Журнал Q - Журнал Q 10 2012
Уже после написания статьи для "Заметок", один мой хороший знакомый по самиздату обратил мое внимание на уже процитированную фразу Горобца: "В июне 1964 года я был представителем студенческого профкома в комиссии под председательством заместителя декана А.И. Костиенко, которая рассматривала дела студентов, имеющих академическую задолженность..."
[19.П.Б.] 2007/03/16 12:59. Любопытно, что, за исключением принципиальности В.С.Ф. (Василий Степанович Фурсов), все остальное шито белыми нитками. Например, в июне не рассматриваются вопросы об отчислении за несданную весенне-летнюю сессию, потому что зачетная сессия начинается в середине мая, а экзаменационная в июне, и двух обычных пересдач плюс одной комиссии по одному предмету (после чего по правилам ставился вопрос об отчислении, но всегда разрешали сдавать еще раза два) студент в июне просто не успел бы пройти.
Таким образом, этой, в таких деталях описанной комиссии, просто не могло быть. Я, как уже написал, подозреваю конфабуляцию. Если же я ошибся в диагнозе, то этот фрагмент из книги Горобца следует рассматривать, как сознательное извращение фактов, цель которого, думаю, понятна всякому.
***
Я так подробно остановился на этом не столь уж существенном эпизоде потому, что он очень ясно демонстрирует достоверность "фактов", приведенных в книге Горобца.
***
Это был второй эпизод. Теперь скажу еще несколько слов о первом, хотя совсем не понимаю, какую смысловую нагрузку несет этот эпизод в книге Горобца.
Б.Г.: Весной 1961 года мой брат Евгений заканчивал 9-й класс, так же, как и сын Ландау. В те годы было очень трудно поступить в вуз, так как по инициативе Н.С. Хрущева было установлено преимущество для производственников... В это время наша мама (З.И. Горобец) услышала, что в Институте физпроблем появилась весьма редкая лаборантская вакансия. И у нее возникла идея попросить П.Л. Капицу, чтобы он взял Женю на это место... Однако через неделю Е.М. Лифшиц с иронической улыбкой сообщил З.И., что она может не беспокоиться -- на единственную появившуюся вакансию лаборанта в ИФП уже зачислен сын Ландау. (Случившееся оказалось к лучшему...)
И.Л.: Здесь есть и правда, и неточности. Во-первых, в 1961 году я заканчивал не 9й, а 8й класс. Именно в этом году все дневные школы Советского Союза перевели на 11-летние обучение. Дневные школы перевели, а вечерние оставили, по-прежнему, десятилетками. Именно тогда у моей матери родилась гениальная идея, чтобы я перешел в вечернюю школу (очень может быть, что похожая мысль возникла и у Зинаиды Ивановны). Папа сначала возражал, но, когда узнал, что так можно сэкономить целый год, согласился. Дополнительным преимуществом было и то, что согласно тогдашним правилам поступления, 80 процентов вузовских мест отводилось абитуриентам, имеющим более, чем двухлетний трудовой стаж. Но о таких вещах, как поступление, я в то время совсем не думал. Меня больше привлекала работа в лабораториях института и значительно большая самостоятельность, чем это могло быть при обучении в дневной школе, да и иметь собственные карманные деньги было совсем неплохо.
Б.Г.: Теперь приведу несколько строк из рукописи В.Л. Гинзбурга.
"Формально я знаю, конечно, Гарика с детских лет. Но практически с ним не общался. Помню, что он однажды меня подвез на своей машине. Мне он казался вполне нормальным, интеллигентным молодым человеком. Слышал, что он хороший экспериментатор, в последние годы работал (и, вероятно, работает) в Швейцарии. Я еще слышал отрывочно, что "по сексуальной линии" он близок к Дау. Упоминаю об этом, ибо в таком случае публикация книги, быть может, это попытка как-то реабилитировать Кору, что ли? Не понимаю, не могу себе представить, чтобы я или кто-либо из моих друзей публиковал подробности личной жизни своих родителей. Другая гипотеза -- деньги. Кстати, куда делись деньги от Нобелевской премии? Кора об этом не пишет. Неужели деньги пропали? Это не в духе Коры. Гарик -- единственный наследник и, если деньги он получил, то издавать отрывки из воспоминаний Коры и саму книгу из финансовых соображений ему нет нужды. Все это "ландауведам" нужно будет выяснить"
И.Л.: Не могу отказать в помощи "ландауведам". Гинзбург, как и многие, сильно преувеличивают Нобелевскую премию тех лет. Он, видимо, исходит из тех денег (1/3 от 10 000 000 шв. крон), которые получил он сам. Но размер премии очень менялся со временем и в 1962 году, когда отец стал лауреатом, она была около 220 000 шв. крон примерно 32000 долларов (интересующиеся могут посмотреть данные по всем годам на: http://nobelprize.org/nobel_prizes/amounts.html). Сумма по тем временам довольно значительная, но отнюдь не чрезмерная. Пока отец был жив, мы этих денег не касались - мать мечтала, что, когда отец поправится, мы все вместе поедем в Швецию и он получит их сам. Как вы знаете, этого не случилось. После смерти отца, мать переоформила деньги на свое имя и мы стали их потихонечку тратить. Первый существенный расход был на сооружение памятника на отцовской могиле. Он был сделан по проекту Эрнста Неизвестного, который был отобран специальной комиссией. От гонорара Неизвестный отказался, но и расходы по изготовлению памятника (12000 рублей) значительно превышали 5000, выделенные на это правительством (в те, социалистические, годы определенная сумма полагалась на организацию похорон каждого академика). Таких денег у нас не было и премия очень пригодились. Но потратили мы не так уж и много и большая часть Нобелевской премии лежит до сих пор в шведском банке на мое имя. Берегу на черный день. Боюсь, правда, что этих 20 с небольшим тысяч долларов на очень много черных дней не хватит.
Почему я издал мамину книгу? Сложный для меня вопрос. Прежде всего потому, что Игорь Захаров - владелец издательства - очень уж настаивал. Но я и сам думал, что эта книга должна быть издана. Хотел, чтобы правда стала известна. Видимо, издержки социалистического воспитания.
Волнует ли меня, что Гинзбург и многие другие известные физики настроены против этой книги? - Нет, совсем не волнует. Скорее, расстраивает. Гинзбург, как и многие другие, был далек от нашей семьи. Всю информацию он получал из уст Е.М. Лифшица. Он просто не знает правды. Многие ругают эту книгу за "излишние" интимные подробности, но моя мать имеет право писать о своей жизни так, как она считает нужным. Что у кого-то может измениться от этого мнение о "великом" Ландау мне, извините, наплевать. Для меня он не великий физик. Это мой отец, которого я очень любил и безмерно уважал. Все это было в его жизни и от этого он не делается ни на копейку хуже. Если кому-то это не нравится - не читайте! К счастью, мы уже ушли от тех "благословенных" времен, когда "уважаемые" люди писали письма в различные инстанции, как это любовно описано в книге Горобца, с целью запрета той или иной книги.
Меня гораздо больше волнуют впечатление людей, не имеющих никакого отношения к физике. Отзывы таких людей гораздо более показательны, им не нужно заботиться о чьей-то репутации, они просто пишут о своих впечатлениях:
...Вообще, мемуары больше говорят о человеке, который пишет, нежели о том, о ком он пишет, поэтому, пока читала, всё время хотела обратиться со словами благодарности к Вашей маме...
...Красавица Кора, преданная жена, великомученица. Любила, терпела чудачества, мирилась с неординарностями типа "пакта о ненападении", мужественно и самоотверженно выхаживала тяжелобольного. Что касается ее неуравновешенного характера... Хотела бы я видеть хладнокровную, спокойную, уравновешенную женщину в той обстановке и в тех ситуациях...
...Я случайно попала на Вашу страницу, прочитала Ваше открытое письмо, прочитала, не отрываясь, книгу Вашей мамы. Я никогда не осмелилась бы написать этот комментарий, если бы не некоторые личные обстоятельства. 7 лет назад, мой муж за год перенес 6 операций, вытаскивали его с того света простые, замечательные врачи скорой помощи, светила не верили в успех, да и времена тяжелые...
Я пишу это к тому, что в книге Вашей мамы нет ни слова фальши, в такой ситуации все становится прозрачным, подлец - есть подлец, равнодушие - равнодушием, бескорыстие - бескорыстием, что пришлось испытать Вам, юноше, как это горько. Кроме того, это книга о Любви - любви женщины и матери.
Один из свежих комментариев напомнил мне отзыв одной моей подруги об этой книге (это был ответ в одной из конференций в интернете на вопрос - а стоит ли читать?):
"Думаю, что да. Но не в поисках жареного, а как рассказ о любви. Эта книга меня потрясла. Именно потрясла, т.е. я наверно целый месяц постоянно обдумывала прочитанное, что-то перечитывала заново. И не все поняла."
