Джон Перкинс - Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции
Правительство же, со своей стороны, быстро разглядело все выгоды вновь создавшегося положения и на волне народных бедствий стало активно проталкивать свои интересы. В Ачех были переброшены свежие армейские подразделения с Явы и из других, не затронутых катастрофой районов, а вскоре к ним присоединились американский военный контингент и наемники вроде Нэйла. И хотя военные взяли ситуацию под контроль, чтобы оказать помощь жертвам стихии, за этим, кроме всего прочего, стояло и стремление подавить Движение за свободный Ачех.
Не теряла времени и администрация Буша. В январе 2005 года, менее чем через месяц после цунами, Вашингтон на 180 градусов развернул политику в отношении Индонезии, проводившуюся с 1999 года администрацией Клинтона, которая решительно порвала связи с репрессивным военным режимом. Белый дом тут же одобрил предоставление Индонезии военного снаряжения на миллион долларов.
Как писала 7 февраля 2005 года The New York Times, «Вашингтон ухватился за новые возможности, которые открылись из-за цунами. Госсекретарь Кондолиза Райс уже потребовала значительной активизации военной подготовки индонезийских военных….Сама индонезийская армия вновь вовсю развернулась в провинции Ачех, где в течение 30 лет подавляла повстанцев, а теперь жестко сковывает оставшиеся силы Движения за свободный Ачех»[9]. В ноябре 2005 года Вашингтон отменил эмбарго на поставки вооружений в Индонезию и полностью восстановил былые тесные связи с военным режимом[10].
Ситуация вновь благоприятствовала противникам Движения за свободный Ачех, которое в условиях все усиливающегося давления со стороны индонезийской армии и поддерживающих ее военных сил США было истощено попытками помочь местным общинам восстановить нормальную жизнь. В результате его лидеры были вынуждены подписать весьма одностороннее, невыгодное для себя соглашение с правительством. И снова самый большой куш достался корпоратократии — цунами фактически обеспечило ей право продолжить ничем не ограниченное хищническое разграбление богатых ресурсов провинции Ачех.
Самым ярким примером того, какие горизонты открывались теперь перед корпоратократией, стала судьба уникальной экосистемы Лёсер. На протяжении трех десятилетий местные повстанцы не допускали в этот район богатейших в мире лесных угодий жадных дельцов из нефтяных и лесозаготовительных компаний. Теперь же, после того как Движение за свободный Ачех было фактически уничтожено, ничто не могло уберечь этот район от разграбления.
В 1994 году был создан Международный фонд сохранения Лёсера. Немалую роль в этом сыграл Майк Гриффитс, еще в середине 1980-х годов отказавшийся от доходного места топ-менеджера одной из нефтяных компаний, чтобы посвятить себя заботам о сбережении уникальной природы Суматры. Он вел одну из радиопрограмм Radio Expedition, организованную Национальным общественным радио США.
В 2006 году постоянный ведущий программы Майкл Салливан рассказывал о состоянии провинции Ачех после цунами. По его словам, «в мирное время давление на эти уникальные заповедные леса только усилится, и самой большой угрозой для них — причем даже большей, нежели сведение ценных тропических лесов и создание пальмовых плантаций, — является строительство дорог».
Затем он объяснил, что сразу после удара цунами 2004 года американские инжиниринговые и строительные компании лоббировали перед Всемирным банком и другими международными организациями проект финансирования строительства дорог в пострадавшей от цунами провинции Ачех, который в первую очередь служил интересам нефтяных и лесоперерабатывающих компаний.
Это хорошо понимал Майк Гриффитс, который говорил в эфире NPR: «Истребив экосистему Лёсер, вы лишаете шансов на выживание не только уникальную местную фауну — тигров, орангутангов, слонов, носорогов; вы подрываете основы существования местного населения — четырех миллионов человек, которых леса Лёсер обеспечивают питьевой воды и защитой от наводнений и почвенной эрозии»[11].
Тесные узы, связывающие индонезийскую правящую элиту, американское правительство и международные корпорации, — характерный пример методов, взятых корпоратократией на вооружение в эпоху после Второй мировой войны. Те, кто строит глобальную империю, всегда предпочитают действовать тайно. Демократия же подразумевает широкую гласность и информированность электората, а это означает, что методы корпоратократии представляют прямую угрозу одному из самых выстраданных идеалов Америки.
Помимо всего прочего, в их контексте результаты моей собственной работы в качестве экономического убийцы, а также деятельности всевозможных «экспертов по развитию» вселяют настоящую тревогу. Пагубную сущность того, чем занимаются экономические убийцы, особенно ярко продемонстрировали мне три события, которые произошли после цунами 2004 года. Казалось бы, никак не связанные между собой, на самом деле все они уходили корнями в мое прошлое.
Первое из них касалось крупной консалтинговой фирмы, находившейся в Бостоне, а второе и третье имели отношение к индонезийским властям и армии, а также к американским горнодобывающим компаниям.
9
Плоды коррупции
В «Исповеди экономического убийцы» я уже рассказывал, что в конце 1980-х и 1990-х годов был связан с фирмой Stone and Webster Engineering Company (SWEC), которая в те времена считалась одной из самых крупных и респектабельных консалтинговых и строительных компаний в стране. Я упоминал и о том, что SWEC заплатила мне около полумиллиона долларов в обмен на обещание воздержаться от публикации книги о моей деятельности в качестве экономического убийцы. И вдруг эта фирма вновь вспомнила обо мне и обратилась с просьбой кое-что сделать для нее.
Еще в 1995 году один из высокопоставленных сотрудников SWEC попросил меня о встрече. За ланчем он рассказывал о планах строительства в Индонезии крупного химического комплекса. Стоимость проекта составляла около миллиарда долларов. Это будет, уверял он, самый масштабный проект фирмы за всю ее столетнюю историю. «Я намерен во что бы то ни стало осуществить этот проект, — заявил он и, понизив голос, добавил: — Только никак не могу приступить к нему, пока не придумаю, как всучить 150 миллионов кое-кому из родни Сухарто».
«Взятку», — подсказал я.
Он кивнул: «Именно. Вы провели в Индонезии много лет. Не могли бы вы просветить меня, как там делаются такие вещи?»
В ответ я поделился с ним четырьмя известными мне способами дать «законную взятку». Во-первых, фирма может заключить с какими-нибудь местными компаниями, принадлежащими этому человеку или его ближайшим друзьям, лизинговое соглашение на поставку всевозможной строительной техники, скажем бульдозеров, подъемных кранов, грузовиков и прочего тяжелого оборудования, — разумеется, по завышенным ценам.
Во-вторых, можно организовать субподряд на какой-нибудь комплекс работ в рамках проекта для компании, аналогичной их собственной по сфере деятельности — опять же по вздутым ценам. Третий вариант — заключить договор на снабжение персонала строящегося объекта продовольствием, жильем, транспортом, горючим и прочим в том же роде. Последний вариант — предложить отпрыскам семейств из индонезийской правящей верхушки обучение в престижных университетах США с полным денежным содержанием, да еще и приплачивать им как консультантам или стажерам.
При этом я отметил, что для легализации столь крупной взятки могут потребоваться все четыре способа, но и это займет несколько лет, не меньше. Я также уверил своего собеседника, что все перечисленное — вполне законные методы подкупа, практикующиеся в стране и ни разу не вызвавшие ненужного внимания или судебных обвинений против американских компаний и ее сотрудников. Кроме того, я посоветовал обдумать, не следует ли подключить к этому щекотливому делу гейш.
Тут мой собеседник заговорщицки ухмыльнулся: «Они уже вовсю действуют». Что же касалось остального, то он с тяжелым вздохом посетовал, что человек Сухарто потребовал «деньги вперед». Я вынужден был признаться, что мне неизвестен ни один способ провернуть такую вещь, как «плата вперед», по крайней мере, сколько-нибудь законный. На этом наш разговор окончился: мой собеседник поблагодарил меня, откланялся и с тех пор больше ни разу не дал о себе знать.
15 марта 2006 года мне на глаза попалась газета The Boston Globe с жирным заголовком на первой странице бизнес-раздела: «Служебная записка о взятке и крах Stone & Webster». Я с интересом погрузился в статью. В ней рассказывалось о трагическом повороте в судьбе компании, славная история которой началась в 1889 году. Шесть лет назад она была вынуждена объявить о банкротстве, а теперь вот перешла в руки Shaw Group. Как уверяла Globe, «около тысячи сотрудников лишились рабочих мест и всех своих сбережений в акциях Stone & Webster».
