Лев Суханов - Как Ельцин стал президентом. Записки первого помощника
Во время беседы с Ельциным Рейган пошутил: наши народы объединяет одна общая черта — мы любим юмор. Только американцы смеются над другими, а вы, русские, — над собой… Возможно, поэтому, подумалось мне тогда, мы потеряли к себе самоуважение и превратились в мрачных зубоскалов, которым все «до фени».
По прибытии в Москву Борис Николаевич получил из Штатов такое письмо:
«Дорогой мистер Ельцин!
Нэнси и я хотели бы выразить свою сердечную благодарность за Вашу любезность, когда Вы преподнесли прекрасные цветы. Они осветили всю комнату.
Я особенно ценю то, что вы нашли время в Вашей напряженной зарубежной программе, чтобы посетить меня в Рочестере.
Я получил удовольствие от нашей беседы, и я доволен, что мы смогли встретиться, даже на короткое время. Еще раз благодарю Вас за внимание. Нэнси присоединяется ко мне, посылая наши наилучшие пожелания.
С уважением Рональд Рейган.
18 сентября 1989».
За штурвалом комбайна
Мы направляемся в американскую «деревню» по ровной, словно бильярдный стол, магистрали, настолько ровной, что решили провести небольшой эксперимент: налили полный стакан воды и поставили его на переднюю панель… Ждали, прольется ли из него хоть одна капля, но так и не дождались…
Я с нетерпением вертел головой в ожидании, что вотвот покажется деревня — дома с соломенными крышами, грязные канавы, брошенные комбайны, сгнившие копны сена… Словом, тот «сельскохозяйственный ландшафт», к которому мы привыкли у себя дома. Конечно, я несколько утрирую, но факт остается фактом — никакой деревни или деревеньки мы так и не встретили. По обеим сторонам дороги мелькали разноликие одно-и двухэтажные коттеджи, окруженные травяными газонами и кустарниковыми ограждениями. Деревни, разумеется, в нашем представлении, мы так и не увидели.
Ферма Джина Хардина находилась в 50 километрах от Индианаполиса и специализировалась на откормке свиней. Хозяину примерно 45–50 лет, и весь его облик сочетается с классическим типом американского фермера: загорелый, с натруженными руками, белозубой улыбкой. Но, это был не простой фермер, он являлся руководителем Всемирной организации свиноводства. Так что это был, по нашим понятиям, знатный, заслуженный свиновод. Разве что с единственной разницей: если у нас на «заслуженных свиноводов» работает целый штат подсобных рабочих, то у Джима Хардина было всего три помощника: сын и два брата. А сколько свиней? 6000! И на 500 гектарах земли. По нашим колхозным масштабам для обработки и откармливания такого количества голов потребовался бы целый колхоз и не менее 100 человек администрации. То есть на одного свиновода по одному бюрократу… А у Хардина даже наемных рабочих не бывает.
И когда мы отправились осматривать ферму, нас заставили надеть чистые халаты, чтобы, не дай бог, мы не занесли хрюшкам какую-нибудь инфекцию. Здесь не было ни грязи, ни отвратительных запахов. Свиноматки находились почти в герметических помещениях — по пять-шесть в каждом, и наблюдать за ними мы могли только через специальный «глазок».
Все строго нормировано: и еда, и температура помещений, и освещение. Все процессы — кормление, уборка и другие — автоматизированы. Поросята живут на сетчатых стеллажах, где всегда сухо и тепло. Навоз, который остается от них, попадает в специальные поддоны, а оттуда автоматически сливается в баки. Затем с помощью биотехнологии он превращается в ценное органическое удобрение.
И когда мы вышли из «питомника», мы молча переглянулись и лишь развели руками. Чему же здесь удивляться, если полтора процента населения США (именно столько занято в сельском хозяйстве страны) в состоянии прокормить свой народ и еще полмира, и нас в том числе. То есть 4 миллиона американских фермеров против 22 миллионов наших колхозников.
Затем мы прошли в ангар с техникой. Пред нами предстал красавец-комбайн такой чистоты, будто он находился не на свиноферме, а где-нибудь в выставочном павильоне ВДНХ. Я сам автомобилист, но когда увидел стеллажи, заполненные новенькими, промаркированными запчастями, у меня перехватило дыхание. И Борис Николаевич, не утерпев, полез в кабину комбайна, чтобы воочию познакомиться с системой управления. Он обнаружил там очень удобное сиденье и вообще очень комфортную кабину, в которой, должно быть, приятно работается при любой погоде. Там же шеф заметил компьютер, который по программе управляет навесными агрегатами. «А почему этот комбайн у вас голландского производства?» — спросил у Хардина Ельцин. И тот ответил: «Американские комбайны тоже неплохие, но давление у них на грунт составляет 3 кг/см2, а у голландских лишь 2 кг/см2». В Америке берегут землю, холят ее и потому не считаются с затратами на современную технику. В 1985 году машиностроительные компании США предлагали 343 модели тракторов, 8 компаний — 41 модель зерновых комбайнов. Имеется 12 тысяч фирм, которые выполняют работы по внесению удобрений.
Мы поинтересовались — где находятся корма? И нам показали силосную башню, транспортер, другие механизмы и автоматику, обеспечивающую дозировку подкормок и витаминов. Я уж не говорю о самом доме, где живет семья Хардинов. Все в нем из дерева, кругом чистота, стоит смоляной дух. В рабочем кабинете хозяина — два небольших компьютера, и он тут же продемонстрировал их возможности. Включил программу, и на дисплее появились мировые цены на свинину: какая цена, в каком городе или государстве самая низкая и самая высокая. Затем на экране появился контракт, который Хардин заключил со своими контрагентами на поставку свинины в 1990–1991 гг. В договоре сказано, что в случае неурожая или стихийного бедствия убытки делятся пополам — между Хардином и его покупателями. Причем цены регулирует спрос, и государство, и фермеры не могут их поднять выше определенного уровня.
Меня поразил такой факт. Борис Николаевич спросил у 14-летнего сына Хардина: чем он будет заниматься, когда закончит школу? Останется помогать отцу? Нет, оказывается, у паренька свои планы, и он хочет, закончив колледж, остаться жить в городе. И ему никто не препятствует, ибо свободный выбор в США — святое дело. Хардин-старший, хотя и не в восторге от такой самостоятельности отпрыска, тем не менее права его не ущемляет, но с одной оговоркой: «Учись, — говорит он сыну, — и если станешь хорошим специалистом, я буду просто счастлив». И все же парень должен рассчитывать только на свои силы. Возможно, отец ему и поможет, но минимально, и то на первых порах. Быть независимым — это одно из основных правил жизни американцев. И деньги зарабатывать каждый должен научиться сам…
Шок после супермаркета
В 22.30 мы вылетели в Даллас на частном реактивном самолете. Приземлились в час ночи. А уже в 11 утра — выступление перед Советом по мировым делам города Далласа. Аудитория -1000 человек. После этого — пресс-конференция, визит в «Мировой торговый центр инфо-рынка». В 12 часов ночи наша программа в этом городе завершилась ужином и приемом, организованным Техасской ассоциацией Атлантического Совета. На приеме присутствовали 100 выдающихся представителей городской общественности.
На следующий день на реактивном самолете, предоставленном в наше распоряжение миллионером Андреасом, мы вылетели в Хьюстон.
И, естественно, главной его достопримечательностью был Центр космических исследований имени Джонсона. Нас поразила его «незащищенность» — это ведь, по нашим понятиям, секретный объект и без высоких заборов я его просто не представлял. А увидели мы низкое ограждение и одного полицейского у шлагбаума. По всей территории центра гуляли туристы. Кто хочет — пожалуйста, может наблюдать за управлением полета ракеты или даже «Шаттла». И все же что-то общее между этим центром и нашим Звездным городком есть. Разве что, у нас все строже и меньше той свободы передвижения, что свойственна любому штату США.
Визит в Центр имени Джонсона был организован с помощью вице-президента США Дэна Куэйта и советника по национальной безопасности Брента Скоукрофта, а также Доэйна Андреаса.
Когда уже возвращались в аэропорт, черт нас дернул заглянуть в типичный американский супермаркет. Из-за большой занятости нам не пришлось раньше побывать ни в одном из них. Назывался он «Рандоллс супермаркет». Из нашей группы только я и Борис Николаевич никогда не бывали в такого рода торговых заведениях. Причем это был не столичный и тем более не нью-йоркский магазин и, по нашим понятиям, самый «обыкновенный» провинциальный… Если, конечно, Хьюстон можно считать провинцией.
Выйдя из автобуса, я стал искать глазами скопление людей и нечто похожее на нашу очередь. Однако никакой очереди не было ни около магазина, ни в нем самом.
Это одноэтажное, сделанное из легких металлических конструкций здание. Естественно, никто из обслуживающего персонала не знал о нашем прибытии и потому ни о какой показухе не могло быть и речи. Обыкновенный день, обыкновенный ассортимент, обыкновенные посетители…
