Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории
«Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой», Европа понимает, что под этой поверхностью лежит «крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолоть, не растворить», и которое имеет и силу, и «притязание жить своею независимою, самобытною жизнью». Итак, во что бы то ни стало, «не крестом, так пестом» надо «не дать этому ядру еще более окрепнуть и разрастись… Для священной цели не все ли средства хороши? Как дозволить влияние чуждого, враждебного, варварского мира?.. Не допускать до этого — общее дело всего, что только чувствует себя Европой. Тут можно и турка взять в союзники и даже вручить ему знамя цивилизации. Вот единственное удовлетворительное объяснение той двойственной меры и весов, которыми отмеривает и отвешивает Европа, когда дело идет о России (и не только о России, но вообще о славянах) и когда оно идет о других странах и народах»[603].
«Вот уже полтораста лет Запад боится России и крупных славянских православных образований», и мало что изменилось в век «общечеловеческих ценностей» по сравнению со временем этих горьких заметок Ивана Ильина, написанных в годы холодной войны. Он прав: никакое служение общеевропейскому делу не меняет этого отношения — ни освобождение Европы от Наполеона, ни спасение Пруссии в 1805–1815 годах, ни спасение Австрии в 1849-м и Франции в 1875 году, ни миролюбие Александра III, ни Гаагская конвенция, ни жертвенная борьба с Германией в 1914 году. Добавим:
ни освобождение Европы от тотального уничтожения Гитлером, ни, наконец, даже самоустранение России как великой державы. Россия и славянство — это загадочная, полуварварская «пустота»; ее надо евангелизировать или обратить в католичество, «колонизовать» (буквально) и цивилизовать; «в случае нужды ее можно и должно использовать для своей торговли и для своих… целей и интриг; а впрочем, ее необходимо всячески ослаблять».
Этому и посвящает книгу Бжезинский[604], называющий Россию «черной дырой», и на каждой странице бросающий походя замечания об отсталости и культурной неполноценности русских уже не только перед Западом, но и перед всеми народами мира и населяющими историческое государство Российское, повторяя схожие сентенции Р. Пайпса. С удивительной преемственностью просматривается не столько гегелевская теория исторических и неисторических народов, сколько нетерпеливая злоба Ф. Энгельса, предвкушавшего исчезновение антиисторичных славян и имманентно реакционного русского народа. Однако вспомним, что эта преемственность имеет не полуторавековую, а почти тысячелетнюю историю. Этот мотив антихристианства и варварства православных славян звучал еще в письме Бернарду Клервосскому, вдохновителю первого крестового похода, от епископа Краковского Матфея, который побуждал к крестовому походу против русских варваров.
Стратегия США и НАТО по отношению к Югославии вобрала опыт как англосаксонской, так и австро-венгерской политики вместе с идеологической мотивацией, в которой стремления к захвату чужих территорий маскировались высшими цивилизаторскими целями. В 1878 году на Берлинском конгрессе Австро-Венгрия по предложению Б. Дизраэли получила мандат на право оккупации Боснии и Герцеговины для «наведения порядка» и внедрения «западных ценностей». С. Терзич приводит суждения Д. Андраши, Л. Талоци, генералов Бека и Г. Хетцентдорфа, баварского историка Я. Фалмерера, призывавшего к «решительной расправе с «наследниками Византии»», австрийского правителя оккупированной Боснии и Герцеговины министра Б. Каллаи, полагавшего невозможным «сосуществование духовного мира Юго-Восточной и Западной Европы, неудержимо пробивавшейся к прогрессу». Начальник австрийского Генерального штаба генерал Бек в меморандуме, хранящемся в военном архиве в Вене, подчеркивал, что «ключ к Балканам находится скорее в Косово и в Македонии, чем в Константинополе», отмечая, что победа турок именно на Косовом поле принесла им владычество над Балканами, а не взятие Константинополя»[605]. Поэтому работы Сетона-Ватсона, Маккиндера весьма актуальны, как и оценки русских политикогеографов С. Н. Южакова, Чихачева и труд В. П. Семенова-Тян-Шанского.
Симптоматично, что еще в ходе кризиса в Боснии в США был переиздан доклад 1913 года фонда Карнеги о Балканских войнах. Главное в публикации — предисловие автора «доктрины сдерживания» Дж. Кеннана. Корифей американской внешней политики определил подход к будущему развитию событий на Балканах, указав, что по завершении собственно военного конфликта в Боснии мировое сообщество окажется перед лицом «весьма безобразной проблемы в юго-восточной части Европейского континента», для решения которой необходимы два условия. Первое — это новое и четко признанное территориальное статус-кво. Второе — это значительные и эффективные ограничения на поведение государств региона. «Наивно полагать, — объясняет Кеннан, — что выработка нового территориального статус-кво может быть достигнута лишь переговорами между самими сторонами… Потребуется внешнее посредничество и, по всей вероятности, внешнее принуждение для того, чтобы достичь разумного решения, и для того, чтобы заставить… стороны принять и соблюдать его». И самое главное: «Что касается второго, то ограничения, налагаемые на балканских участников в отношении того, что они считают своим неограниченным суверенитетом и свободой действии, должны быть куда более значительными, чем те, что обычно применяются в международном сообществе». (Выделено Н. Н.)
«Теоретические» тезисы Кеннана полностью отходили от международного права. Те, кто извне будет заниматься этой проблемой, оказывается, должны быть способными на «нововведения в области прав и обязанностей, предполагаемых термином «суверенитет», а также быть готовыми применить силу — конечно, минимальную, но тем не менее силу»[606]. Так, уже в 1993 году сделана проекция боснийского конфликта на весь регион и было «обосновано» право США вмешиваться во внутренние дела суверенных субъектов вплоть до агрессии против Югославии. Впрочем, о склонности англосаксов к двойным стандартам предупреждал еще Н. Данилевский, остроумно показавший на примерах, как «формалистическая» во внутренних делах «Англия не страдает… излишнею привязанностью к легальности в делах внешней политики» и, «когда это ей оказывается нужным или выгодным, не задумывается бомбардировать столицу государства, с которым не находится в войне»[607].
После вступления в НАТО восточноевропейских государств, а также фактической оккупации Македонии, националистические лидеры которой решили сыграть на интересах США в пику «сербскому гегемонизму», антиатлантическая Сербия оставалась препятствием на пути фронтального расширения НАТО и военно-политического овладения всей Европой.
В свете начавшегося осенью 2001 года эпохального входа США в Азию и резкого давления на государства Персидского залива, для чего события 11 сентября предоставили предлог, ясно, что оккупация Косова готовилась в течение 90-х годов для создания нового плацдарма в Европе, который мог бы обеспечить сразу несколько геополитических и военно-стратегических задач: давление на потенциальных союзников России, контроль над путем от Дуная к Проливам, над направлением в Азию в обход России новообразующихся нефтегазовых путей Каспийского бассейна, то есть над торговыми, сырьевыми и военно-стратегическими коммуникациями Европы с Малой Азией, приближение к Персидскому заливу. Ближнему Востоку и стратегическому союзнику — Израилю. Вардаро-Моравская долина становится ключом к «укреплению с помощью трансатлантического партнерства американского плацдарма на Евразийском континенте» с тем, чтобы «растущая Европа» могла стать «реальным трамплином для продвижения в Евразию». Именно так сформулировал стратегические геополитические цели США 3. Бжезинский, карты которого напоминают «геополитическую ось истории» X. Маккиндера и построения Mitteleuropa Ф. Наумана.
Развернувшаяся в полноте американская евразийская стратегия после событий 11 сентября 2001 г. показала, что структурированная в НАТО Европа уже отнюдь не стержень интересов США. Каждая новая геополитическая перестройка регионов в единый мир под англосаксонской эгидой заставляет меркнуть потрясения предыдущих лет. Крушение СССР заставило забыть эффект объединения Германии. Агрессия против суверенного государства в центре Европы — Югославии затмила «мирные» расширения. Наконец, триумфальный вход в Кабул после полного разгрома Афганистана побуждает относиться к экспансии НАТО на Восток как к событию провинциального масштаба, технической операции по «выравниванию фронта» и уже не переживать сильно из-за включения в нее какой-нибудь очередной «державы». «Оси» Вашингтон-Лондон, претендующей на роль вселенского добра, не нужны ни саморегулирующийся баланс в Евразии, ни подлинное участие России, ни сама Европа, которая поблекла вместе с НАТО.
