Дневниковые записи. Том 1 - Владимир Александрович Быков
3. Проблема, признаюсь, не совсем без личных интересов. Речь идет о том, что в результате всех последних перестроечных подвижек более всех, кажется, в относительном масштабе, потеряла та категория
трудящихся, которая наиболее плодотворно, инициативно, изобретательно и бескорыстно трудилась на ниве создания отечественной промышленности. Ведь все ими созданное и явилось как раз исходной базой для дармового фактически обогащения достаточно мощной прослойки дельцов и, одновременно, основой для нашего почти 10-летнего существования.
По чисто формальным признакам я бы отнес к данной категории: лауреатов государственных премий, заслуженных изобретателей и рационализаторов, заслуженных деятелей науки и техники, других признанных подобным же образом тружеников. Обладая ранее потенциальной возможностью на признание обществом их заслуг и соответствующие дополнительные льготы, они оказались, несмотря на свой явно выделяющий их из общей массы труд, уравнены в материальном плане полностью с последними. А при определенных сопутствующих, но не благоприятствующих сему моментах, даже в худшем положении. Мне кажется, для этих людей, в порядке благодарности за их труд, общество должно что-то сделать и в моральном, и материальном направлениях».
25.06
Долго не обращался к записям. Большую часть времени был занят работой в команде, организованной Нисковских, по проектированию двухручьевой сортовой МНЛЗ для Салдинского меткомбината. Проект машины разрабатывался нами по договору с фирмой «ДАТА ЦЕНТР».
По творческому потенциалу названная фирма способна решать любую задачу в сфере автоматического управления. Нашим проектом как раз и было придумано расширить поле ее деятельности путем создания своеобразной экспериментальной установки для отработки на ней современных средств автоматизации в области непрерывной разливки стали.
26.06
Сегодня получил письмо от Третьякова.
«Дорогой Владимир Александрович! Прежде всего, прошу великодушно простить за задержку с ответом. Дело в том, что, во-первых, затянулось решение о моем приезде в Екатеринбург, теперь ясно, что оно сорвалось. Во-вторых, вовсю возился с садистско-посадочной кампанией на даче. Что касается копии твоего письма от 25.12 прошлого года, то я его, подлинник, своевременно получил. Почту ты зря обвинил, она все же более или менее работает.
Мне очень хотелось побывать у вас, посмотреть метро и увидеться с друзьями. Я не очень любил Свердловск, но очень любил УЗТМ и его сотрудников. Часто вспоминаю многих, но особенно Бориса Гавриловича Павлова – это был мой единомышленник, не забуду беседы и пьянки с ним, и как он мирил меня с Литвиновым в бытность, когда тот был Главным конструктором, а Павлов – заместителем директора.
Литвинов не захотел подписать мне командировку на какое-то совещание. Павлов вызвал нас, сделал мне строгое замечание, а Литвинова попросил подписать командировку. Я был полностью удовлетворен, вернулся в свою лабораторию, и тут же звонок Павлова:
– Андрей Владимирович, надеюсь, Вы правильно поняли меня?!
– Конечно, – ответил я, – благодарю за порицание и за разрешение нашего спора.
– Очень рад, – сказал Б. Г.
Не могу забыть Липатова, который кроме конструктора и хорошего инженера был еще человеком с большой буквы и отличным поэтом. Встречи с ним, как правило, заканчивались чтением стихов. Он писал их отлично. И я очень сожалею, что они не сохранились у меня. Я ему тоже читал некоторые, но не свои, конечно, ибо я стихов не пишу (это, возможно, он мне в пику за мой ему стишок!). Липатову страшно понравились стихи Победина Ивана Сергеевича, моего бывшего начальника лаборатории, самого умного человека во ВНИИметмаше.
Липатов, услышав их, сказал, что они будут очень актуальны лет через тридцать!
Ты из гранита вырос смело Стоять на долгие года. И над Москвой окаменела Твоя прославленная борода! Наш дед, учитель, наш groß Fater Надменно впярил Взор совиный В академический театр! Твое пророческое слово Достигло дальних разных стран, Но ты на площади Свердлова Решил остаться у славян! Ликуйте, мудрые марксисты, Как Герцен молвил иногда, Красуйся глыба из гранита И стой до Страшного суда!!!
А разве можно забыть Краузе – его «голова!», и многих, многих других, ушедших и, слава Богу, живущих ныне. Вот о чем хотелось бы поговорить при встрече, и я не теряю надежды!
Желаю тебе и твоим домочадцам всего наилучшего, а Гале стойкости и мужества.
Р.S. Моя вторая дочь, ее фамилия Логунова Юля, хорошо знает твоего сына, она работает в Горном институте на бывшей кафедре Кубачека».
К чему была сделана эта приписка относительно знакомства наших детей? Не понял.
30.06
Третьяков написал в письме несколько строк о Павлове и Липатове. А вот что об этих людях вспомнилось мне.
1951 год. Сентябрь месяц. В 7 часов вечера после рабочего дня мы грузимся в кузова нескольких грузовиков, и нас везут в район Белоярки на уборку картофеля. Устраивают часов в 11 на ночевку. Работаем полный день, возвращаемся домой снова ночью, и на третий день утром, как положено к 8 часам, выходим на работу. Я исключение: один из всех прихожу на нее с 5-минутным опозданием, а потому, по нормам и правилам тех лет, тут же вызываюсь на ковер и предстаю перед четырехугольником отдела во главе с Борисом Гавриловичем. Начинается обычная проработка: «Как это такой молодой и прочее, допустил столь недостойный проступок?». Веду себя абсолютно не конструктивно: придумывать «объективные» причины не умею и потому молчу. «Угол» не выдерживает, и кто-то из менее терпеливых начинает мне помогать.
– А может, – произносит один, – они поздно вчера вернулись из Белоярки?
– Конечно же, – подхватывает другой, – приехали в 12-м ночи.
И тут вступает в разговор Главный.
– Владимир Александрович, ну как так можно, почему Вы молчите? Уехали позавчера вечером, вероятно, не спали ночь, целый день работали в поле, вернулись ночью… А мы Вас прорабатываем. Люди самоотверженно трудились… – это он уже к своим коллегам, – а им устроили проработку… Как, товарищи, поступим?… Полагаю, дело надо закрыть и признать недопустимость подобных данному случаю разбирательств в дальнейшем…
Через некоторое время состоится научно-техническая молодежная конференция. Предлагают выступить на ней с сообщением об одном моем проекте. Доклады попадают предварительно на просмотр к Павлову. При коридорной встрече со мной останавливается и спрашивает с неизменной своей вежливостью:
– Владимир Александрович, я ознакомился с Вашим докладом. Это Вы сами написали или Вам кто-нибудь помогал?
На мой явно недоуменный взгляд, говорящий без слов о безусловной недопустимости для меня такого варианта, последовало:
– Превосходно. Я только так и
