Итоги Итоги - Итоги № 6 (2014)
С другой стороны, в этом документе остались неоднозначные формулировки, благодаря которым директор школы может расправиться с любым неугодным учеником. Как считает московский педагог Елена Лубчева, формулировки «за аморальный проступок» и «оказание негативного влияния» излишне универсальны. Их часто употребляют в документообороте, но никто внятно не может объяснить, что такое «аморальное поведение» или «нарушение основ нравственности». В документе не конкретизированы эти понятия.
А вот по словам председателя Всероссийского педагогического собрания Валентины Ивановой, приказ «Об утверждении Порядка привлечения учащихся к дисциплинарной ответственности» — крайне важный и ожидаемый правовой акт. Особенно в регионах. «Мы постоянно получаем информацию об участившихся случаях издевательства подростков над учителями: поножовщина, избиение педагога за двойку, погромы в классах. Как с этим бороться? Понятно, что если ученик нанесет вред здоровью учителя, на него заведут уголовное дело. И им будут заниматься правоохранительные органы. А вот если школьник унижает одноклассников, мешает им учиться, никаких рычагов воздействия на него нет. Новый документ должен дать в руки администрации школы эти рычаги».
Гнать в шею
С этой позицией согласна директор московской школы № 1298 Ольга Ярославская. В ее учебном заведении почти тысяча учеников. И есть несколько подростков, на которых у учителей нет управы. Скажем, один восьмиклассник несколько раз пытался поджечь школу. Родители признают, что ребенок проблемный, но забирать его на домашнее обучение отказываются. Во-первых, потому, что в семье есть еще двое младших детей. А во-вторых, родители желают, чтобы воспитанием их мальчика занималась школа. Другой пример — великовозрастный оболтус не ходит на уроки, потому что не желает учиться в принципе. Его родители считают, что именно администрация учебного заведения должна каким-то магическим способом заставить их сына взяться за ум. У самих руки как-то не доходят.
«Задача школы — учить, а родителей — воспитывать, — настаивает Ольга Ярославская. — Закон «Об образовании» не дает мне возможности исключить учеников с антиобщественным поведением. Если бы был документ, позволяющий отчислять таких учеников, я бы сделала это незамедлительно. Договорилась бы с учреждением образования, которое занимается детьми с девиантным поведением, и перевела бы этих сложных подростков туда. С учетом того, что в школах сейчас введено нормативно-подушевое финансирование, ни одна администрация не откажется от ученика, если только он на самом деле не ставит под угрозу учебный процесс».
Столичные школьники тоже не против, чтобы некоторых не в меру буйных одноклассников исключали из школы. Десятиклассница Екатерина рассказывает: «У нас в классе есть ученик, превращающий любой урок в цирк. Мы называем его клоуном. Иногда его шутки веселят, но чаще он не знает меры: хамит учителям, задирает учеников. Когда его нет в школе — это счастье. Он достает нас с пятого класса, поэтому мне кажется, что отчислять таких надо не с 15 лет, а гораздо раньше».
Довольно долго в обществе муссировалась только одна проблема — учительский террор. В Сети таких роликов, снятых на мобильник, — пруд пруди. Вот один педагог обозвал первоклашек баранами. А вот другой — дернул кого-то за вихор. И никто не говорил о том, что бывает и наоборот, — не будет же учитель снимать на камеру, как над ним издевается класс. Проблема, которая не обсуждается, как бы и не существует. Это в СССР хватало одного привода в детскую комнату милиции, чтобы угомонить хулигана, ибо в комплекте он получал негативный общественный сигнал (вплоть до исключения из пионеров или комсомола), пятно в характеристике, «неуд» за поведение, с которым не брали в вузы. Тогда у школы были в руках инструменты воспитания, да и функция эта лежала по сути на ней. Теперь таких инструментов у педагогов просто нет.
Кстати, нынешнему министерскому приказу учителя обрадовались слишком рано. Не успели они внимательно изучить и обсудить прожект, как он исчез с сайта Министерства образования и науки РФ. И появился другой — «Порядок применения к обучающемуся и снятия с обучающегося мер дисциплинарного взыскания». Этот вариант гораздо мягче. В нем отсутствуют такие выражения, как «грубый дисциплинарный проступок», «аморальный проступок», нет пункта и о недопустимости «появления на территории образовательной организации в состоянии алкогольного, наркотического или иного токсического опьянения». Зато проект практически полностью повторяет статью 43 Закона «Об образовании». То есть ничего толком не конкретизирует. Говорят, после скандала со списком неэффективных вузов в Минобрнауки решили не бередить общественное мнение. Тем более, считают чиновники, со школьной шпаной вполне можно бороться по уставу. Школьному...
Со своим уставом
Сейчас у каждого общеобразовательного учреждения страны имеется свой устав. В нем содержится, во-первых, точное определение, чем конкретно занимается школа — оказанием образовательных услуг, а вовсе не воспитанием, о чем, кстати, даже не догадываются многие родители. В уставе школы четко прописаны права и обязанности учеников и учителей, типы и виды реализуемых образовательных программ, а также правила приема и отчисления учащихся. В уставах практически всех российский школ записано, что за совершенные неоднократно грубые нарушения уставных правил управляющий совет может принять решение об исключении обучающегося, достигшего возраста 15 лет. Казалось бы — вот он рычаг. Ан нет. Исключенный из школы не получает волчьего билета, а всего-навсего отправляется в департамент образования, где ему обязаны предоставить возможность продолжить обучение в другом образовательном учреждении. Желающих добровольно принять такой «подарок» в школах обычно не находится. И чиновникам приходится либо действовать в директивном порядке, либо начинать долгие процедуры согласования, дабы направить недоросля в спецучреждение для детей с девиантным поведением. В дело вступают родители — они пишут жалобы в инстанции, в прокуратуру... Директор одной из школ призналась, что проще оставить монстра в школе, чем проходить все эти адовы круги.
А ведь, казалось бы, в чем проблема? Школы для детей с девиантным поведением существуют в России с конца ХХ века. В Москве они есть практически в каждом округе. По России таковых шестьдесят. Работа этих образовательных заведений регулируется Типовым положением о специальном учебно-воспитательном учреждении для детей и подростков с девиантным поведением, принятым правительством страны в 1995 году. Эти школы бывают открытого типа — для детей, отказывающихся посещать обычную общеобразовательную школу, имеющих проблемы в отношениях с родителями и сверстниками. И закрытого типа — для несовершеннолетних, уже совершивших противоправные деяния, предусмотренные Уголовным кодексом РФ. Если в первом случае ученики приходят в специальную школу утром и уходят после уроков домой, то во втором — они находятся в учреждении образования денно и нощно.
«Дети и подростки, не способные ужиться в обычной школе, терроризирующие одноклассников и учителей, мешающие на уроках, одним словом, те, кого директора хотели бы отчислить, — это наш контингент, — говорит Сергей Жуков, директор столичной специальной общеобразовательной школы № 1. — Такие ребята приходят к нам по направлению комиссий по делам несовершеннолетних. Мы стараемся создать для них особые условия обучения и воспитания. В классах находится от трех до восьми человек, к каждому прикреплен освобожденный воспитатель. С учениками индивидуально занимаются социальные педагоги. Ребята проводят в школе почти целый день: сначала уроки, потом прогулка, выполнение домашнего задания, занятия в спортивных и творческих секциях. С каждым учеником проводится коррекционная и адаптационная работа. Это должно помочь им влиться в общество. И найти с ними контакт».
Государству эти учебные заведения стоят немереных денег. Но куда деваться? Закон обязывает доучить ребенка и приспособить к жизни. Другое дело, что все дискуссии, связанные с новым проектом приказа, еще впереди. Если из каждой столичной школы отчислить хотя бы пять человек, то спецшколы для девиантных детей лопнут по швам. Надо будет организовывать новые, готовить педагогов, обеспечивать процесс перевоспитания. Дорого и хлопотно. Поэтому директора под выключенный диктофон признаются: они не верят, что им когда-нибудь позволят запросто отчислять хулиганов, даже если они лупят педагогов у всех на виду. Вся остальная система не готова к этому. Более того, все сильнее звучат голоса сторонников ювенального права. Того самого, которое действует в Европе, Америке. Того самого, которое защищает детей до такой степени, что позволяет забирать ребенка из семьи только потому, что мама отругала за двойку. Во многих странах ситуация зашла так далеко, что учителя даже не сопротивляются, когда ученики их бьют: проще всю жизнь лечиться, чем сидеть срок за нападение на ребенка.
