Газета Завтра Газета - Газета Завтра 294 (29 1999)
Как для Ленина не было более убедительного аргумента, чем цитата из Маркса, так и Сталин постоянно повторял, что он "верный ученик великого Ленина" — и до войны, и во время ее, и после. Конечно, он руководствовался идеологией Ленина в меняющихся условиях (как и Ленин — марксизмом). После войны широко был распространен слух, что следующая война будет лет через 10–15. Джилас в своих воспоминаниях утверждает, что слышал это от самого Сталина. Я слышал от многих, имевших связи в высоких сферах (физиков-атомщиков, ракетчиков). Видимо, этот слух шел сверху. В случае успеха такая война вряд ли могла принести мировое господство, но обеспечивала бы господство над Европой. Так как тогда казалось, что Китай прочно включен в единый "социалистический лагерь", то вырисовывалась возможность создания единого коммунистического общества в размерах Евразии, наиболее реально мыслимое приближение к идеалу мировой революции. На большее не мог рассчитывать и Ленин в период самых радужных революционных надежд 1919–1920 гг. Вероятно, это была мечта Сталина последних лет его жизни.
Да ведь Сталин оставил исчерпывающее свидетельство своей идеологии — последнее свое произведение, можно сказать, завещание: "Экономические проблемы социализма в СССР", написанное в год его смерти. Книга ясно характеризует идеологию и тип мышления Сталина. В ней — длиннейшие цитаты из Маркса, Энгельса, Ленина (одна цитата из Маркса длиной в 2 страницы). И не упоминается ни один другой экономист, хотя бы столь тогда знаменитый Кейнс (одно исключение — возражение давно забытому А. Богданову). Такое впечатление, что автор вообще не держал в руках работ экономистов, кроме "классиков". Зато марксизм молчаливо принимается как абсолютная истина: "мы, марксисты, исходим из известного марксистского положения...", "немарксистский — следовательно, глубоко ошибочный" и т.д.
Последовательно придерживаясь этих принципов, Сталин указывает на противоречие, существующее в современном ему социалистическом обществе СССР, — это наличие денег и товарного производства. Он предвидел переход к "прямому продуктообмену". Какая странная картина! Выросла сложнейшая экономика, сам Сталин ежегодно утверждал бюджет, а в то же время планировал старое марксистское "отмирание денег". То есть он никогда не забывал идеологию своей молодости и "Военного коммунизма". Даже колхозы, с его точки зрения, нарушали чистоту принципов социализма, "так как труд в колхозах, как и семена — свой собственный". Когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, появится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжаться всей потребительской продукцией страны, товарное обращение с его "денежным хозяйством" исчезнет как ненужный элемент народного хозяйства. Совершенно как писали в 1920 г.: "наши дети, выросши, будут знакомы с деньгами уже только по воспоминаниям, а наши внуки узнают о них только по цветным картинкам в учебниках истории".
Этой марксистской идеологии Сталин и придерживался всю жизнь, лишь приспосабливаясь к новым фактам жизни (например, войне). Был ли случай, когда Сталин поступил, исходя из интересов русского народа, если его не заставляли это делать другие обстоятельства? Я таких случаев привести не могу. Но зато часто он поступался интересами русских. Например, во время войны в немецкой армии каждый солдат периодически получал отпуск, как откровенно признавал Гитлер, чтобы немецкий народ не сокращался. Сталин не мог не знать мер, принимаемых противоположной стороной, в других случаях их перенимал — но не в этом. (В начале войны это еще можно было объяснить отчаянным положением, но с 1943 г. было ясно, что война выиграна, Сталин сам это говорил Жукову.) А в результате русские перенесли такой демографический удар, что в начале 80-х годов в школах РСФСР училось приблизительно столько же детей, как и до войны. А в республиках Средней Азии — в 3–4 раза больше. (И понятно: убиты во время войны были 1 русский из 16 и 1 узбек из 36. Русские составляли около половины населения и 66 % среди убитых.) Но со своей точки зрения Сталин был прав — после войны при коммунистическом строе стало жить гораздо большее число людей, чем до нее.
Примеров подобного рода много. Так, в 1936 г. в связи с принятием новой Конституции СССР и уже при полном всевластии Сталина была создана Казахская ССР, которой передали многие коренные русские земли и несколько миллионов русских жителей. Теперь их там жестоко притесняют. В 1945 г. для поддержки коммунистического правительства Польши ей была передана большая территория в районе Белостока-Хелма, которую населяли 2 млн. белорусов и украинцев. Теперь они подвергаются там свирепому ополячиванию и окатоличиванию. Сталин передал Порт Артур Китаю и т. д.
Оценить роль государственного деятеля во время его жизни или вскоре после того — очень трудно. Здесь слишком влияют личные чувства (иногда субъективно совершенно оправданные). Объективной оценке роли Сталина очень помешал распространившийся было на него взгляд как на "мясника", "кровавого дебила". Конечно, Сталин был выдающимся политиком — об этом говорит хотя бы то, как он победил всех своих конкурентов в партии, а во время и после войны, на новом для него дипломатическом поприще, — западных политиков, даже таких выдающихся, как Рузвельт и Черчилль. Он умел ставить далекие цели, планировать их достижение и с колоссальным упорством и волей добивался успеха. Он хорошо знал людей (по крайней мере, некоторые их стороны), умел учиться (экономике, руководству войной). Он обладал колоссальной памятью и трудоспособностью. Черчилль писал, что среди современных ему политиков такой работоспособностью обладали только трое: он — Черчилль, Сталин и Гитлер.
Но вот и Гитлер был, конечно, выдающимся политиком (что признавал и Сталин). Главное для нас, не политиков, а обычных людей — какие цели ставит себе политический деятель. Сталин же был политиком выдающимся, но не нашим, не русским (я здесь совсем не имею в виду его национальность). Целью его жизни было создание все большего социалистического государства на основах все более социалистических. Для этого он, вероятно, сделал больше, чем кто-либо другой. А русский народ использовал при этом как средство.
ОТКУДА ЖЕ ВОЗНИК ОБРАЗ СТАЛИНА — русского патриотического вождя, столь мало согласующийся с его действиями? Из всех публикаций чувствуется, что он обращен не к прошлому, а к будущему. Это образ того вождя, о явлении которого мечтают. Пишут: "Новый Сталин нужен России", "Сталин грядет"...
Драматизм ситуации заключается не в том, что был создан образ Сталина, не соответствующий истории: какой-то искусственно созданный образ мог бы играть мобилизующую роль. Гораздо важнее, что появление такого деятеля, которого ждут и рисуют в образе Сталина, — сейчас совершенно невозможно. Сталин мог проявить себя, только опираясь на партию того времени, поняв лучше других ее стимулы и возможности. Это были сотни тысяч отчаянных, волевых, диктаторски настроенных людей, готовых на жертвы и объединенных общим мировоззрением. Это были те, про кого Сталин говорил, что у 99 из 100 одна программа — "бить кулака!"
Вот их дух (речь Рыкова на XV съезде): "Товарищи! Тов. Каменев окончил свою речь тем, что он не отделяет себя от тех оппозиционеров, которые сидят теперь в тюрьме. Я должен начать свою речь с того, что не отделяю себя от тех революционеров, которые некоторых оппозиционеров за их антипартийные и антисоветские действия посадили в тюрьму". (Бурные продолжительные аплодисменты. Крики "ура". Делегаты встают.) Ободренный Рыков накаляет тон: "...по "обстановке", которую оппозиция пыталась создать, судят очень мало. Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем придется в ближайшее время несколько увеличить". Это в свою очередь приводит зал в еще больший восторг: бурные и продолжительные аплодисменты, крики "ура", делегаты стоя приветствуют т. Рыкова, поют "Интернационал". Нам уже этих людей не понять: уж песни-то зачем петь по поводу того, что кого-то собираются посадить в тюрьму? Теперь такого слоя нет. Есть безжалостные и отчаянные люди — уголовники. Но их как слой в принципе объединить невозможно — они никогда не вылезут из своих "разборок". А без такого слоя никакой новый Сталин невозможен — он и был лишь продуктом их коллективной воли.
Часто обсуждают вопрос — был ли Сталин жесток, любил ли своих детей и т. д. Сталин, видимо, не присутствовал при казнях и пытках, как, например, Петр I. Но если верен рассказ о том, что Паукер, чтобы потешить Сталина, изображал перед ним, как Зиновьева вели на расстрел, то это свидетельствует об очень своеобразной психике. Да разве от этого что-то зависит? Гитлер был вегетарианцем, не пил алкоголя и любил свою собаку — многое ли это меняет? (Впрочем, не могу удержаться, чтобы не высказать свое мнение по этому, хоть и второстепенному вопросу. Тонкое наблюдение принадлежит В. В. Кожинову: что русские иначе оценивают свою историю, чем Запад — мы чувствительнее к совершенным жестокостям. Например, русские относятся к своей революции, как к страшному, братоубийственному кровопролитию, а французы празднуют юбилей своей, устраивают парады и приемы. Иван Грозный был современником Генриха VIII, казнившего не меньше людей. Но в английской истории Генрих VIII остался "колоритной личностью", а в русской Иван Грозный — злодеем. Однако мы русскими так до сих пор и остались. Может быть, в английской истории Сталин сохранился бы как "колоритная личность", а в русской памяти, думаю, останется злодеем.)
