Владимир Губарев - Зарево над Припятью
Заехали в пожарную часть, ту самую, из которой в 1 час 27 минут выехали на ликвидацию аварии пожарные, чтобы стать героями. Их имена знает теперь вся страна. В части никого не было. Из-за высокого уровня радиации ее перевели в другую, более отдаленную. Прибыли наконец на место, доложили заместителю начальника ГУПО полковнику Рубцову о своем прибытии и о готовности выполнять поставленную задачу. Ночь провели за спецлитературой, изучением наличия реагентов и компонентов, способных быть эффективными в данных условиях. Наутро готовы были предложения по номенклатуре веществ и эскизы контейнеров для их сбрасывания в реактор.
Со своими предложениями поехали в горком партии.
Сразу спросили о наличии в городе сеток, которые докеры применяют при погрузочно-разгрузочных работах в портах. Их не оказалось. Упросили вертолетчиков взять нас для облета и рекогносцировки с высоты. Нам с Волошаненко довелось подниматься в воздух с маленького, уютного стадиона. Удивительно красивая природа. Красив город. Первая мысль на борту о том, что какими мелочными являются в нашей повседневной жизни вопросы взаимоотношений - кто-то кому-то не так сказал, не так ответил, не так посмотрел, не ту должность занял, не то сделал, не то получил. Вот она, опасность! Невидимая, неосязаемая. Реальная! Не дающая права на ошибку, на демагогию, на браваду. Сюда б некоторых горе-теоретиков из кабинетной чистоты...
Все ближе реактор, непрерывно на борту идут замеры уровня. Непреодолимая сила прижимает нас к окнам вертолета, хочется увидеть, понять, разгадать истоки опасности. Светло-серый дым, поврежденное здание, раскалившаяся видимая часть реактора. Каково было первым! Не с воздуха, с крыши шли в атаку пожарные, исполнив гимн профессии, дав открытый урок мужества...
Реактор дышит, греется, выделяет больше тепла, чем отдает. Саморазогревается. Это очень опасно. Очень. Спускаемся возле пристани речного вокзала прямо среди домов на крохотную площадку. Обмениваемся информацией с генералом Антошкиным, полковником Нестеровым и Серебряковым. Нужны контейнеры для сброса реагентов, надо создать слой над открытым, дышащим смертью раненым реактором. Полиэтилен и парашютная ткань - это будет потом. Принимаем решение идти в ремонтномсханический цех четвертого блока. Раздевают. Переодевают. Фиксируют. Стоим у контейнеров для вывоза в мирное время стружки металла. Беда в том, что на вертолете один несущий крюк внешней подвески, перестроповку в воздухе над реактором не сделаешь. Контейнеры сделаны так, что могут быть подвешены либо в открытом, либо в закрытом положении - в таком состоянии они не пригодны. Стоим и соображаем. Мозговой штурм. Вот она, простая идея! Кольцо и стопорный штырь. Тросом его можно выдернуть над реактором. Спасибо, школьный учитель по труду!
Остались те, кто просверлит, сварит, выточит, закрепит. Мне кажется, узнаю этих людей в лицо и через десять лет. Имен и фамилий не знаю. Знаю это Люди.
Клевета, что все работники АЭС приняли "боевые". Трезвые, сосредоточенные люди, которые работу и подвиг сделали синонимами.
Новое задание. Погода нелетная. Надо рассчитывать количество сил и средств для подачи воды на охлаждение в случае экстремальной ситуации. Все понимают, какая опасность с этим связана. Вода, верный друг и оружие пожарной охраны, в этих условиях может стать злейшим врагом. Тем не менее расчеты сделаны. Уже наше представительство усилилось полковником Коваленко и майором Даниленко. Погода улучшилась, опять прибыли на площадку, где вчера сложили мешки с реагентами. Первый полет, пока на легкой машине. Генерал Антошкин, красивый, статный и обаятельный, не по-генеральски помогает загрузить пять мешков на борт. Поднимаюсь по ступенькам, за мной Волошаненко. Поворачиваюсь:
"Александр Иванович! Давайте через раз, по очереди, так доза уменьшается вдвое".
Опять маневр над городом, заход, зависли, открыли дверцу. Специфический запах. Помогая друг другу, сбрасываем вниз два первых из всех тысяч мешков. Удачно.
Повторный заход - стрелка дозиметра предупреждает: стало опасно. Зависать нельзя. Полет окончен. Приходим к выводу о необходимости массированной атаки несколькими машинами, ясно, с какой стороны, с какой высоты осуществлять сброс.
Потом герои-вертолетчики все сделают в лучшем виде.
Возвращаемся в расположение части. Звонил полковник Зозуля, передал, что дети под присмотром. Это было 26, 27 и 28 апреля.
Сколько героизма на каждом шагу. На Руси издревле велось: надо - значит будет! Хороших людей всегда больше. Перед нами ничто не устоит - ни коварный атом, ни военная угроза".
3. Зодчие атомного века. Встреча с Зерновым
Записка из зала: "Я не согласен с тем, кто предлагает "закрыть" атомную энергетику. Конечно, беда, случившаяся в Чернобыле, большая, но все-таки не следует забывать, что поколение наших отцов начинало штурм атомного ядра. Так что времени прошло не так уж много, а значит, АЭС - новое дело, следовательно, к ним нужно относиться осторожно... Больше рассказывайте о зодчих атомного века! Они преодолевали огромные трудности, их пример поможет и тем, кто ликвидирует аварию в Чернобыле..."
Их много - тысячи... И каждый по праву может сказать: "Я был причастен к рождению атомного века!" Одни работали в шахтах, добывая урановую руду, другие - на химических заводах, третьи - в физических лабораториях, четвертые... - впрочем, и не перечислишь, потому что в создании принципиально новой отрасли науки и техники есть вклад всех отраслей народного хозяйства страны.
Судьба героя этого очерка складывалась сложно, но тем не менее он был среди полководцев, которые вели свои колонны на штурм безымянных высот, названных позже вершинами научно-технического прогресса. Это и есть атомный век человечества.
- Скажите, а стать героем трудно? - спросил мальчишка с "Камчатки". Зернов невольно улыбнулся. Нет, не вопросу. Он вспомнил, что именно в далеком углу класса сидел когда-то сам.
- Рецептов нет, - ответил Павел Михайлович, - знаю только одно: надо трудиться, честно и ежедневно.
Сначала здесь, в школе, а потом там, где будете работать.
Зернов понимал, что мальчишки ждут от него чего-то необычного, а не привычных слов. А что он мог сказать иного?
Встреча в школе взволновала его. Как им рассказать обо всем - об отой дороге в Кольчугин, по которой он впервые прошел, когда ему было 13 лет столько же, сколько им сейчас, о заводе, где все началось, о тех годах, пронесшихся быстро и казавшихся столь далекими, потому что много эпох прошло. Именно эпох, ведь его поколению выпала судьба за один год проходить путь, равный десятилетиям.
Многое изменилось на родине: деревню Литвиново не узнаешь, и Кольчугин стал другим. И где теперь тот Румянцев, у которого он работал батраком? Ни дома, самого богатого в деревне, ни памяти о нем не сохранилось, а вот он, Зернов, помнит. Крепко помнит, потому что с батрачества начали вызревать в нем и сознание, и убежденность, и неистребимая жажда изменить жизнь таких, как он.
Школьники много задавали вопросов. Он отвечал на них добросовестно, но чувствовал, как мало знают они о детстве их дедов и отцов. А разве за сорок пять минут все вспомнишь, разве найдешь нужные слова, что помогут им представить и понять пережитое?
Зернов дал себе слово написать воспоминания. Для тех, кто учится в этой деревенской школе, для других, родившихся недавно. В его жизни тысячи бумаг приходилось сочинять, но это были приказы, директивы, циркуляры, служебные записки. А как рассказать о себе? Не писатель ведь... Нахлынувшие дела по приезде в Москву помешали. И может быть, забыл бы Павел Михайлович о своем обещании, да случилась болезнь. Высвободила она время. Всего несколько дней. Последних в его жизни...
"Краткое, автобиографическое описание моей жизни" - так озаглавил Павел Михайлович Зернов свои воспоминания. И, наверное, не суждено было им увидеть свет - А!ало ли подобных материалов хранится в архивах?! - да случилось важное событие: открывался на родине дважды Героя Социалистического Труда П. М. Зернова в деревне Литвиново бронзовый бюст. Съехались друзья, ученики Павла Михайловича, а один из них привез двадцать страниц, исписанных рукой Учителя. И прочитали все вместе, и немало подивились, насколько мало знали они о человеке, который и сегодня остается для них примером беззаветного служения Родине.
Уже у самих седина в висках, звания Героев Труда и медали лауреатов на лацканах пиджаков свидетельствуют о нелегкой жизни, об их верности партии, народу и своему делу, а до сих пор помнят и чтят Учителя. Так же пешком, как когда-то он, идут в город и молчат. Наверное, каждый думает о своем, а все вместе об одном - не будь Павла Михайловича, и, возможно, их судьба стала бы иной. Биография одного продолжается в других, и об этом никогда не следует забывать.
