Воспоминания и суждения современников - Ленин. Человек — мыслитель — революционер
Само собою разумеется, что мы потерпели решительное поражение. Весь ход работ III Всемирного конгресса является доказательством этого. Однако когда мы вышли из комиссии по тактике «побежденные и разбитые» — правда, побежденные и разбитые Лениным! — тогда вся горечь, все разочарование уже успели испариться, по крайней мере, из моей души. Ленин не только разбил нас в примитивном смысле этого слова, т. е. в том смысле, что большинство комиссии стало на его сторону. Нет, он переубедил и нас самих. Правда, мы не отказались от своих сомнений и голосовали в комиссии «против Ленина». Один делегат, голосовавший за внесенную Лениным резолюцию, заявил, при общем смехе, в котором участвовал и сам «Старик», что он голосует «за Ленина», после чего я, при новом взрыве смеха, подал голос «против Ленина», но мы уже знали, что найден путь, который приведет нас к концу всех наших сомнений.
Вот при каких обстоятельствах я познакомился с Лениным. Это произошло не так, как я мечтал: не в атмосфере чистого энтузиазма, когда как зачарованный слушаешь слова оратора. Путь к Ленину, так же как и путь к Коммунистическому Интернационалу, я не сумел проложить себе сразу, я лишь медленно и постепенно подошел к нему. Это стоило мне вначале многих терзаний, многих бессонных ночей, внутренней борьбы и разногласий с друзьями. Но, когда мне удалось наконец понять Ленина, несмотря на все недоразумения и препятствия, вызывавшиеся различием настроения и тактической позиции, понять его во всей глубине, во всем его исполинском величии, тогда я был рад, что я именно этим путем пришел к Ленину. Не только потому, что благодаря этому он мне стал особенно дорог, но эти во всех отношениях жаркие летние дни 1921 года стали для меня особенно незабвенными еще и потому, что в эти дни я научился большему, чем мог бы научиться в течение многих лет.
Лишь один раз после этого мне пришлось видеть и слышать Ленина. Это было 25 марта 1922 года при открытии съезда РКП в Свердловском зале в Кремле. Тогда возглавляемая Шляпниковым и Коллонтай «рабочая оппозиция» играла еще известную роль. Незадолго до того мы судили ее в расширенном пленуме Исполкома. Вступительная речь Ленина полностью ликвидировала эту «оппозицию». В этой речи Ленин, несмотря на то что он незадолго до того перенес тяжелую болезнь, оказался вполне на высоте положения. Ведь здесь он говорил на своем родном языке и в своей стихии: в кругу своей партии. Настоящим наслаждением было слушать его, хотя я лишь очень немногое мог понять из его речи. И было радостно также видеть, как слушает его съезд, видеть, как все эти рабочие, крестьяне и красноармейцы из всех даже самых отдаленных уголков исполинского государства, все эти испытанные борцы, представители авангарда мировой революции ловят каждое слово своего вождя.
Теперь его уста сомкнулись навеки. И, когда мы в следующий раз приедем в Москву, мы сможем посетить нашего Ленина лишь у высокой стены Кремля на огромной Красной площади, на этом священнейшем на все будущие времена месте погребения во всем мире. На свете есть много святых мест, к которым в течение столетий стекаются пилигримы, но на этом священном месте, где покоятся борцы величайшей революции всех времен, будут проливаться слезы даже в ту эпоху, когда все другие места будут вызывать лишь светлые воспоминания о давно минувшем детстве человечества.
Мы же все, на долю которых выпало счастье знать величайшего человека нашего столетия, мы все приложим все наши усилия, чтобы показать себя достойными этого счастья вплоть до конца нашей жизни.
Первая годовщина. 1924 — 21 января — 1925. Ленин, о Ленине, о ленинизме. М., 1925. С. 238–243
Г. М. КРЖИЖАНОВСКИЙ
О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ
Личность Владимира Ильича так велика и многогранна, что еще долгие годы будут изучать ее с разных сторон, а изучая, делать новые открытия и черпать вдохновения для творчества.
Уже при жизни его там, в народных глубинах, творилась о нем легенда, в которой ему приписывались дела и мысли, в действительности не имевшие места. И характерно, что по общему правилу в этой легенде В. И. приписывалось всегда что-нибудь выражающее его заботливость об интересах миллионов тружеников, его непрестанные думы об их деле и об их нужде.
Все мы, имевшие счастье непосредственного общения с В. И., обязаны широко огласить свои воспоминания о нем и приложить все усилия для характеристики его облика.
Но как трудно это сделать в эти дни; как мешает этому боль утраты, та мучительная боль, вызываемая мыслью о его смерти, при которой все хочется думать, что этого на самом деле нет, что он еще жив, что смерть его — лишь тяжелый, кошмарный сон…
Он еще так близок к нам, он еще так среди нас, что почти нет никакой возможности отойти мысленно на такое расстояние, чтобы окинуть глазом все то основное, существенное, что исходило из хрупкого человеческого материала и вопреки ему будет жить века.
Несомненно, что с этой задачей возможно будет справиться лишь с течением времени и коллективно, потому что личностью В. И., как это я уже сказал выше, нам дана не одна, а многие и многие темы для такой работы. Он глубок и как мыслитель, превосходно овладевший богатым наследством, оставшимся после Маркса и Энгельса, и сделавший свои собственные вклады в этой области научного творчества, и как апостол-пропагандист и вернейший страж интересов пролетариата, и как искусный организатор-практик, и как пламенный, стремительный и неустрашимый революционер, и как писатель, и как своеобразный оратор-трибун, увлекавший за собой народные массы, и как хладнокровный и искусный стратег и вождь мирового пролетариата.
Не сомневаюсь, что на эти темы будут написаны многие томы, и не только на нашем, но и на самых различных языках. В этих немногих строках, которые я пишу здесь, я хотел бы отметить лишь то, что делало для нас Владимира Ильича самым дорогим, незаменимым товарищем-другом.
Кто-то правильно сказал, что самое большое счастье для человека — это встреча и возможность общения с человеком, который и выше и лучше других. Счастье такой встречи с особой яркостью ощущалось всеми нами именно при общения с В. И.
Все мы, шедшие разными жизненными путями, имеющие за своими плечами разнообразный жизненный опыт, все мы будем свидетельствовать по-разному, но об одном и том же: встреча и работа с В. И., вто могучее и теплое ильичевское крыло, которое было распростерто над нами, вот это и было наше самое дорогое счастье. Мы все знали, что, пока он жив, "есть такой центр, такой опорный пункт, в котором не только мудро, но и с глубокой человеческой проникновенностью подумают и позаботятся о нас, чтобы приподнять час и помочь нам быть лучше и полезнее для других. Приближаясь к нему и смотря на него, мы не только все глядели вверх, но, порой даже незаметным для себя образом, подтягивались, чтобы быть лучше и достойнее.
Сколько раз мы замечали, что, подходя к дверям его кабинета, напряженно размышляя над каким-нибудь вопросом или запросом к нему, вслед за тетя после самого краткого обмена мыслей с ним, мы с удивлением чувствовали, что вопрос так прост, а решение так ясно, что никаких сомнений и колебаний быть не может. Это происходило потому, что чувство уважения, которое внушал нам самым распорядком своего рабочего дня этот неутомимый труженик, заставляло особенно напряженно работать нашу мысль, а также и потому, что В. И. обладал особым даром с полуслова подхватывать мысль собеседника и направлять ее в надлежащее русло.
Чтобы в наибольшей мере завоевать личность приближавшегося к нему человека, В. И. не нуждался ни в каких искусственных средствах: для этой цели ему достаточно было только оставаться самим собой. А таким он был во всю свою жизнь и при всевозможных обстоятельствах, потому что в самом его существе сочетались такие черты, которые бесповоротно исключали всякое притворство, всякую фразу, всякую ходульность.
Говорят, что истинное мастерство в любой области характеризуется в последнем и конечном счете именно легкостью своего выявления: человек затрачивает как будто бы немного, а дает очень много. В этом смысле Владимиру Ильичу в совершенстве дано было быть человеком — таким простым, ясным и доступным и вместе с тем таким необыкновенно чутким, всесторонним и сильным.
Однако каждый из нас знает, что мастерство в любой области не падает на человека с неба, а дается большой работой и большой тренировкой. Именно только в последнем счете, после громадной предшествовавшей работы это мастерство так просто и легко выявляется.
С того детского портрета В. И., который в настоящее время широко известен, на нас смотрит необыкновенно привлекательное детское личико. Но чтобы этот ребенок мог превратиться в знакомый всем нам облик зрелого В. И. с таким характерным куполом лба и с таким благородным очертанием губ, чтобы такой простотой и ясностью гения веяло от слов и дел его, для всего этого потребовались годы углубленной и напряженной работы над самим собой, но не для самого себя.
