Михаил Ненашев - Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)
Каковы же причины кризиса?
Первая и, несомненно, определенная – утрата партией доверия народа. Истоки этой утраты и в давнем, и в недавнем прошлом партии. При этом ни досада, ни возмущение тем, как это могло произойти, не помогут. Необходимо понимание того, что это неизбежная плата за ошибки и просчеты, за плохое служение народу и отрыв от него, плата за партийное самодовольство и чванство. За многие годы именно это накопило тот горючий социальный материал, который ныне питает не только недоверие, но и недоброе отношение к коммунистической партии у некоторой части людей.
После XIX конференции КПСС уже для многих стало заметно, что партия серьезно утратила инициативу и не торопится ее проявить. И дело здесь было не только в персональной ответственности лидеров партии, как об этом весьма резко говорилось на XXVIII съезде. Никак не снимая вины с членов ЦК, надо видеть главное, а это главное состоит в том, что партия со времени Сталина строилась и организовывалась для послушания, для подчинения, для ожидания команд и указаний сверху, которые она продолжает ждать и сегодня.
На кризис партии, несомненно, повлияли многолетнее отчуждение коммунистов от участия в формировании и осуществлении ее политики, разрыв связей партийного центра и партийной периферии. Разрыв этот был неизбежен также и в связи с неспособностью существующего партийного аппарата работать самостоятельно, без управляющих партийных вожжей центра. Мы сейчас особенно много сетуем по поводу бедности в лидерах, в партийных кадрах, способных работать по-новому. Между тем сетовать, в общем-то, не на что. Отсутствие талантливых инициативных партийных работников, настоящих лидеров неизбежно, ибо время застоя, время послушания и бездумия было одновременно временем торжества посредственности сверху донизу во всей партийной иерархии.
О какой талантливой поросли партийных кадров, о каких новых лидерах можно сейчас говорить, если у самой вершины партийной власти стояла посредственность? В это время среди партийных работников на местах, знаю по собственному опыту, превыше всего ценилось послушание, и самую большую настороженность и нетерпимость вызывали люди с инициативой, с собственным мнением. Можно было бы много рассказать о нелепых и смехотворных, достойных пера Салтыкова-Щедрина ритуалах и порядке следования одного за другим, о чванливых ритуалах сидения в президиумах первого, второго и других секретарей обкомов. Эти ритуалы и традиции партийного чинопочитания не так уж безобидны, ибо были теми самыми кандалами для думающих работников и опорой для чванливых партийных иерархов. Говорю об этом с горечью потому, что, может быть, самая большая вина СМИ и их служителей, к коим принадлежу и сам, состояла в том, что не нашлось у них ни сил, ни способностей, ни людей, которые могли бы уже в первые годы перестройки в открытую и прямо сказать людям всю правду о партии, о ее болезнях и бедах.
Признаюсь, что, как и многие другие, деятельность которых была связана с работой СМИ, я чувствовал себя на XXVIII съезде КПСС весьма неуютно. Неуютность была неприятна, но понятна, ведь в основе ее лежала и собственная вина за состояние идеологической работы, а она оказалась на XXVIII съезде объектом беспощадной критики. Такой беспощадной, что, думаю, ей даже часто не хватало объективности, ибо по сути сама она, эта беспощадная критика, и ее возможность были живым проявлением именно той гласности, того свободомыслия, которые явились и несомненным завоеванием, и прямым достоянием современного этапа идеологической деятельности партии. И в этом смысле, может быть, идеологическая работа партии если и не заслужила доброго слова (на доброе слово было надеяться трудно, тем более в пору всеобщего ожесточения), то хотя бы могла претендовать на объективное признание того, что действительно было сделано за годы перестройки.
Взять деятельность массовых средств информации: печати, радио, телевидения. Разве они при всех неизбежных издержках не заслужили всеобщего признания в последние годы? В то же время признаюсь, что весьма странно выглядела в политическом докладе ЦК на съезде более чем скромная оценка, непонятно в угоду кому, деятельности журналистов газет, журналов, радио и телевидения. Может быть, здесь появился давно известный стереотип – работа средств массовой информации не может оцениваться положительно, ибо всегда есть недовольные их деятельностью. Известный стереотип мышления, а также старый подход проявились и в оценке идеологической деятельности партии в целом.
Продолжая речь о недостатках идеологической деятельности последних лет, которые предопределили ее отставание от запросов времени, думаю над тем, что во многом оно явилось следствием нашего привычного административно-идеологического сибаризма. Что я вкладываю в это мудреное понятие? Провозгласив в годы перестройки плюрализм как идеологическую директиву, партийные функционеры решили, что все остальное пойдет само собой, как прежде, по привычным канонам. Но плюрализм по своей сути не просто упражнение в изящной словесности, не просто поиск истины, а столкновение мнений, и оно заканчивается не братанием, согласием, а чаще всего – борьбой за лидерство, борьбой за власть. Следует откровенно признать: привыкших повелевать идеологических профессионалов партии к этой борьбе никогда не готовили и они, лишь для назидания пребывая в удобных домах и кабинетах политпросвещения, оказались к этому совершенно не готовы. Поэтому от выборов к выборам партия не обогащалась опытом, а становилась все более и более растерянной и терпела одно идеологическое поражение за другим.
В числе наиболее распространенных аргументов в отрицательной оценке состояния идеологической работы на XXVIII съезде КПСС прозвучало: «слабое управление партийными комитетами, средствами массовой информации»; дескать, в результате этой неуправляемости средства массовой информации окончательно распряглись, пошли вразнос и стали основными виновниками всех возникших перед обществом проблем и трудностей.
Вопрос о критике в средствах массовой информации – один из наиболее острых. И надо быть до конца откровенным и признать, что среди известной части партийных работников, как правило руководителей, и поныне существует мнение, что следовало бы существенно сократить объем этой критики, дозировать ее. Хотя для всякого здравомыслящего человека очевидно, что суть дела вовсе не в объемах критики, а в ее содержании, в ее направленности, в ее целях и намерениях. Не будем скрывать – для нашей прессы в условиях современного этапа демократии и плюрализма мнений характерен субъективизм, а иногда и групповые пристрастия.
И все-таки убежден: не это определяет содержание и результаты деятельности средств массовой информации и не с этим связано недовольство работой газет, журналов, радио, телевидения среди некоторых партийных работников и руководителей советских и хозяйственных органов. Не будем скрывать и скажем откровенно, что беспокойство по поводу критики печати, радио, телевидения в немалой степени связано с инерцией старого недоверия к людям, что, дескать, им не все может быть понятно из того, что могут написать эти бойкие журналисты, что-де критика, конечно, нужна, но она должна быть строго дозирована, а лучше всего, если вообще будет исходить из наших собственных рук и под нашим контролем.
Особенно много в последнее время критиков у телевидения и радио. Увеличение их числа понятно, ибо этим средствам принадлежит ныне ведущая роль в средствах массовой информации. Понятно и то, что эта критика чем-то похожа на ситуацию из далекого прошлого, когда гонцу, принесшему дурную весть, рубили голову и палачам было невдомек, что гонец не виновник вести, а лишь ее жертва. Веду речь к тому, что на телевидении и радио не может быть двух уровней откровенности и правды. Один уровень, когда, к примеру, идет прямая и полная трансляция съезда народных депутатов, партийного съезда, наполненных страстями, столкновениями мнений, критикой всего и вся, при этом не обходится и без оскорблений и грубостей. И все это становится достоянием всей страны. И после этого некоторым из наших критиков кажется, что возможен другой уровень, когда этот бурлящий страстями и наполненный конфликтами съезд может быть представлен на радио и в телевизионных комментариях, в интервью совсем иным – благостным, спокойным, умиротворенным. Хочу сказать со всей определенностью: такой второй уровень сегодня просто невозможен, ибо все то, что стало в результате прямого вещания достоянием людей из уст депутатов Cъезда народных депутатов СССР и РСФСР, из уст делегатов съездов партии непременно становится и не может не становиться содержанием комментариев, интервью, репортажей, оценками и суждениями журналистов.
Не хочу быть в роли адвоката корпоративных интересов своего ведомства и лишь опровергателя наших критиков. Честно признаюсь, что в критике телевидения много справедливого, дающего основания для размышлений, оценок, полезных выводов. К числу критических оценок, понуждающих к размышлениям, отнес бы неединичные суждения советской, зарубежной печати и телевидения по поводу некоторых наших продолжительных общественно-политических трансляций. Суть этих замечаний сводится к тому, что в России следует серьезно изучить феномен всеобщего политического психоза, который сознательно насаждается и поддерживается силами радио и телевидения. Авторы этих суждений замечают, что в последнее время на смену известным Кашпировскому и Чумаку пришли продолжительные (недельные и месячные, до двух-трех часов ночи) трансляции съездов, сессий советских и партийных высших органов.
