Газета Завтра Газета - Газета Завтра 323 (6 2000)
Слушаю его жалобу, а перед глазами почему-то встают видеокадры трофейной пленки. Казнь русского солдата в центре Урус-Мартана. Оскаленные, ненавидящие лица толпы. Грязная брань, плевки. Упивающийся безнаказанностью палач. Интересно, этот дед тоже был среди "зрителей"?..
"Рай под тенью сабель!" Такую надпись я увидел в Урус-Мартане на стене бывшего "Исламского университета". Что это — фанатичный девиз молодых ваххабитов, или вековая мечта горных тейпов, известных своей непримиримостью и жестокостью? И как вообще сочетается понятие рая и тень сабель? Нет в Коране такого понятия. Не мечтал Пророк о таком рае. Это уже из другой религии. Рай под тенью штыков строил Гитлер. В таком "раю" хорошо тем, у кого есть оружие и настоящий ад для тех, у кого его нет.
Листаю телефонный справочник города Грозного за 91-й год — одни русские фамилии. Только все руководство — исполком, горком, профсоюзы, роно, директора, заведующие — чеченцы. В 91-м Грозный был русским городом. К декабрю 94-го две трети русских бежали из Чечни, почти пятьдесят тысяч — были уничтожены и пропали без вести. Оставшиеся жили фактически на положении рабов. Такой "рай под тенью сабель" устроил здесь Дудаев. Я спрашиваю себя, чем были виноваты перед чеченским народом все эти Ивановы, Самсоновы, Петренко, Акопяны, которые просто честно работали на "коренную" нацию автономии. За что мстили им, за что их убивали, грабили, насиловали, содержали, как скот? Только за то, что они "не чеченцы"? Тогда этот "рай" должен быть стерт с лица земли!
БОГ ВОЙНЫ СМЕЛЯНСКИЙ
Командир сводного дивизиона гаубиц "Мста" Владимир Смелянский невысок, подвижен и улыбчив. Его штабной "кунг" стоит в нескольких метрах от позиций батарей дивизиона. С ним вместе его делит начальник штаба майор Нодар Абуладзе — круглолицый, плотный — “настоящий грузин”, как его охарактеризовал Смелянский. Третьим обязательным номером боевого расчета является невысокий худенький солдатик, которого все почему-то зовут "Малышом". У него талант — в считанные секунды в уме он проделывает сложнейшие вычисления, сам может рассчитать параметры для стрельбы.
Перед Смелянским карта Грозного и большая тетрадь. Тренькает телефон. "Столица", — откликается в трубку Смелянский. — Принимаю! Цель двадцать шесть ноль один. Пятьдесят четыре. Шестнадцать. Семь…” Для непосвященного — полная тарабарщина. Для знающего — яснее ясного. Пятьдесят четыре — номер квадрата в сетке по горизонтали, шестнадцать — по вертикали. Семь — место цели по "улитке".
Абуладзе готовит данные для стрельбы. Его пальцы стремительно бегают по клавишам вычислительной машинки. Ряды цифр ложатся на бумагу.
— Малыш, быстро на метео! Сними температуру и ветер.
Малыш стремительно выскакивает на улицу. Через несколько секунд возвращается: “Минус три. Ветер — полтора”. Абуладзе быстро вычисляет поправки. Готово!.. Смелянский поднимает вторую трубку: "Енисей", "Волга"! Цель двадцать шесть ноль один. Заряд уменьшенный. Фугасным. Взрыватель замедленный. Прицел триста восемьдесят один, уровень тридцать шесть, ноль. Основное направление правее один, двадцать. Четыре снаряда зарядить!” За стенками "кунга" над батареями эхом разносятся команды командиров взводов: “...Основное направление правее один, двадцать! Четыре снаряда зарядить!”
— "Столица"! Ну что там по двадцать шесть ноль один? — торопится штаб.
— Готовы к стрельбе, — коротко докладывает Смелянский.
И тотчас Абуладзе командует в соседнюю трубку: “Залпом — огонь!” Слышно, как звонко лязгают затворы, запирая золотистые тубусы зарядов в казенниках. “…Триста тридцать... три!” — доносится до слуха. И все тонет в грохоте выстрелов.
— "Динамо", по цели двадцать шесть, ноль, четыре снаряда в двенадцать тридцать одну, — докладывает Смелянский. И записывает: “Цель двадцать шесть, одиннадцать. Координаты… Шестнадцать снарядов”. Вновь склоняется над тетрадью Абуладзе, рассчитывая данные для стрельбы, остро отточенным карандашом аккуратно заносит цифры в таблицу. Составляет формулы, выстраивает ряды цифр.
— Батарея! — разносится над позицией крик командира. — Цель двадцать шесть одиннадцать! Заряд уменьшенный!… Прицел двести сорок семь. Уровень… Снаряд зарядить! Первый залпом, остальные по готовности! Батарея! Триста тридцать три! — и все тонет в залпе. Через мгновение из пыли, поднятой залпом, вырывается новый язык пламени, за ним еще один и еще — батарея ведет беглый огонь. Звенят отбрасываемые гильзы, лязгают затворы. Дрожит земля. Рвется воздух.
Время обеда, но отойти от пушек расчеты не могут. Почти непрерывно ведется огонь. Поэтому обед тащат в термосах на позицию. И там, в редкие минуты затишья, по одному, по два человека с расчета бегут к термосам и, торопливо навалив в котелки супа и каши, так же торопливо трусят к орудиям и там, на станинах, глотают обед.
“Батарея!… — разносится над позицией. Недоеденный обед ставится на ящик с зарядами. — …Беглым! О... гонь!..” Когда стрельба стихает, суп уже покрывается льдом.
Уже неделю дивизион сносит Грозный. Снаряды приходится класть буквально в ста метрах от "передков" нашей пехоты. И это на дальности почти в девять километров. Мастерство артиллеристов удивляет и поражает. Впрочем, не нас одних. "Чечи" по-своему защищаются от артогня. Например, несколько раз, как только дивизион открывал огонь, "чечи" под шумок делали несколько выстрелов из миномета по нашим передовым позициям. Тотчас в эфире поднимался шум, что артиллерия бьет по своим. Огонь прекращали, начинались разборки. И только когда несколько раз в воронках нашли концевики мин, стала ясна хитрость боевиков... Другой хитростью стала борьба с объемными боеприпасами. Боевики стараются держать на своих позициях разведенные костры, которые, по их замыслу, воспламенят детонирующую смесь до возникновения опасной концентрации. При одиночном применении "объемников" эта защита достаточно эффективна.
На карте одной из целей обозначено православное кладбище. Я спрашиваю Смелянского, что там прячется у боевиков.
— Там отрыты позиции зенитной установки, — поясняет Владимир. — Той, которая три дня назад обстреляла и повредила вертолет Трошева… На прошлой войне в ходе штурма на этом же кладбище боевики под плитой на одной из могил прятали миномет. И теперь то же самое. На своих кладбищах они позиций не устраивают, просят не трогать могилы боевиков. А наши кладбища поганить можно?
За сутки дивизион Смелянского выпустил больше шестисот снарядов. Соседний дивизион "Градов" — больше тысячи…
КОМУ ВОЙНА...
Странное ощущение осталось от встречи с Кошманом. Маленький, юркий, с бегающими глазками. Вечно окруженный стаей придворных, журналистов, каких-то ходоков,он больше похож на продвинутого бизнесмена, чем на главу военной администрации. Невнятные слухи окружают его персону. Невнятные дела делаются за его спиной.
Каждый день из разных районов Чечни в сторону железнодорожного узла в станице Шелковская идут наливники с нефтью. Старшими в кабинах едут офицеры еще не сформированных поселковых комендатур. Охраняют их солдаты тех же комендатур. Никто из комендантов не знает, куда вывозится нефть из Чечни. На все вопросы задержанные "командиры" "наливников" отмалчиваются или отправляют за разъяснениями к Кошману… В Шелковской нефть перекачивают в цистерны и составы уходят в неизвестном направлении. Ни в местном МВД, ни в местной комендатуре не знают, кто формирует эти составы и куда они уходят.
По приказу Кошмана снята охрана с поезда, следующего от Моздока до Гудермеса. По словам машинистов, теперь на нем в открытую ездят боевики. Где им удобно, срывают стоп-краны, загружаются, выгружаются, перевозят оружие. Грабят пассажиров... За взорванный подпольный перегонный завод в станице московские собровцы, обнаружившие и уничтожившие его, получили нагоняй от Кошмана за самоуправство. Хозяин, арестованный ими, был тотчас отпущен по приказу все того же Кошмана... Один из глав администрации в приватной беседе сказал, что уровень добычи нефти в двух районах вырос до 1000 тонн в месяц, и тот же Кошман поставил задачу через месяц удвоить эту цифру... Военные все чаще называют администрацию Кошмана "ТОО Чеченнефть"…
МЫ ВЕРНУЛИСЬ!
Чем дольше я здесь, тем отчетливее понимаю, как на самом деле далеко до мира. Военный разгром основных отрядов и баз боевиков ненамного его приблизит. Самое трудное начнется после окончания "горячей" фазы войны, когда боевики растворятся в родных аулах, прикроются паспортами и справками "мирных" жителей — и продолжат каждый на своем месте войну. Минами, выстрелами снайперов, саботажем, убийствами "нелояльных" чеченцев. Пройдет не один месяц, прежде чем будет (если будет!) налажена эффективная работа местного МВД, ФСБ, органов власти, и у затаившихся бандитов загорится земля под ногами. Необходимы годы, чтобы окончательно остудить этот "ядерный котел". Успокоить страсти, уничтожить непримиримых, дать уверенность в будущем робким. Хватит ли воли и терпения России не остановиться на достигнутом, не сделать вид, что война закончена и проблем больше нет? Хватит ли силы довести начатое до конца?
