Газета День Литературы - Газета День Литературы # 136 (2007 12)
– Я думаю, что и эти жёлто-голубые тряпки годятся только для мытья полов, раздался насмешливый голос. Это сказал один из двух подошедших только что крепких, рослых парней.
Дело было ещё до Беловежского раскола Союза, хотя оставалось совсем немного до развала великого некогда государства. В Запорожье в основном говорили по-русски, большинство не хотело разбегаться с Россией. Но и здесь нашлись ярые представители то ли ОУНа, то ли УНСО.
– Тю! – воскликнул кто-то из жовтоблакитников. – Москали!
– Не москали, а казаки, – с достоинством ответствовал один из парней. – Поняли, холуи бандеровские?
– Бей их, хлопцы! – закричал коренастый, коротко стриженый усач, сам первым кидаясь к казакам. Но парни оказались тёртые, получив увесистую плюху, усач с визгом полетел на газон с мягкой, сочной травой.
Однако силы были явно неравны. С десяток "жовтоблакитных" мужиков сбили казаков с ног и принялись пинать ногами.
"До смерти забьют!" – мелькнуло у меня в голове. И тогда я совершил свой очередной глупо-мушкетёрский поступок. У палисадника, окружавшего домик, рядом с которым я стоял, из-за отсутствия гвоздя, отъехала доска. Вырвать её не составило труда.
Стуча зубами, то ли от страха, то ли хрен знает от чего, я ворвался в толпу избивающих, стремительно нанося удары во все стороны. Ох, как пригодился тут мой фехтовальный опыт!
– Бежим! – крикнул я казакам. Крепкие ребята, а самое главное сообразительные – у них хватило сил подняться и побежать за мной, не раздумывая. Видно было, что бежать им больно, но они бежали с вполне приличной скоростью.
Опешившие жовтоблакитники растерянно следили за нашим бегством. Мои успешные удары доской сильно проредили их ряды и снизили желание участвовать в погоне. Всё же несколько человек попытались нас преследовать, но мы, свернув в тёмный проулок, вскоре оторвались от преследователей, которые сделали вид, что устали.
Ещё немного пробежав, мы остановились, перевели дух.
– Откуда ты, спаситель, взялся? – спросил меня русоволосый казак, вытирая кровь с подбородка. Он выглядел на два-три года постарше своего напарника. Смотрелся несколько повыше меня, широкий в плечах, загорелый, лет так около тридцати. Второй "станичник" был темноволосый, стройный, с быстро вспухающим под левым глазом "фонарём", он держался за правый бок и пытался прощупать, целы ли рёбра.
– Шёл, вижу, братков-казаков бьют. А я сам по отцу казак. Грех было не вмешаться, – стараясь изображать крутого героя, который чуть ли не каждый день кого-нибудь спасает, я скрывал нервную дрожь, которая охватила меня уже после дела,
– Ну, спасибо, братан, – тот, что был постарше, протянул руку и представился. – Семён.
– Николай, – назвался и второй, кажется убедившись, что рёбра всё-таки на месте.
Ответно назвавшись, я спросил:
– А что вы нарываться то стали? Жить надоело?
– Не удержался, – пожимая плечами, сказал Николай. – Сам не знаю, как вырвалось...
– Может пойдём лучше в бар? Там и побеседуем! – предложил Семён.
– Тебе-то хорошо, а как я там буду смотреться с фингалом под глазом, – со вздохом сказал Николай.
– Уворачиваться нужно лучше! – усмехнулся Семён.
– Я уворачивался.
– Ага. Пинали под зад, а ты увернулся! – рассмеялись все.
– Что ж, пойдём в бар! – и мы пошли в ближайшее заведение. Расслабиться...
Я тогда ещё и представить себе не мог, что может последовать за этим неожиданным знакомством. Как оказалось, Николай и Степан побирались в Сербию, где как раз в это время сербский спецназ сражался с хорватскими гвардейцами, которых мои новые знакомые называли не иначе как "усташи".
– Наши братья-славяне, такие же православные, как мы, ждут помощи. Неужто мы их предадим католикам и мусульманам? Этим "усташам" только дай позлобствовать! Во Вторую Мировую они почти миллион мирных сербов истребили! – горячился Семён. Как затем выяснилось, он больше года отвоевал в Афганистане в частях ВДВ.
– А ловко ты их палкой отфигачил! Где ты так научился? – Николай не скрывал восторга.
– Фехтованием занимался, да и сейчас иногда тренируюсь, – пояснил я, принимая из рук Степана стакан "Кубанской" водки. Если вспомнить, что я почти не пью, то надо отметить, что в этот раз все мыслимые ограничения были позабыты.
В голове довольно быстро зашаяло, тем более что количество закуски значительно отставало от количества выпивки.
– Ну что, братья-казаки, выпьем за братскую Сербию! – произнёс тост Семён. Мы дружно звякнули стаканами. И тут меня прорвало:
– Завидую вам, парни. Хоть серьёзным делом займётесь! Я ведь тоже не создан для спокойной жизни. Я и с института, когда нас попытались было в армию забрать, собирался в Афганистан проситься. Вот только нам всем отсрочку дали.
– А ты какой институт закончил? – спросил Николай.
– Медицинский. Я и здесь-то повышаю квалификацию.
– Медицинский – это здорово, я раньше сам все хотел врачом стать, да вот поступить не смог, – позавидовал Николай.
– Слушай, а сколько тебе ещё осталось повышать квалификацию? – поинтересовался Семён.
– Уже последняя неделя пошла.
– Лёха, а айда с нами в Сербию! Нам врач вот так вот нужен! – и Семён провёл ребром ладони. – По тысяче марок, как хорватские гвардейцы не обещаю, за идею воевать едем. Но на хлеб с коньяком всё равно хватит. А если не хватит, то друзья угостят!
И тут я растерялся. Не знаю, как бы отреагировал в другой, более трезвой, ситуации, скорее бы нашёл уважительную причину, чтоб отказаться. Но водка слишком сильно шумела во мне.
Мы ещё много говорили, пили, во мне всё больше росло чувство гордости за свою решимость. Виднелись цветы в руках красивых девушек, геройские лавры, спасённые сербы.
Путь до своей общаги запомнился смутно, помнится пели "Любо, братцы, любо!" и "По Дону гуляет казак молодой", и что-то ещё. Вахтёрша, отпирая запертые на ночь двери, долго ворчала. Но впрочем не очень сурово, так как за всё время проживания в общаге от меня она проблем не видела.
Проснулся я рано с пересохшим языком, с чувством мелкой внутренней дрожи и ощущением то ли вины, то ли беспокойства, пытаясь восстановить в памяти поточнее происшедшее вчера. Своё обещание отправиться в ближайшее время на помощь сербам я не забыл, однако всё казалось таким несерьёзным. На уровне обычной пьяной болтовни. Да и пьяный задор уже почти иссяк.
Прошёл день, другой. Оставалось сдать последний экзамен и проститься с преподавателями. Курс заканчивался несколько раньше, чем значилось в расписании. Преподавателям тоже хотелось слегка передохнуть в последние тёплые деньки. И тут вечером появились Степан с Николаем. Не знаю, как и передать возникшие чувства. Хотелось срочно сесть в поезд и отправиться домой. Но отказаться от своего обещания я не смог. Через три дня я в составе группы из девяти человек отправился помогать братьям-славянам.
На описание дороги, несмотря на все её превратности, я останавливаться не буду. Слово давал, никому не рассказывать. Всю дорогу я корил себя за безалаберность поступка, за очередную, на этот раз, похоже особенно опасную и глупую авантюру.
Самое поразительное – именно первые следы войны заставили меня собраться и отбросить поднадоевшее чувство тревоги и внутреннюю дрожь.
Продвигаясь к району боевых действий, наш маленький отрядик всё разрастался и разрастался, соединяясь с новыми группами. Вскоре он состоял из восьмидесяти шести человек. Из которых восемнадцать были русскими, три – белорусы, четыре – украинца, три – осетина, один – грузин, а также около полудюжины болгар и греков, остальные сербы. Достаточно разношерстная, но более-менее управляемая группа людей, благо, что почти все говорили по-русски.
Оружие выдали вскоре по прибытию. Точнее почти сразу после пересечения границы. На видавшем виды грузовичке подъехал молодцеватый майор в форме ЮНА (югославской народной армии). На русском он говорил почти как мы. Впрочем и сербский понимать было совсем не сложно. Видно, что сербы и русские братья. Только если мы говорим солдат, то сербы говорят – войник, мы говорим – товарищ, а сербы – друг, а если друг – женщина, то другарица. И так далее. Звали прибывшего офицера Златан Вуйович. Хотя я до сих пор не уверен, что это настоящее имя. Оказалось, что они старые знакомые с Семёном. Где они успели познакомиться раньше, я так и не узнал.
