расскажешь —
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..
В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один...
Ты шла, затаив своё горе,
Суровым путём трудовым.
Весь фронт, что он моря до моря,
Кормила ты хлебом своим...
Рубила, возила, копала —
Да разве же всё перечтешь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто отлично живешь...
И воин, идущий на битву
