Федор Раззаков - Советское детство
Еще одна важная вещь в лагере — это грамотно заправленная кровать. Причем существует несколько стилей и направлений: мода заворачивать пододеяльник наружу, чтобы оставались параллельные полоски, сменялась, и через год одеяло нужно было уже заворачивать под матрас заподлицо. Я иногда ловлю себя на мысли, что до сих пор стараюсь взбить подушку и поставить ее «корабликом»…
Второй священной вещью для воспитателей после правильно заправленной кровати были тумбочки и их содержимое. Такое впечатление, что все вчерашние вожатые сегодня работают в минских больницах. Во всяком случае, они так же гоняют взрослых пациентов, как двадцать лет назад гоняли нас: на тумбочке сверху может лежать только книга из библиотеки, внутри — расческа и зубная щетка с пастой. В крайнем случае — пара свежих носков (но лучше, чтобы и они прятались в чемодане). Порядок в тумбочках проверялся с армейской дотошностью до и после «тихого часа».
Умение заправлять кровати за 30 секунд, чистить картошку на весь лагерь, нарезать хлеб и масло кубиками впоследствии пригодилось многим нашим ребятам в их нелегких армейских буднях.
Для меня лично и тех, кто сегодня работает в рекламе, весьма полезным оказалось умение держать в руках не только кисть, но и перо, знание русского языка, любовь к литературе. Лидеры становились председателями отрядов и дружин. Сильные и ловкие защищали честь отряда на спортивных мероприятиях. Мы же с детских лет становились профессионалами нейминга. Ведь каждый отряд должен был носить гордое имя. «Чайка», «Бригантина», «Альбатрос» — даже в самых сухопутных лагерях в почете была морская романтика.
Кроме того, каждый отряд должен был хотя бы раз за смену выпустить свою стенгазету. Выпускали чаще, к датам (тематическим мероприятиям, проводившимся в лагере) — потому что заниматься творчеством разрешалось в ненавистный «тихий час». Представляете, пока все спали (младшие отряды), делали вид, что спят (средние) или тайком сбегали в ближайший лес (старшие), редколлегия совершенно официально в красном уголке упорно имитировала бурную деятельность, изводя ватманы, гуашь и чернила…
Трудовые будни пионера были однообразны: ранний подъем утром, зарядка, которую не любили так же, как и обязательную линейку. Раз в десять дней выпадало дежурство по лагерю. Здесь времяпрепровождение уже варьировалось: отрядное большинство отправлялось на очистку территории от конфетных фантиков, меньшинство — в столовую расставлять миски, раскладывать ложки, нарезать хлеб и (самое ответственное) справедливо распределять сухофрукты из компота по стаканам.
Вечером происходило самое главное и интересное: во-первых, организовывались танцы, впоследствии переименованные в дискотеку. Под бодрые песни Владимира Кузьмина и Стаса Намина отряды выстраивались в линейки друг напротив друга и демонстрировали танцевальные па, созвучные эпохе. Мое пионерское детство эволюционировало от подражания сиртаки до нижнего брейка. Медленные мелодии включались в пропорции один к пяти. Именно из лагерей лексикон советских школьников пополнился понятием «пионерское расстояние» — допустимое между танцующими мальчиком и девочкой, которое неумолимо сокращалось по мере продвижения по иерархической лестнице от 10-го отряда к 1-му. Из зарубежной эстрады звучали победители «Сан-Ремо» и «Сопота». Хрипел Челентано, мурлыкал Джо Дассен. Уставшие от речевок острословы переиначивали «Феличиту» сладкозвучных Аль Бано и Рамины Пауэр: «Пересчитай, тебя обманули на 20 копеек, пересчитай…» Тем, кому повезло с продвинутыми вожатыми, удавалось потанцевать под «Арабески», «Аббу» и «Бони М». И это в то время, когда даже девчоночьи песенники были изрисованы молниями «Кисс» и «АС/ДС».
Альтернативой танцам были песни под гитару. Это днем отряд орал во все тридцать глоток обязательное «Взвейся кострами» или интернациональное «Я, ты, он, она». Вечерним хитом было «Люди, тише, голуби целуются на крыше». В репертуар входили неизменные: «У них походочка, как в море лодочка», а также все мыльные истории прокурорских сыновей и дочерей, попавших в плохую компанию и обретших родителей исключительно на скамье подсудимых при залитом слезами зале.
Ночью, когда мы не выходили на тропу войны с тюбиком наперевес, случалось страшное… Самые немыслимые истории про черную руку в черном-черном городе, красный гробик и зеленое платьице, рассказанные в палате при выключенном свете, дадут фору любому современному фильму про зомби и прочую нечисть с точки зрения полета фантазии и неожиданности режиссерского решения.
В летней пионерской жизни было три важных события. Во-первых, родительская суббота, когда нагруженные съестными припасами, домашними котлетами и конфетами от бабушки предки приезжали в лагерь, чтобы дать своим чадам отдохнуть от казенной манки, щей и макарон по-флотски.
Отдельно стоит вспомнить «Зарницу». В каком-то лагере к ее проведению подходили формально. Но были места, где игра превращалась в настоящий шпионский детектив: когда нас будили ночью, сообщали, что знамя дружины похищено и мы уходили в лес, чтобы по оставленным следам найти и обезвредить 2-й отряд.
Третьим важным действом был Большой Костер. Желательно трехметровый. С песнями. Слезами расставания. Действительно объединяющий. Это была кульминация, о которой обязательно хотелось написать в сочинении «Как я провел лето», которое в мое детство неизменно 1 сентября нам задавали на дом…»
Лично я, будучи школьником, побывал в лагерях дважды: в 1971 году в лагере под Салтыковкой (путевку достал отец) и в 1974 году в «Дубках», что в поселке Кратово (путевку достала бабушка моего друга Сергея Фатова, с которым мы туда и отправились). Причем, если пребывание в Салтыковке меня не сильно впечатлило, то поездка на месяц в Кратово стала настоящим «пиром духа» — это была очень насыщенная впечатлениями поездка. Понравилось мне там все: начиная от утренней линейки с поднятием флага и заканчивая отбоем, после которого я превращался в активного рассказчика — пересказывал друзьям прочитанные книги или выдумывал свои собственные заковыристые сюжеты, на которые я всегда был большой мастак.
В лагере мы играли в футбол, пугали девчонок по ночам, врываясь к ним в палату или выдавливая в открытые окна зубную пасту из тюбика, записывали дворовые песни в специальные тетрадки (моей самой любимой была: «Ярко светит луна, схоронясь за листвою, по дороге лесной проскакали ковбои…»), маршировали строем по плацу, смотрели кино под открытым небом, танцевали под свежие хиты с последних грампластинок (в памяти до сих пор стоят две песни: «Это Москва» ВИА «Веселые ребята» и «Уби-дуби» американской рок-группы «Криденс»).
А еще мы катались на детской железной дороге, которая существовала (да и сейчас функционирует) в Кратово. Отмечу, что первая детская ж/д в СССР была открыта в 1935 году в столице Грузии городе Тбилиси. После этого таких дорог за пять лет открылось по стране еще полтора десятка, в том числе и кратовская, которая была открыта 2 мая 1937 года (2,3 км. путей). Вести первый поезд было доверено Вениамину Пасынкову, с самого первого дня ставшему активистом совета содействия строительству дороги.
В последующие годы дорога продолжала развиваться. Летом 1940 года исключительно своими силами юные железнодорожники построили еще почти 2 километра пути, здание вокзала на станции «Путь Ильича» и новую станцию «Культбаза» с разворотным треугольником для паровозов. А вскоре началась война.
Отметим, что открытие летнего сезона 1941 года было намечено на 22 июня. Но вместо него собравшиеся на митинг юные железнодорожники слушали сообщение Совинформбюро о вероломном нападении фашистской Германии на СССР. На какое-то время ж/д в Кратово была заморожена. Но юные железнодорожники не сидели сложа руки. Весной 1942 год они откликнулись на призыв «Заменим отцов и братьев, ушедших на фронт» и приняли участие в строительстве и эксплуатации узкоколейных железных дорог Спецлестрансхоза Народного комиссариата путей сообщения в Бронницах, Фаустово, Хоботове. По этим веткам в течение всей войны осуществлялась доставка леса, необходимого для производства шпал на прифронтовые железные дороги.
За героизм и самоотверженный труд в годы войны трем юным железнодорожникам присвоено звание Героя Советского Союза, еще 12 — награждены медалями «За оборону Москвы».
Движение на ДЖД было восстановлено 14 июня 1945 года и уже больше не прерывалось.
Но вернемся к интернет-воспоминаниям пионеров, имевших счастье в разные годы существования СССР побывать в пионерских лагерях.
Berrek: «Пионерлагерь «Лучистый» в Евпатории, район «Чайка», 1965–1966 годы. Лагерь — от Юго-Западной железной дороги, поэтому отдельный поезд с «пионерами» формировался в Киеве. Там мы и перезнакомились еще до начала смены… Это просто сказка, а не пионерская смена. Корпус — на берегу моря, вылез в окно — и ты на пляже. Вожатые — из балетного училища, воспитателей вообще не было. Кормили вкусно, танцы до 22.00, в нашем и соседних лагерях — летние кинотеатры, но кино — по ночам, приходилось нарушать режим. Подсаживали в окно девочек из четвертого отряда — они на втором этаже над нами жили. Юрка Петрунюк доподсаживался — потом женился через 3–4 года на самой красивой из подсаживаемых…
