Петр Болотников - Последний круг
Впрочем, сейчас принципы тренировки средневиков и стайеров примерно одинаковы во всем мире. Произошла определенная нивелировка методов подготовки, которая ставит всех сильнейших в одинаковые условия. Если современную тренировку сравнить с той работой, которую проделывал я под руководством Г. И. Никифорова, то принципиальных отличий не обнаружишь. Мне, единственно, чаше приводилось пробегать отрезки 10 по 1000 метров или 30 по 400 метров. Сейчас стайеры больше внимания уделяют длительному бегу по пересеченной местности с различной скоростью. Современные бегуны выполняют работу намного большего объема, чем мы, но зато эта работа гораздо более интенсивна.
Я полностью согласен с профессором А. Б. Гандельсманом, который считает, что по своим функциональный возможностям современные стайеры превосходят нас. Владимир Афонин, Рашид Шарафетдинов, Анатолий Бодранков, Николай Пуклаков как бегуны гораздо способнее Петра Болотникова или меня. Да и выступают они не на гаревых дорожках, а на тартане, рекортане, битуме. Специалисты подсчитали, что результат в беге на 5 тысяч метров 13.35,0, показанный на гаревой дорожке, примерно соответствует 13.10,0 на тартане, поскольку синтетическое покрытие обеспечивает полноценное отталкивание и хорошее сцепление с грунтом.
Так в чем же дело? И тренировка у них продуктивнее, и способности выше и дорожка лучше, а результаты на уровне наших! Я думаю, что ответ надо искать в сфере психологии.
Было бы наивным полагать, будто бойцовские качества проявляются только во время соревнований. Хорошие или дурные черты характера и момент борьбы лишь обнажаются с особой наглядностью. А заметить их можно и в обыденной жизни, и в канун старта.
Расскажу об одном давнем конфликте со своим тренером. Дело было во время чемпионата Европы 1954 года в Берне. Завтра мне бежать 5 тысяч метров. Сегодня в отеле «Савой» заседает тренерский совет, который в числе прочих вопросов обсуждает тактику финального забега, предложенную Никифоровым и мной. Наш план был рассчитан на установление мирового рекорда. Я хотел бежать по своему графику вне зависимости от действий соперников. Проходит час-другой. Возвращается с тренерского совета Григорий Исаевич. «Плохи дела, — говорит, — Володя. Зарубили наш план, велели бежать не на рекорд, а на выигрыш».
Не помню уже, что я там орал, как ругался. Но досталось и совету и Исаичу. А в конце сказал, что все равно побегу на рекорд, что бы они там не решали. Ушел Исаич. Возвращается скоро и говорит: «Сейчас не хотят они с тобой, дураком, связываться. Но если не выиграешь, пеняй на себя».
Я победил тогда. Победил с мировым рекордом. Но на тренеров, в том числе и на Никифорова, обиду запомнил. Больше мы с ним о тренерском совете в отеле «Саввой» не вспоминали. А сейчас, когда Исаича уже нет, я сопоставляю все и начинаю понимать, что же тогда произошло.
Год настраивал меня Никифоров на мировой рекорд. «Ты выиграешь у всех, а вот рекорд…» — это он говорил мне чуть ли не каждый день. И сам я уже думал точно также. А когда настало лето, каждый старт казался мне прекрасным случаем стать рекордсменом. В отеле «Савой» действительно были против нашего графика, но Исаич не стал их переубеждать. Он предпочел поставить меня в такое положение, при котором я не мог не побить рекорд мира. Только сейчас я осознаю, как тонко сработал этот рекорд мой молчаливый учитель…»
Глава VI. В основном о неприятностях
— Прилетели в Мельбурн…
— Да, 9 ноября прилетели в Мельбурн, 23 ноября первый старт — «десятка». Времени на разгон — две недели. Но я не мог тренироваться в точную силу, потому что болела нога. Получалось не совсем удобно: Человеку оказал доверие, привезли его на Олимпиаду, а он даже в меру своих слабых сил бежать не может. Но надо признаться, что угрызения совести мучили меня не слишком долго. Исаич объяснил, что на мою победу никто не рассчитывает: найдутся здесь люди как-нибудь посильнее меня. Моя задача — набираться опыта, присматриваться к известным спортсменам, попробовать себя в серьезных стартах.
Это задание я выполнил охотно и изо всех сил. Впечатлений набрал уйму. Сперва даже не знал, что делать с этими впечатлениями. А в конечном счете все пошло на пользу. Все-таки первый раз за границей. Да и вообще, впервые видел иностранных спортсменов. Где мне их видеть-то были раньше?
— В Мельбурне ты никого особенно не волновал, потому что был Куц. Все им интересовались. Он считался фаворитом.
— Вовсе не Куц, а Гордон Пири, англичанин Пири. Перед Олимпиадой он установил мировой рекорд — 13.36,8, финишным рывком обыграв Куца. Пири был в превосходной форме. Он и разбирался хорошо в беге. Обычно предпочитал лидировать в забегах, а против Куца применял тактику «рывка из-за спины». Специалисты считали, что и в Мельбурне у англичанина хватит сил удержаться за Володей, с какой бы скоростью тот ни бежал. А финиш для Пири не проблема.
И еще там был один человек, побеждавший Куца, — Кристофер Чатауэй, тоже англичанин. Он выиграл у Володи на матче Лондон — Москва. Причем выиграл точно так же, как и Пири, — «рывком из-за спины».
Проигрыш Чатауэю и Пири, причем в совершенно одинаковой манере, дал основание многим специалистам считать, что Куц не в состоянии победить этих англичан. Две такие неудачи — это уже закономерность. Даже у нас я нередко слышал: «Все, Володя стал клиентом у англичан». И действительно, трудно было представить, каким образом Куц сможет уйти от соперников, способных держать его до самого финиша, где их скоростной рывок обеспечивал победу.
Как всегда в таких случаях, не обошлось без глубокомысленных обобщений: человек-машина проигрывает человеку-мыслителю; хорошо тренированный русский робот обречен в поединке с бегуном-интеллигентом. Это обижало и злило. Исаич с Куцем разработали план, который должен был привести к победе. План был основан на тактике высокого темпа, чередующегося с длинными рывками. Конечно, чтобы выполнить этот план, нужна была отличная подготовка. Куц был подготовлен здорово.
Я был уверен, что он выиграет. Во-первых, я видел многие его тренировки. Так что сомнений в его спортивной форме не было. Потом еще такое соображение: немного зная Исаича, я был уверен, что в третий раз он не даст обмануть Куца, что-нибудь придумает. Да и сам Володя был настроен решительно, категорически. Даже тени сомнения нельзя было увидеть у него.
У меня такой уверенности в себе не было, конечно. Боялся я этого первого олимпийского старта, боялся «десятки». Я ее вообще мало бегал, думал, как бы не сойти. Олимпиада — это такая мясорубка. Там перегорают даже закаленные, все повидавшие бойцы. На моих глазах вот так сгорели в тренировках Маша Голубничая и Иткина. Подготовлены прекрасно, все у них ладится. А на тренировках затевают яростную борьбу, выкладываются. Вроде хотят произвести впечатление, на соперниц. Впечатление произвели, а себе нервы потрепали так, что на соревнования ничего не осталось. Такая же история получилась с Леонидом Щербаковым и Михаилом Кривоносовым, которым сам бог велел стать чемпионами — одному в тройном прыжке, другому — в метании молота.
Не было равных Михаилу Лаврову. Как Куц был сильнее нас всех на две головы, так и Лавров превосходил всех ходоков мира. Все у него было в порядке, но лих был чрезмерно. В дневнике, который представлялся тренерскому совету, мог написать: «Ходил восемь часов. Гонял зайцев. Одного чуть не задавил». Посмеивались, прощали, понимали, что будущий чемпион. А в Мельбурне Миша как оторвался от всех да как пошел к финишу — обо всем позабыл, голову потерял. Ему кричат: «Иди потише, снимут!» А он хоть бы что. В ходьбе порядки строгие. За лидером особо следят. Чуть кому из судей что-то показалось — снимают. Вот и Мише надо было перестраховаться, медаль-то в кармане. В общем, сняли его. Тут и припомнили Лаврову зайцев. Ругали на всех совещаниях последними словами.
Сам я выступил, как в тумане. Побежал я своим темпом. Где-то в головке даже держался. Потом началась свистопляска: кто-то обходит, я за ним. Чувствую, задыхаюсь, притормаживаю. Отдохну, снова за кем-нибудь бросаюсь. Про свой темп забыл. О чем думал — даже сказать не могу. В основном, наверное, ругал себя как мог. А вот, помню, думал, такое я барахло, что меня даже на теплоход не возьмут, чтобы домой ехать. Домой очень хотелось.
Очень четко видел Куца. Всю борьбу видел, все мелочи. Даже сейчас вижу всю эту невероятную борьбу, как будто снова и снова мне кино показывают.
После выстрела Володя рванулся вперед, как спринтер. Пири сразу приклеился. Темп очень высокий. На пятом круге — рывок. Пири не отстает. На шестом круге темп резко падает, лидеров достают трое бегунов, в том числе и Чернявский. На восьмом круге длинный рывок. Пири как привязанный. Володя уступает мне дорожку, но англичанин не хочет выходить вперед. Темп нарастает. «Пятерку» Куц и Пири проходят быстрее, чем это было в Хельсинки при установлении олимпийского рекорда.
