Альберт Макашов - Трагедия СССР. Кто ответит за развал
Стал командиром мотострелкового батальона. Джульфа. Граница с Ираном. Отличился на учениях. Захватил Бичинагский перевал до высадки туда парашютно-десантного батальона, сорвав весь дальнейший план проведения учений. Командиру дивизии слава. Вызывает меня комдив полковник Астахов и говорит: «Проси чего хочешь».
- Товарищ полковник, у меня в батальоне замполита нет.
- Зеленый ты еще, не понимаешь. Радуйся. Никто не мешает.
Но все же выпросил себе замполита, начальника клуба полка капитана Бабия Николая Ивановича. До этой должности он на протяжении пяти лет был командиром минометной батареи в Германии. Порядочный оказался заместитель мне - единственный из всех до этого и после. И то, видать, потому только, что я его сам выбирал. После не раз убеждался и убеждаюсь: на старшину и замполита выучить нельзя. Старшина с утра кричит: «Подъем! Выходи строиться!» - и так до самого вечера. Это же уметь надо так себя вести, чтобы при этом тебя солдат жгучей ненавистью не возненавидел. А замполит, как церковный батюшка, должен быть душевным. Такому не выучишь, с таким характером родиться надо. А едва создали политические училища, как туда полезли проходимцы, карьеристы, лодыри. Ведь вчерашнему школьнику с первого курса училища говорили, что он будет на командира писать партийную характеристику. Контролировать. Как будто у меня, командира, не такой же партийный билет.
Донецкое политическое училище имело чрезвычайных происшествий и проступков больше, чем Киевское общевойсковое.
Теперь - краткий обзор моих «политических» кадров за годы службы:
Замполит полка Негуляев. Неплохой человек. Тихий. Робкий. Рыбак.
- Где замполит?
- На рыбалке.
- Где Негуляев ?!
- На рыбалке.
Парторг моего полка подполковник Панаид.
Написал на меня жалобу: подполковник Макашов замучил всех кроссами. Приехали. Спрашивают подчиненных:
- А сам-то командир полка бегает?
- Бегает. Впереди всех бегает, а отстающих еще и ругает.
Посмеялась комиссия. Меня похвалила. А Панаиду сказали, что если не сбросит вес до приличного, то его уволят по здоровью. Он же толстый был и думал, что партийная работа - это только протоколы писать.
Я - командир дивизии. Начальник моего политотдела - полковник Ильин.
Утром после развода я отводил его в сторону и начинал воспитывать:
«Олег, ты пьешь водки больше, чем все второгодники (офицеры, призванные из запаса на два года). Сопьешься же.». Не помогло. Такони продолжал пить, пока не ушел на повышение.
Второй дивизионный политрук - подполковник Гончаров. Тоже пил, да так, что я раз за разом отказывался подписать ему служебную характеристику на звание «полковник», а он за это не подписывал мне партийную характеристику на звание «генерал» - хоть и успехи были, уже три с половиной года командовал я дивизией.
Со стороны на нас посмотрели и решили попросту развести. Меня -советником в Сирию, его - в военкомат. Потом подумали: дивизия-то трудная, «дикая», а Макашов справляется. Оставили меня комдивом, Гончарова же направили в Полтавский облвоенкомат. Там, вручая кому-то в пьяном виде партийный билет, он упал со сцены клуба в оркестровую яму и сломал себе ногу. Только после этого сказали мне, что я был прав, и подписали представление к генеральскому званию.
Командую 20-й армией в ГСВГ. Член Военного совета - Горобцов. До этого он шесть лет работал в военном отделе ЦК КПСС. Худшего офицера я за всю службу не встречал.
Главной своей задачей Горобцов считал записывать за мною все, что ни скажу на встречах с немцами. Я нередко переходил на немецкий (спасибо суворовскому и разведслужбе в ГСВГ - пленного допросить да немку уговорить и сегодня сумею), а он после этого пытал переводчика: что командующий сказал такого, что немцы засмеялись? Докладывал все обо мне и о моих шутках начальнику Главпура Лизичеву, а тот смеялся и мне велел не обращать внимания.
И ведь именно этого самого Горобца (среди офицеров его дразнили Мехлисом) должны были по разнарядке направить делегатом XXVII съезда партии, но офицеры избрали командующего, то есть Макашова.
Вспоминая все это, я виню не систему, а фамилии. Хотя, если столько много было дураков и прилипал к партии, то и партия виновата. Виновата!
Однажды я сказал, что писатель Пикуль своими романами сделал для патриотического воспитания больше, чем весь Главпур. Долго на меня обижался генерал армии Лизичев. Но разве я виноват, что это - правда?
Член Военного совета округа - Тарасов.
Коллекционер удостоверений. Он и блокадник ленинградский, и участник вхождения в Чехословакию, и даже «Воин-интернационалист в Афганистане». Как говорят, действительно летал в Кабул пару раз -проверять порядок в тумбочках солдат, служивших при штабе армии. Не припомню только, были ли у него «корочки» чернобыльца.
Когда я принимал Уральский военный округ, то спросил, помимо прочего, почему на здании штаба нет доски с фамилией Жукова, который был здесь командующим с 1948 по 1953 г. Ко мне подскочил Тарасов: «Товарищ командующий, ведь Жуков не реабилитирован. » Через месяц доска уральского мрамора красовалась на штабе округа, ветераны каждую неделю приносили гвоздики - даже в мороз, - а Тарасов заложил меня Лизичеву, начальнику Главпура.
Да, политруки у нас были бдительные - о любой идеологической угрозе «верхи» узнавали от них почти сразу. На сцене Куйбышевского театра драмы ставят пьесу «Солдат Чонкин». Вызываю помощника по комсомолу:
- Ты «Чонкина» в театре смотрел?
- Да, сплошная гадость про Красную Армию.
- Получи у начфина деньги по 32-й статье (боевая подготовка). Закажи 200 билетов. Каждому комсомольцу из учебной дивизии по пакету. В каждом пакете по три помидора. Забросать сцену, режиссера и артистов после первого акта к чертовой матери.
Через час звонит Лизичев: «Альберт, ну опять ты партизанишь.» и т. д.
Может быть, мне просто не повезло с «комиссарами»? И в дивизии, и в армии, и в округе? Но почему именно мне? Когда встречаюсь сегодня с коллегами по прежним должностям, они искренне удивляются - почему я вроде как защищаю политруков? Да ведь я не их защищаю, а идею. Идею социализма, его принципы принадлежности природных богатств всему народу, т. е. государству - ане кучке прохвостов. Никак не могу оправдать поведение начальников Главпура Лизичева, Шляги в период перестройки. Ведь струсили, стали поддакивать Горбачеву. Институт замполитов (или, как они пели: «А по-прежнему - комиссары») по окончании Великой Отечественной войны стал больше вредить единоначалию. С их ролью как помощников по воспитанию - согласен. Добрые чувства остались от совместной работы с Константином Кругловым (службу окончил генерал-майором, начальником политического училища), генерал-майором Иваном Ивановичем Микулиным, генералом Моисеевым Николаем Андреевичем, полковником Гантамировым. Но таких были единицы, а по большому счету - не любили в войсках политработников. Страшно далеки они были от войск. За редчайшими исключениями все они по приказу стали хвалить перестройку, хотя ни один не мог объяснить - что это такое (возникший сперва лозунг «Перестройка - это повышение боеготовности» очень скоро исчез). Они и первыми перебежали в лагерь «сосал-демократии», первыми же приспособились к рынку. Про Советскую власть и про народ тоже забыли -первыми.
Что могу сказать?.. Формализма в партработе было много, дураков и карьеристов - еще больше. С настоящими политработниками я всегда работал в одной упряжке. Делото нужное. Но почему на верхушке политработы неизменно оказывались проходимцы? А рыба-то с головы гниет.
СМИ
С тех же времен, с начала 90-х, начинается у меня «любовь» с демократической прессой. Чуть ли не каждое появление в Москве на съезде, чуть ли не каждое интервью вызывали озлобление и шум в центральных газетах. К началу 90-х почти все средства массовой информации (пропаганды) были захвачены перестройщиками-демократами. Особенно злобствовали, помимо «Известий», журнал «Новое время», «Комсомолка», поддерживали их почти все центральные издания. Даже «Гудок» однажды переврал всю мою речь, так что в ответ им я писал: «И ты, брат «Гудок», освистал почетного железнодорожника СССР генерала Макашова.». Что уж говорить про «МК». Чего только этот «сексомолец» не писал обо мне! И все в основном мелкие пакости. А я этим горжусь. Раз псы лают да не кусают - значит боятся.
Журналистка «Огонька» как-то напечатала выдержки из моей лекции на сборах молодых командиров. Вот генерал пишет, чтобы на каждых стрельбах в поле выходил весь личный состав, включая и политработников. Это, мол, для того, наверное, чтобы и в полевых условиях партия указывала цель - куда стрелять. Ответил ей, и это опубликовали, в таком духе: мадам, я в ваше дело - гинекологию - ине суюсь, так и вы про мое не рассуждайте. Особенно если не знаете, что задачей моей было выгнать политработников в поле, на танковые директрисы. Пусть освещают ход стрельб в многотиражке, награждают лучших, пропагандируют. И заодно пусть сами учатся. А то в каждом полку по замполиту, парторгу, помощнику по комсомолу, начальнику клуба - и все предпочитают отсиживаться в городках, оформлять и переоформлять ленинские комнаты. На полигоне, видите ли, для них слишком холодно, мороз, дождь, слякоть.
