Итоги Итоги - Итоги № 4 (2014)
То есть пулемет уже не поставить и четырех десантников по сто килограммов в снаряжении уже не посадить. Разве что гламурных бойцов сердюковского «женского батальона», которые, видимо, и определяли военно-техническую политику оборонного ведомства. Иначе не объяснить, почему были закуплены не нужные флоту французские «Мистрали», почему появилась Iveco и зачем нам итальянский колесный танк «Кентавр», на котором в российских условиях только в булочную и ездить.
С французским заказом некоторая ясность уже появилась: его уполовинили. С «Кентавром» тоже все понятно: от колесных танков откажутся.
А вот с броневиком Iveco сложнее. Чтобы избежать крупных штрафных санкций, 1775 машин Минобороны все-таки вынуждено будет закупить.
Но при этом уже принято решение: вместо гламурного итальянского броневика в госпрограмму вооружений до 2020 года включена российская БМД-4М.
Вопросы, тем не менее, остаются. Например: кто компенсирует казне закупки всего этого импортного хлама?
Папины дочки / Политика и экономика / Те, которые...
Папины дочки
/ Политика и экономика / Те, которые...
В дискуссию вокруг законопроекта, запрещающего российским чиновникам держать сбережения за рубежом, вступил президент Сбербанка Герман Греф. Он предложил оставить госслужащим право держать свои счета в иностранных «дочках» российских банков. В письме, адресованном главе думского комитета по конституционному законодательству Владимиру Плигину, Греф указал, что это позволит не только отслеживать операции с этими средствами, но и «избежать чрезмерного ущемления гражданских прав и свобод». Понятно, что друзья-коллеги тут же попеняли Герману Оскаровичу на то, что тот лоббирует интересы своего любимого детища. Мол, в России есть и другие банки и у них, что характерно, тоже есть «дочки» за границей. Но уесть главу «Сбера» таким нехитрым образом не удалось. Полет его мысли куда выше. Здесь уместнее выражение «хочешь дезавуировать идею, доведи ее до абсурда». Вот Греф и дает понять, что бороться с коррупцией путем запрета открывать вклады в одних банках и разрешая в других — это все равно что пытаться вычерпать озеро чайной ложкой. Тем более что сегодня разделение банков на отечественные и иностранные — штука чисто умозрительная. Ведь с таким же успехом можно разрешить хранить деньги в иностранных банках, имеющих свои «дочки» в России. Все они, как и российский Сбербанк, отчитываются перед нашими надзорными органами. Только все это не имеет никакого отношения к проблеме законности происхождения чиновничьих средств. И даже полный запрет на открытие счетов за рубежом — это не борьба с коррупцией, а попытка отследить ее конечный продукт — мзду.
Сирота российская / Общество и наука / Общество
Сирота российская
/ Общество и наука / Общество
Почему в России до сих пор работает система, превращающая детей в сирот
У «закона Димы Яковлева» имеется как минимум один несомненный плюс: власть и общество, до сей поры мало озабоченные проблемой сиротства, наконец-то занялись ею. Сейчас, когда с этим начали спокойно разбираться, выяснилось, что картина не столь ужасна — и с детскими домами, и с усыновлением. Точнее, так: она ужасна, но совсем не в тех ракурсах, которые были видны при первом взгляде.
Незаконноброшенные
Сегодня в России насчитывается более 650 тысяч детей и подростков, оставшихся без попечения родителей. Такие цифры называет директор Межрегионального НИИ профессиональных компетенций Галина Семья. Непосредственно в детских домах сейчас находятся около 120 тысяч воспитанников. У большинства из них мало шансов обрести новую семью, и вот почему. Около 70 процентов из них перешагнули 10-летний возраст, а таких детей, увы, усыновляют неохотно. 25 процентов воспитанников, то есть около 30 тысяч, — инвалиды, которым обрести новых родителей еще труднее. Есть и еще одна шокирующая цифра. Ее называет уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович: по его данным, более 80 процентов детей оказываются в детдоме при живых родителях.
Дети попадают в казенные учреждения тремя основными способами. Первый и главный: их изымают из неблагополучных семей органы опеки. На сегодня в стране насчитывается порядка 60 тысяч граждан, лишенных родительских прав. Основания для изъятия ребенка могут быть разными — от жестокого обращения в семье до антисоциальной обстановки в доме. В этом случае органы опеки приходят вместе с сотрудниками полиции в семью и увозят ребенка. А уже затем суд решает, передавать ли несовершеннолетнего в государственное учреждение или все же оставить с родителями.
Второй путь — это когда от ребенка отказываются в роддоме. По разным оценкам, в России ежегодно фиксируется более 100 тысяч случаев отказа от детей в роддомах (для сравнения: всего в стране в прошлом году появилось на свет 1,5 миллиона человек). В каждой (!) детской больнице постоянно находятся до 40 малышей, оставленных родителями. Эксперты называют две причины. Первая: часто рожают девочки в школьном возрасте, которые просто не понимают, как дальше жить с ребенком на руках. «При этом часто они не только не получают поддержки в семье, — говорит Бунимович, — а наоборот, семья от них отворачивается». И вторая причина: родители отказываются от ребенка, который родился с серьезными отклонениями в здоровье. «Врачи в роддомах сами предлагают родителям отказаться от детей «с диагнозом», — рассказывает президент региональной общественной организации содействия защите прав детей «Право ребенка» Борис Альтшулер. — И это в нашей стране считается вполне нормальным. Врачи могут даже уговаривать родителей не брать на себя такую обузу». Действительно, в России фактически нет реальной помощи ни родителям с больными детьми, ни несовершеннолетним мамочкам, оставшимся без помощи. Неудивительно, что люди идут на отказ от ребенка, ибо понимают — пропадут, не смогут вырастить и вылечить его по бедности своей.
И третий вариант — подкидыши. Сотрудники домов малютки регулярно находят перед входом корзинки с младенцами. Обнаруживают подкидышей и в подъездах, и на свалках. Всего по Москве — от 20 до 40 в год. Обычно отыскать горе-родителей нереально, но нетрудно догадаться, что большинство этих детей оставляют приезжие. «Виной всему бесконтрольная нелегальная миграция, — считает Бунимович. — Люди часто живут без документов, очень поздно обращаются или вообще не обращаются за медицинской помощью. Многие женщины рожают ребенка, уже думая о том, как бы побыстрее от него избавиться».
А дальше лишние дети попадают в нашу казенную систему, где и застревают чаще всего навсегда.
Шибко грамотные
Работает казенная машина так. Ребенок — брошенный или изъятый из семьи — в первую очередь попадает в сферу органов опеки, именно они решают его дальнейшую судьбу. Эти организации устроены довольно странно. К примеру, в Москве их полномочия сейчас переданы муниципалитетам внутригородских муниципальных образований. То есть в каждом из 125 районов есть свой орган опеки и попечительства, где работают порядка 5—7 специалистов. За каждым из территориальных органов закреплены те или иные родильные и детские дома. Именно туда стекаются звонки от врачей детских поликлиник, учителей, соседей и просто всех людей, которые, как им кажется, заметили, что с ребенком не все в порядке. Сотрудники обязаны проверить сигнал. Если чиновнику покажется, что обстановка в семье угрожает жизни и здоровью ребенка, его забирают в детский дом — без суда и следствия, до выяснения обстоятельств. При этом критерии «угрозы» весьма абстрактны. Только потом суд решает — лишать родителей прав или можно вернуть ребенка в семью.
Далее система действует так: в течение месяца орган опеки обязан поставить ребенка, оставшегося без попечения, на учет и завести личное дело. В идеале чиновники должны попытаться нормализовать ситуацию в родной семье ребенка, или договориться с родственниками, готовыми взять его к себе, или же подыскать новую семью. Если в течение месяца решить проблему не удалось, орган опеки составляет на ребенка анкету и передает ее в региональный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей. Как правило, эта база данных находится в ведении окружного комитета (департамента) образования или подчиняется органам соцзащиты при региональной администрации. Личное дело ребенка хранится в органе опеки по месту жительства, но вопросами передачи информации потенциальным приемным родителям теперь уже занимается региональный оператор. Сейчас это делается через собственные сайты, которые открывают те же местные департаменты соцзащиты. Если же в течение второго месяца и через региональный банк данных не удалось пристроить ребенка, дубликат анкеты передается федеральному оператору банка данных при Минобрнауки РФ. На каждом из этих этапов судьба ребенка зависит от профессионализма работника опеки и его расторопности. Чтобы найти за месяц новую семью или уговорить родню, усилия должны быть приложены колоссальные. Понятно, что надрываться чиновники не хотят, потому большинство сирот отправляются в конечном счете в детдома.
