Окрик памяти. Книга вторая - Виктор Ефимович Копылов
«В Ленинграде я познакомился с профессором Б.Л. Розингом, создателем катодной телескопии, изобретателем первых аппаратов для слепых, и стал его учеником. Б.Л. Розинг относился ко мне как к сыну и показывал все свои работы. Он говорил: «Я уже старик. Но рано или поздно ты станешь моим первым преемником и доведешь до конца мои работы, осуществишь их». Эти слова подтверждаются дочерью Б.Л. Розинга, которая подарила Грабовскому книгу с надписью: «Продолжателю работ моего отца».
Розинг после долгого раздумья над чертежами «телефота» горячо поддержал изобретателей, отбросив в сторону какие-либо сомнения: «Да знаете ли вы, дорогие мои, до чего вы додумались!.. Приемная трубка здесь почти моя, а что касается передающей, то это ваше открытие, завтра же заявите о своем изобретении в Комитет». Девятого ноября 1925 года Грабовский получил заявочное свидетельство.
Интересно, что известная в истории телевидения заявка профессора А. А. Чернышева (позже – академика) по передающей телевизионной трубке была подана в Комитет по делам изобретений тогда же, но на четыре дня позже. Академик, поначалу горячо помогавший энтузиастам, вскоре остыл к ним, а затем выступил против выделения дополнительных средств. Обычная ошибка, трагический исход которой вскоре не замедлил сказаться, или ревность стала тому причиной?
Ученые приобретают свой научный авторитет по-разному: одни – своими знаниями, эрудицией, научной школой, способностью генерировать идеи. Таких уважают. Другие – разгромной критикой, пусть и хорошо аргументированной и толковой. Таких либо побаиваются, либо с такими не связываются – подальше от греха. Вот почему всю жизнь Б.П. Грабовский сохранял неприязненное отношение к А.А. Чернышеву.
Коллега Чернышева академик А.Л. Минц как-то говорил, что лучше открыть зеленую улицу нескольким идеям, которые впоследствии окажутся неплодотворными, чем преградить дорогу хотя бы одной блестящей идее, родоначальнице нового научного направления, а может быть и новой науки. Не все, к сожалению, следуют этим замечательным словам.
Восторг Розинга нетрудно было понять. К тому времени успехи телевидения с механическим разложением изображения были довольно впечатляющие. Так, журнал «Радиолюбитель», описывая в конце 1925 года[5] первые удачные опыты Ф. Дженкинса в Вашингтоне с механическим телевидением, сообщал: «В конце июня семь человек стояли в лаборатории Ф. Дженкинса в Вашингтоне, наблюдая за крыльями ветряной мельницы на небольшом бумажном экране, в то время, как действительная мельница находилась в восьми километрах от Вашингтона. Время от времени из рупора слышался голос, предупреждавший, что мельница будет вращаться медленнее или в обратную сторону, и вслед за этим присутствующие наблюдали соответствующую перемену. Правда, в изображении не хватало деталей, оно было скорее похоже на силуэт, чем на привычную нам по кинематографу картину с оттенками света и тени, но все же, не впадая в преувеличение, можно утверждать, что, в основном, задача была решена и притом решена с изумительной простотой. Остаются лишь детали...» Обманчивая простота дорого обошлась человечеству и задержала приход электронного телевидения по меньшей мере лет на десять.
Не достигнув по сравнению с 1911 годом существенных успехов, в ближайшие возможности электронного телевидения перестал верить и сам Розинг. В своем обзоре достижений дальновидения за 1923 год он писал: «Пробегая длинный перечень задач, усовершенствований, препятствий и их преодолений, можно спросить: что же достигнуто в конце концов? Удалось ли кому-нибудь видеть при помощи электрического телескопа хотя бы простой предмет? За исключением отрывочных и неясных результатов можно сказать: еще нет. Этот путь принадлежит к тернистым путям, и его проходят годами. Изобретатель, увлекаемый миражом близкой цели, спешит к ней, а та уходит все дальше и дальше».
Поддержка Розингом молодых исследователей не была случайным проявлением чувств великого ученого. Еще в свои молодые годы он привлекал к работам в лаборатории Петербургского технологического института своих студентов и молодежь. Профессор Н.А. Маренин вспоминал:[6] «Я впервые познакомился с Борисом Львовичем еще будучи студентом первого курса технологического института... В лице Бориса Львовича мы нашли чрезвычайно интересного, отзывчивого человека с богатой творческой фантазией, постоянно занятого решением какой-либо задачи из самых разнообразных областей науки и техники. Электрометрическая лаборатория была загромождена в разных местах очередными экспериментами Бориса Львовича, а также и нашими студенческими, из разряда любителей, которым Борис Львович предоставлял весьма широкую свободу в пользовании оборудованием и приборами. Само собой разумеется, некоторые студенты помогали, чем могли, и самому Борису Львовичу...»
ТЕЛЕЦЕНТР ЗА ТРИ МЕСЯЦА
Под наблюдением Розинга завод «Светлана» принял заказ на изготовление приемной и передающей трубок. Договор предусматривал трехмесячный срок сотрудничества, после чего были проведены испытания. Они закончились неудачей: виной всему была спешка. Завод расторгнул договор, несмотря на протест Розинга.
В стенограмме заключительного заседания, где отклонили предложение Грабовского, сохранилась запись выступления Б.Л. Розинга: «Я должен обратить внимание на то, что изобретатели имели в своем распоряжении только три месяца. Между тем мы знаем, что работы по электровидению ведутся уже десять–двадцать лет и даже больше. Три месяца – недостаточный срок. Может быть, за это время они сделали ложные шаги, но они уже приготовили трубки».
По отчетным данным затраты треста слабых токов на изготовление электронно-лучевых трубок, включая заработную плату членам группы, составили полторы тысячи рублей. Разве можно было получить какие-либо существенные результаты при таком финансировании? Для сравнения можно привести данные о телевизионных экспериментах в 1927 году телефонной компании Белла, удачный исход которых был обеспечен исследовательской группой в составе тысячи человек.
Неприятнее всего был отказ Попова и Пискунова от дальнейшего сотрудничества. Потеряв надежду на удачу, они возвратились домой в Саратов. Им и в голову не приходило, что спустя два года, или чуть больше, их детище, благодаря настойчивости руководителя группы, снова заставит говорить о себе специалистов и печать. Грабовский не обижался: у них в Саратове остались семьи.
Перед отъездом друзья вновь побывали у Б.Л. Розинга. Спустя годы Грабовский вновь написал воспоминания об этой встрече. К сожалению, материалы не опубликованы. Вот некоторые выдержки из рукописи[7]. «Сойдя с трамвая, я с Н.Г. Пискуновым пошел к дому Б.Л. Розинга. Несмотря на то, что в скором времени должна была состояться моя свадьба с Лидией, которая родилась тут, в Ленинграде, и это должно было бы примирить меня с климатом, я, услышав хруст снега под сапогами и почувствовав прикосновение
