Михаил Веллер - Легенды Арбата

С пугающей скоростью и без малейших усилий в нем произошла перенастройка личности.

— На комиссию!! Твою мать!! — заорал он хамским военкоматским голосом и пихнул Никиту в спину обратно.

— Раздее-вайсь!! — скомандовал он и гаркнул председателю комиссии, тыча пальцем, скрюченным судорогой страсти:

— Здоров! Абсолютно! Полностью! И-де-аль-но!! Без всяких ограничении! Исполнять!!!

Вот так Никита Михалков был призван в морскую пехоту, одет в черную форму и отправлен на Камчатку — как можно дольше и как можно дальше.

— Мало Сталин расстреливал мммаршалов... врагов нарррода... — прошептал Сергей Михалков. — Чччерный костюм... шшшарлатан!..

И когда старший брат Андрон полетел на Камчатку проведать младшего, первобытная северная и восточная красота тех мест так впечатлила его, и знаменитые скалы в море «Три брата», и снежные вершины вулканов, и смытые штормом поселки, и крутые морпехи в плавающих бэтээрах, что в результате вот с этого основания и выстроился замысел будущего знаменитого фильма «Романс о влюбленных». Романтика! Чужие трудности возбуждают вдохновение художника!

ГУЛЛИВЕР

Все человеческие несчастья родом из детства. Укорененные в сознании добродетели набирают вес с трудом, и по мере взросления организма выглядят все менее заметно. А отвязанные пороки прут в рост бурно и тащат парусом через ослепительные буераки.

Взять хоть недавнюю русско-грузинскую войну. Еще в детстве нашим генералам необходимо было кого-то бить. Мальчикам всегда необходимо кого-то бить. Так воспитывается героизм. Ведомые воинским духом, они напрягают умственные способности в поисках врага. А он должен быть! Это пацан с другой улицы, или из другой школы, или самый хилый, или самый жирный, самый бедный или самый богатый, сын пьяницы или сын начальника. Не важно. Годится любое отличие, и оно станет свидетельством вины. Разрешением на побои. Знак изгоя.

Если изгои не ломаются, то из них вырастают Сталины и Наполеоны. Но мы не целим так высоко.

И вот жил-был маленький грузинский мальчик. Маленький, толстенький, добрый и смешной. Ну и финиш, конечно, был такому мальчику. Природа определила его в козлы отпущения юным джигитам. Его дразнили, щипали, били, обзывали, его обливали мокрым и обсыпали противным, подставляли подножку на переменах и подкладывали кнопку под попку на уроках. Жизнь среди детей гордого горского народа похожа на стажировку перед вечностью в аду.

Его звали играть, как рыбаки зовут червячка на рыбалку. Актер пользовался успехом в амплуа «мальчик для битья». Его заставляли таскать мелочь и папиросы, служить на побегушках и не моргать, получая «горячие без смазки».

Как вы понимаете, к порогу школьного возраста мальчик рассматривал жизнь как юдоль страданий и оплот несправедливости. Дать сдачи он не мог, а жаловаться не позволяла этика. И он стал избегать любого общения, как кролик мехового магазина. Он пристрастился сидеть дома, занимая себя какими-нибудь одинокими играми. Он что-нибудь мастерил, или разглядывал, или рисовал, или фантазировал. Он рано научился читать и обожал героические сказки.

И тут его к окончанию первого класса «за хорошие успехи в учебе и примерное поведение» наградили книжкой «Путешествия Гулливера». Старинного английского писателя Джонотана Свифта.

Сначала он стал листать картинки, и первая же картинка поразила его. На земле лежал огромный человек, могучий такой мужчина, А его опутывала ниточками толпа каких-то человечков ростом с палец.

На следующих картинках великан, явно добрый и рассудительный, хотя безмерно сильный, освободился от этих ниточек. Он стал принимать участие в делах этих гномиков. И, чем дальше тем больше, стал командовать маленькими человечками. Весь их парусный флот просто связал за веревочки и уволок. В конце концов, судя по всему, недобрые и неумные маципуськи горько рыдали, когда он послал их всех к черту и вообще уплыл из их поганой страны.

Ребенок часто провидит свою судьбу — словно в завесе времени открылась на миг дырочка в будущее. Мальчик ясно почувствовал (узнал), что когда вырастет большим — большим, как этот Гулливер! — то уедет отсюда к чертовой матери. В страну, где все такие же, как он. Большие, сильные, побеждающие всех! Добрые и справедливые.

Масштабы детского мира изменились. Он был Гулливер, а вокруг — всякая вредная и бессильная мелочь: это были его враги.

На его лице появилось выражение тайного превосходства над окружающими. Неуязвимый, побеждающий всех и добрый, он прощал им мелочность, слабость и бессильную злобу.

Это он так думал. А на самом деле его продолжали бить.

Он любил, делая уроки или просто играя в своем углу, ставить на стол книжку, раскрытую на картинке, и жить в компании с Гулливером. А потом, сэкономив деньги на завтраках, купил коробку пластилина и вылепил Гулливера — в зеленом кафтане, коричневой шляпе, белых чулках и черных туфлях. Отличный Гулливер.

А из остатков пластилина вылепил лилипутов. Было уже вылепил, но понял, что тут., открываются возможности! В конце концов, Гулливер с ними разобрался. Но есть и нерешенные проблемы! И в виде лилипутов вылепил своих врагов.

И стал над ними измываться по-всякому. Слова «психотерапия» он не знал, но жизнь резко улучшилась! Он бил их вместе и по отдельности, возил мордой в грязи и ставил в позорные позы. И в гробу он теперь их всех видал!

...Жутко подмывает поведать, что все его враги вдруг стали себя плохо чувствовать, болеть, тосковать, хромать, кашлять, и после каждой драки ложились в больницу с загадочной лихорадкой... увы, мечтать невредно, он и мечтал. Били больше — за нахальную улыбку. Но вкус жизни стал сладок! — хоть иногда... Как йог, он перемещался душой в счастливое пространство непобедимости.

Его впервые зауважали, когда он принес своего Гулливера на урок ручного труда по лепке. А лилипуты были с портфелями, рогатками и сигаретами, и вызвали расспросы не только учительницы, но и одноклассников...

Его приняли сначала в школьный кружок рисования и лепки, а потом при Дворце Пионеров. Он стал лепить собак, лошадей и сталеваров. И получил районную премию, областную, республиканскую.

А в школе получал пендели и подзатыльники. А дома лепил могучих воинов, и они безжалостно отрывали у его врагов все, что можно оторвать, жестоко и победно смеясь.

Что делали годы? Годы шли. Мальчики перестали бить кого ни попадя, вытянулись, повзрослели, стали провожать девочек домой и следить за своей внешностью. И только наш юный скульптор и читатель Гулливера оставался маленьким, толстеньким, добрым и смешным; и после школы ходил во Дворец пионеров лепить рабочих, колхозниц, спортсменов и пограничников с овчарками.

После школы он поехал в Москву и подал документы в Суриковский институт. На скульптуру.

Его работы оценили благосклонно, а экзамены он сдал хорошо. Кроме того, из Закавказья в том году никто на скульптуру не поступал, а места для национальных кадров включались в плановые разнарядки. Но:

На монументалистику, свою мечту, он не дотягивал по проходному баллу. Там сгруппировались люди серьезные и матерые. А на миниатюре место было. Ему предложили. А там — видно будет: кто отчислится, кто перейдет, на втором курсе посмотрим.

И надо сказать, в миниатюре он поистине нашел себя. Работы рождались на зависть. Изящные, эффектные, легкие — праздник вкуса и украшение интерьера.

Но все это был — подход, подготовка, тренировка; все это были — лилипуты! Мечтой его, идеалом, — высился к солнцу Гулливер... Статуя исполина как символ справедливости, и людишки у ног... Это был его великий секрет, его высокий смысл бытия, его ответ на вызов вечности, из которой однажды мы вышли на этот свет и в которую вскоре опять вернемся, уже навсегда.

Он подарил отцу его гипсовый бюст, и отец показывал его всем односельчанам. А когда он приехал на каникулы домой, к ним пожаловал лично секретарь райкома.

Мать принесла из подвала вино, а отец жарил в саду купленного на базаре барашка.

— А ты можешь сделать мой бюст — вот такой же? — дозируя, как воду с сиропом, лестное уважение и начальственную покровительность, спросил секретарь.

— Конечно, батоно, — поклонился студент.

— Из бронзы — тоже можешь?

— Конечно могу. Только бронзу студенту трудно достать...

— Сколько стоит? — обозначил решение проблемы секретарь. Он был мужчина, и он был грузин, и он был уважаемый человек, и не было таких денег в разумной вселенной, которых не следовало бы заплатить за свой бронзовый бюст. Вах!

...Так студент пощупал и померил материальный эквивалент таланта. Ему дали уяснить, что только от его желания зависит стать богатым. Чистый юноша посоветовался со своим желанием, и желание сказало, что он будет сущий идиот, если упустит такой шанс разбогатеть. «И тогда ты сможешь достойно помогать родителям, как настоящий серьезный человек из Москвы.