Газета Завтра Газета - Газета Завтра 869 (28 2010)
Первое. Поэт заявил: "Моя мать коммунистка, ОДНАКО, она честнейший человек" (МК,17.6.08). Кто другой мог это сказать, кроме лютого антикоммуниста? Но бедная мама...
Второе. 4 ноября 1970 года я записал в дневнике: "Позавчера встретил Солженицына. На станции "Маяковская" спускаюсь на эскалаторе, а он поднимается. Надо, думаю, вернуться, ведь ни разу в жизни не видел лауреата Нобелевской премии в натуральном виде. Поднялся наверх. Вижу, он стоит у турникета, вроде замок у портфеля поправляет. Портфель здоровый, новенький и туго набитый. Уж не долларами ли?.. Сразу подойти не решился. Думаю, на улице лучше будет.
Одет он хорошо, современно: добротные зимние ботинки, узенькие штанишки, короткое светлое пальтецо переливает разными оттенками, на голове меховая шапка... Идёт ходко, шагает через две ступеньки вверх, должно, торопится.
Вышли мы на улицу Горького. Пошли к Пушкинской. Тут где-то возле магазина "Малыш", т.е. в самом начале пути я поравнялся с ним и окликнул:
— Александр Исаевич?
Он встрепенулся, посмотрел на меня несколько мгновений и говорит:
— Извините, что-то не припомню.
Мне это показалось странным. Ведь когда на обсуждении в Союзе писателей его "Ракового корпуса" я в перерыве подошел к нему первый раз, то, не успел я представиться, как он сам воскликнул:
— Бушин!
Я удивился и спросил, как он меня узнал.
— Да ведь в журнале, где ваша статья обо мне, была фотография.
Это не уменьшило моего удивления: фотография в "Подъёме" была с марочку, и я там без бороды, а сейчас подошел с бородой. "Ну и хваткий глаз!", — подумал тогда. Узнал он меня и позже около "Пекина". А тут — не узнаёт! Видимо, сейчас все знакомые и всё человечество делятся для него на две противоположные половины: одни поздравляют его с только что полученной премией, другие не поздравляют. В те несколько мгновений, что внимательно смотрел на меня, он ещё и выжидал: вот брошусь я жать ему руку и поздравлять. Тогда бы он, конечно, признал меня. А я не бросился, и это с самого начала определило его отношение ко мне. Я назвался и напомнил, что вот здесь неподалёку мы уже встречались
— Да, да, вспомнил он,— но руку, как тогда, всё-таки не протянул. — Где печатаетесь? — вдруг спросил.
— В "Советской женщине".
— В "Советской женщине"? — недоуменно переспросил он.
— Да, — сокрушенно подтвердил я.
— Какая у вас линия? — с прокурорской прямотой спросил он.
"Ни фига себе вопросик!" — подумал я. А какие они, линии, есть и сколько их: советская? Антисоветская? Русофильская? Антисемитская?.. Я начал лепетать что-то в том духе, что время сложное, в одном слове свою позицию не выразишь...
— Выразите в десяти словах, — продолжал напирать лауреат.
Меня такой тон, конечно, уже злить начал, а он продолжает:
— Что делаете для будущего?"
На этом запись обрывается. Видимо, невмоготу стало мне фиксировать его допрос. Но прекрасно помню, что в разговоре был упомянут Евтушенко, и я высказался о нём весьма неласково. Ах, как взвился Александр Исаевич!
— Ну, знаете, если вам уж Евтушенко!..
И лауреат где-то около памятника Пушкину произнес пламенную речь в защиту своего любимца. Так за что же ещё в 1970 году, тем паче — когда к столетию Ленина только что появилась поэма Евтушенко "Казанский университет", антисоветчик №1 защищал и нахваливал одного из творцов Ленинианы. О, были у него иные заслуги перед антисоветчиками, и какие! Одни "Наследники Сталина" в "Правде" чего стоят. А взгляд-то у Солженицына был хваткий.
Ну, а Евтушенко что об антисоветчике №1? Ну, это мы могли видеть совсем недавно по случаю 90-летия вечно живого покойного классика: "Он в одиночестве поднялся против советского режима. Борец! Герой! Человечество его не забудет..." Что-то в этом духе:
За что же, не боясь греха,
Кукушка хвалит петуха?
За то, что хвалит он кукушку...
Да, и нобелевская кукушка, и петух с орденом Трудового Красного Знамени — оба антисоветчики, преданные друг другу.
ОЧЕРЕДИ ЗА КОЛБАСОЙ И ЗА СИКСТИНСКОЙ МАДОННОЙ
Наконец, третье доказательство. Евтушенко пишет: "Что, прежде всего, бросалось в глаза редким иностранцам, приезжавшим в Советский Союз в сталинские времена? Прежде всего, очереди. Стояли за хлебом, картошкой, колбасой, молоком, сахаром ...Стояли по ночам до утра. На очереди уходила треть жизни".
Во-первых, иностранцы тогда были вовсе не редки. Одних всемирно известных писателей сколько приезжало — Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Лион Фейхтвангер, Андре Жид, приезжали и помельче: Эмиль Людвиг и др. А сколько разных специалистов — учёные, инженеры, строители...
Во-вторых, очереди да, были. Но "сталинские времена" это тридцать с лишним лет, в том числе несколько лет войны и голода. Вы, поэт, очередями и в эти годы стыдите Советское время? Но ведь было в ленинские и в сталинские времена кое-что и помимо очередей. Например, в октябре ещё только 1918 года известный учёный А.Ф.Иоффе создал Физико-технологический институт, знаменитый ФИЗТЕХ. В последующие годы его филиалы были созданы в Томске. Харькове, Свердловске, Днепропетровске... Вот какая очередь-то! Вот за какой колбасой-то. Вы понимаете, питомец муз, что такое октябрь 1918 года? Советской власти всего один годик. Это тебе не 20 лет нынешней власти. Идёт Гражданская война... Юденич, Деникин, Колчак, Врангель... А с ними англичане, французы, оклахомцы, поляки... Это тебе не Чечня. Это тебе не Дудаев да Басаев, с которыми вот уже пятнадцать лет воюет эта власть, и до сих пор льётся кровь.
Прошло меньше полугода. В марте 1919-го по решению американского президента Вильсона приезжает в Россию для важных дипломатических переговоров известная миссия Уильяма Буллита, впоследствии первого посла США в СССР (1933-1936).Так вот, дипломат докладывал президенту: "Во всех частях России открыты тысячи новых школ, и Советская власть, по-видимому, в полтора года сделала для просвещения народа больше, чем царизм за пятьдесят лет. Что касается театров оперы и балета, то они находятся под управлением Комиссариата просвещения, который предпочитает классиков и смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможность посещать спектакли. Достижения здесь очень значительны. И все русские классики переизданы". А что уж говорить о демократизме, за двадцать лет не открывшем, а закрывшем тысячи школ во всех частях России. Вы представляете, сын Аполлона, что такое март 1919-го? Поэт, в верности которому вы клялись и на той встрече в Кремле, а потом предали его, писал о том времени:
Мы — голодные, мы — нищие.
С Лениным в башке, с наганом в руке...
Нищие, а школы открывали, ибо в башке были любовь к народу, к стране и забота о нём. А Путин закрыл 15 тысяч школ.
Но вот прошло почти двадцать лет, настал самый страшный сталинский 1937 год. Приехал в Москву очередной "редкий иностранец" — Лион Фейхтвангер, он написал об этом годе книгу. Были тогда в Москве очереди? Конечно, были! Но вот что ещё заметил писатель: "Учёные, писатели, художники, артисты живут хорошо. Государство их ценит, бережет, балует почётом и высокими окладами. Они имеют всё нужное им для работы, и никого из них не тревожит вопрос, принесёт ли доход то, что они делают. Помимо всего этого они имеют самую отзывчивую публику в мире..." Как это выглядит на фоне нынешнего мракобесия и процветающей попсы?
Дальше: "Жажда чтения у советских людей с трудом поддаётся представлению. Газеты, журналы, книги проглатываются, не утоляя жажды..." У меня в подъезде сорок почтовых ящиков, газеты получаю я один.
Ещё: "В Москве 38 крупных театров, бесчисленное число клубов, сцен, любительских кружков. Театры почти всегда полные, билеты достать не легко...".
