Мэлор Стуруа - С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке
— А мы с вами, между прочим, коллеги, — сказала девушка. — Я не только член совета «Индейцы всех племен», но и сотрудник журнала «Алькатраз ньюслеттер», который начал выходить вскоре после захвата острова. Зовут меня Венесса, а фамилия моя Мэнкиллер. — Девушка улыбнулась. Не мог сдержать улыбки и я. Грозная ее фамилия — Мэнкиллер (Человекоубийца) никак не вязалась ни с ее нежным обликом, ни с ее романтическим именем — Венесса.
— Тем более, Венесса, вы должны помочь мне. — Утопающий хватался за соломинку.
И Венесса, дай бог ей счастья, не подвела своего коллегу из Москвы. Она выписала мне пропуск на Алькатраз, который обычно выдается только индейцам. За двадцать с лишним газетных лет немало пропусков побывало в моих руках, пропусков, открывавших путь и на важнейшие международные конференции, и в такие недоступные места, как, например, золотохранилища Английского банка. Но быть обладателем подобного «Сезама» мне еще ни разу не доводилось. Пропуск представлял квадратный кусок белого картона. В верхних его углах были изображены голова индейского воина и индейская хижина, в нижних — орел и бизон. Кроме того, Венесса дала мне подписать заявление, гласившее: «В связи с тем, что мне разрешено посетить Алькатраз, я обязуюсь не предъявлять никаких претензий ни к правительству Соединенных Штатов, ни к кому-либо еще в случае получения увечий во время поездки на остров и пребывания на нем», Я поспешно поставил свою подпись, сняв тем самым всякую обузу с совестливой души Вашингтона. (Представители госдепартамента в Сан-Франциско отказались даже обсуждать вопрос о возможности моей поездки на Алькатраз, хотя он и лежит в открытой для советских журналистов зоне.)
Пока Венесса оформляла бумаги — пропуск для меня, индульгенцию для Вашингтона, — я знакомился со штаб-квартирой «Индейцев всех племен». Внешне она напоминала ломбард или скупку в бедном городском квартале. Кругом — до самого потолка — были навалены всевозможные предметы: одежда, обувь, кухонная утварь, посуда, музыкальные инструменты, детские игрушки, медикаменты, матрацы, подушки, спортивный инвентарь, книги, ведра, лопаты, гамаки, консервированные продукты питания, сигареты, ящики кока-колы, брикеты шоколада... В помещении негде было повернуться. Все было заставлено и забито вещами за исключением узенькой «тропинки», которая вела от двери к столу, где сидела Венесса.
— Алькатразу помогает вся страна. И не только индейцы. Мы получаем посылки отовсюду и ото всех — от белых, негров, мексиканцев, пуэрториканцев. Получаем даже больше, чем нужно. Поэтому часть вещей переправляется на остров, а остальное отсылается наиболее нуждающимся племенам, — Венесса вышла из-за стола. Она говорила, прислонившись к арфе с облупленной позолотой. (Интересно, кто прислал эту арфу и почему?) А я слушал Венессу, думал о том, что «ломбард» на пирсе № 40 в Сан-Франциско особого свойства — люди сдают в него не вещи, а долг сопричастности и получают взамен не деньги, а чувство общности. Даже за эту вот никому не нужную, трогательную облупленную арфу. А проценты? Что ж, и они начисляются. Высокие проценты, делающие барахолку с пирса № 40 в Сан-Франциско дороже любого ювелирного магазина с Пятой авеню в Нью-Йорке...
Поблагодарив от души Венессу и еле удержавшись, чтобы не расцеловать ее в обе щеки, я помчался обратно к причалу «Рыбачьего грота». «Прозрачная вода» по-прежнему мерно покачивалась в гигантском пятне расплывшегося мазута, а ее шкипер Джим Маккормик тоже по-прежнему загорал в своем кубрике под портретом циклопической женской ноги. Индейцы со скрещенными томагавками на куртках уже не резались в карты, а грузили на борт шхуны пятигаллонные бутылки с питьевой водой. Они обращались с гигантскими сосудами с такой нежностью, которой обычно удостаиваются только новорожденные младенцы и динамитные шашки. Для Алькатраза проблема воды — вопрос жизни и смерти. Но об этом несколько позже.
— Разрешение получено! — крикнул я индейцам, размахивая над головой заветным пропуском.
— О'кэй. Через пятнадцать минут отчаливаем! — отозвались они.
Кроме, меня, шхуны дожидалась женщина с детьми — двумя взрослыми девочками и мальчуганом в тенниске, на которой была оттиснута вся четверка знаменитых «Битлзов».
— Вы тоже на Алькатраз? — спросила меня женщина. Но по ее глазам я понял, что спрашивала она о другом. «Разве вы тоже индеец?» — говорили эти раскосые глаза.
— Да, на Алькатраз. Я журналист из Советского Союза.
— Советский Союз. Ведь это очень далеко? — спросила опять женщина.
— Очень далеко, — согласился я.
— И мы издалека. Живем в Саутгэмптоне на Лонг-Айленде, а сами из племени команчей. Это все мои дети. Никто из нас еще никогда не ступал на свободную индейскую землю. Вот я и везу их на остров. Старики говорят, что это принесет им счастье.
Малыш с «Битлзами» на груди внимательно слушал свою мать. Девочки застенчиво косились в сторону.
Перед самым отплытием шхуны на пирсе появилась Венесса. Перегнувшись через поручни, она крикнула индейцам, указывая на меня:
— С этим джентльменом все о'кэй! Его можно брать! Когда приедете на остров, скажите Пронзенноному Стрелой, чтобы он отвел его к Чарли! — Затем, повернувшись ко мне, Венесса сказала: — Это на всякий случай. Пронзенный Стрелой — начальник службы безопасности Алькатраза — человек очень осторожный, и как бы чего не вышло. А Чарли — член совета управляющих. Он вам все расскажет и покажет. Чарли живет на острове с самого первого дня оккупации.
Я вновь стал благодарить Венессу, не поленившуюся пересечь ради меня полгорода. В это время к нам подошла какая-то дама и, обращаясь ко мне, произнесла на чистом русском языке:
— Я бывшая сотрудница департамента переводчиков при ООН. Мне тоже хотелось бы поехать вместе с вами на Алькатраз.
— К сожалению, я не ведаю выдачей пропусков, сударыня.
— Ну а вы? — обратилась женщина к Венессе, переходя на английский.
— Такие вопросы решает совет «Индейцев всех племен», — уклончиво ответила она.
— Но ведь шхуна уже уходит.
— Ничего, поедете в следующий раз.
Не берусь утверждать на все сто процентов, но появление бывшей русской переводчицы из ООН на причале у «Рыбачьего грота» вряд ли было исключительно «игрой случая». Видимо, мои метания вдоль ошеломительно прекрасного залива Сан-Франциско не прошли кое для кого незамеченными. Хотя, впрочем, кто знает. Согласно теории вероятности даже шимпанзе имеет шанс отстукать на пишущей машинке все тома «Британской энциклопедии», не допустив при этом ни единой ошибки. Правда, шанс микроминимальный, но все-таки...
Пропустив вперед женщину с детьми, я перебрался на борт «Прозрачной воды». Индейцы убрали трос и оттолкнули шхуну от причала. Шкипер Джим уже стоял у руля, подняв кверху воротник своей авиационной кожанки. Мы стали осторожно лавировать между рыбачьими лодками, протискиваясь к выходу в открытое море. А с причала махали крыльями два моих ангела-хранителя: Венесса из совета «Индейцев всех племен» и незнакомка из... впрочем, не будем уточнять откуда.
Наконец шхуна выбралась из портового лабиринта и, набрав скорость, ринулась навстречу океану. Нас стало обдавать брызгами соленой воды. Девочки спустились вниз, чтобы не замочить свои праздничные платья, а малыш с «Битлзами», вцепившись в подол матери, глядел расширенными от испуга и восторга главами на шалости Тихого, или Великого. Все дальше отодвигался Сан-Франциско, белокаменный, вскарабкавшийся на тысячи холмов. Все ближе становился Алькатраз, красностенный, свивший себе гнездо на вершине одинокой скалы. Мрачные тюремные корпуса и щеголеватый маяк, еще за минуту до этого казавшиеся игрушечными, неожиданно выросли на дрожжах оптического обмана и стали назойливо лезть в глаза. Кричали чайки. Внезапно все исчезло, и мы уперлись в глухую каменную стену.
— Приехали, — крякнул шкипер, гася мотор. Индейцы начали подтягивать шхуну к железной лестничке, ввинченной вдоль скалистого обрыва. Я уже карабкался по ней, когда за моей спиной раздался голос:
— Здесь с нами белый из России. Венесса просила отвести его к Чарли!
Затем уже над моей головой кто-то произнес:
— Добро пожаловать на Алькатраз — свободную и независимую индейскую территорию!
Я запрокинул голову и увидел полуобнаженного гиганта. Это был Пронзенный Стрелой.
Так вот ты какой, Алькатраз, Исла де лос Алькатрасес — Остров Пеликанов, как назвал тебя первооткрыватель — лейтенант испанской армии Хуан Мануэль де Айала.
«Осторожно. Индейская собственность» — предупреждал огромный плакат над пристанью.
— Чарли вы найдете в штабе, — сказал Пронзенный Стрелой, проверив мой пропуск. Мускулистой рукой, татуированной от кончиков пальцев по самое плечо, он указал в сторону небольшой деревянной сторожки, припаянной к скале и наполовину свисавшей над океаном.
