Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6403 ( № 6 2013)
Николай Калиниченко.
Точка зрения: Сборник стихов. - М.: Московская городская организация Союза писателей России, 2012. - 128 с. - 500 экз.
В предисловии Андрей Щербак-Жуков отмечает: "Это настоящие мужские стихи". Нисколько не споря с данным утверждением, добавим также, что стихи ещё и городские. Николай Калиниченко - поэт мегаполиса, даже когда пишет не о Москве. Урбанизация выпирает из многих его текстов, лирических, философских, иронических.
Его герои - шофера, представители офисного планктона, забулдыги, мечтатели. Эта книга напоминает документальный фильм, в котором чётко прописаны типы современного человека. И вроде смотреть никто не заставляет, но и пропустить жалко. К числу неоспоримых достоинств книги можно отнести хорошее владение языком и приличную технику автора.
Чудна Москва в часы смятения,
Когда окончены труды,
И толп пульсирует движение
В висках ордынской слободы.
Под тополями распростёртыми
В благословении немом
Замоскворецкими аортами
Мы вдохновенно поплывём.
Василий Моров.
Ода Пушкина "Вольность" и Карамзин. - М.: Новое Зерцало, 2012. -176 с. -
500 экз.
Летом 1816 года, в 17-м и 18-м гг. юный лицеист и умудрённый историограф встречались часто и разговаривали подолгу. Карамзин жил в Царском Селе, и при наезде к нему в гости юного поэта читал ему рукописные главы "Истории государства Российского", исправляя огрехи лицейского образования. Эти встречи питали патриотическое чувство Пушкина, однако воспитывали его мысли и настроения не совсем так, как того ожидал Карамзин. Более того, ознакомившись в доме историографа с документами, не подлежавшими широкому распространению, поэт пишет оду "Вольность", содержание которой перекликается с изысканиями Карамзина, но питает иные выводы, удручившие его наставника и грозившие тому потерей царского расположения, что, в свою очередь, могло помешать исполнению патриотического долга, как его понимал Карамзин. Осенью 1819 года между ним и Пушкиным происходит разрыв. Эта история, где тонкие психологические мотивы переплетены с дипломатическими, исследована в книге Василия Морова.
А.М. Богдановская.
Вслед убегающим годам. - Челябинск, 2012. - 278 с. - Тираж не указан.
Книгу воспоминаний своей матери, Анны Михайловны Богдановской, предложил к изданию её сын - директор областного краеведческого музея и известный фотохудожник Владимир Богдановский. Анна Михайловна родилась в 1931 году в Брединском районе в семье железнодорожных рабочих. Будучи совсем юной, "малолеткой", она уже красила вагоны и нумеровала их. И вскоре заработала своей семье на дом! Потом с мужем уехала в деревню, и лишь на склоне лет сыновья перевезли её в Челябинск. Жизнь предвоенного поколения в глубоком захолустье была тяжёлой, полной разных испытаний. Анна Михайловна пережила гибель двух маленьких детей на пожаре, голод и холод. Но никогда не сдавалась. Как только власть разрешила крестьянам иметь подсобное хозяйство, Анна Михайловна создала целое "поместье". У Богдановских у первых появились телевизор, мотоцикл и машина. Пафос мемуаров Анны Михайловны заключён в следующих словах: "Я с детства запомнила главное правило: чтобы в жизни всё было по максимуму, надо много хотеть и очень много трудиться".
Елена Ракитина.
Серёжик. - СПб.: Речь, 2013. - 192 с. - 7000 экз.
Иногда бывает так: начнёшь читать захватывающую сказку[?] и разочаруешься. Большой запас фантазии не всегда означает умение соткать из неё волшебный узор. Ракитина не разочаровывает. В её сложной и доброй сказке, прекрасно иллюстрированной книжке про ёжика Серёжика, сойдутся все дорожки, найдутся все нужные слова, и как раз в самый важный момент - но не раньше, чем Серёжик сможет ответить на вопрос "Что самое главное?". Для нас всех, потому что мы такие разные, в самом главном очень похожи, хотя, пока нам уютно и хорошо, не всегда знаем об этом. А вот маленький ёжик Серёжик ищет маму. И взрослеет. Его ждут чудесные и страшные приключения. Он научится делать сам много-много полезных вещей. Выучит язык птиц, подружится с пауками, спасёт из плена тысячу звёзд и сразится с драконом. И, конечно, у него появится много друзей, которые помогут ему спасти маму. Но сначала ему придётся посмотреть на себя со стороны. Ой-ёй-ёй, этот подвиг не каждому смельчаку под силу!
«Поговорим о Евгении Гранде»
«Поговорим о Евгении Гранде»
Колесо обозрения
Известно, что Бальзак, предлагая собеседнику вернуться к действительности, имел в виду собственное творчество. "Поговорим о Евгении Гранде" - эта присказка француз[?]ского классика была излюбленной и у Хулио Кортасара, но писатели вообще не те люди, что предпочитают в нерабочее время о работе не разговаривать. Вниманию читателя представлено несколько книг частной переписки: письма писателя к ближайшему родственнику, письма к издателю и письма читателей. Главное объединяющее их: вера, что литература есть самая настоящая действительность.
"Медицина моя идёт crescendo"
Эта книга - наиболее полный свод материалов, позволяющий составить представление о взаимоотношениях Антона Чехова и его старшего брата Александра, неудавшегося литератора и отца знаменитого актёра Михаила Чехова. Вместе с воспоминаниями Александра о детстве и юности его великого брата здесь собрано около двухсот писем Антона и более трёхсот - самого Александра, некоторые публикуются впервые. Переписка продолжалась с 1875 по 1904 год. Одно обстоятельство придаёт ей особенный интерес: это письма ближайших родственников, совершенно между собой откровенных, и притом добрых друзей, что не так уж часто бывает между ближайшими родственниками. "Велемудрый "Антоние!", Доброкачественный брат мой, Александр Павлович!" - так, с церемонной ехидцей, раскланиваются братья, прежде чем начать разговор обо всём на свете.
Пишут без обиняков. "Анне Ивановне скажи, что она ничтожество". Это Антон о жене Александра, и вправду не составившей счастье брата. Пишут о медицине. "Умею врачевать, и не верю себе, что умею[?] Не найдёшь, любезный, ни одной болезни, которую я не взялся бы лечить". Это Антон о своём врачебном признании. Но более всего - о творчестве. Им есть, что обсудить. Сначала старший приезжает в Москву, зовёт к себе младшего, покровительствует его литературным опытам. Критические замечания Александра часто наблюдательны, но чересчур общи: "две сцены обработаны гениально", "сюжет чересчур мелок", "если ты захочешь, я когда-нибудь напишу тебе о твоей драме посерьёзнее и подельнее". Имеется в виду пьеса "Безотцовщина", но ничего "посерьёзнее" Александр Антону так о ней и не напишет. Роли очень скоро изменятся, и вот уже младшенький, которому недавно минуло двадцать, наставляет брата на литературном поприще и сам изыскивает возможности опубликования хотя бы его переводов.
Впрочем, Антон высоко ценит эпистолярное общение с братом: "Пиши почаще, но поподробней. Твои письма[?] я причисляю к первостатейным произведениям и охраняю их". Или ещё: "Стану по ниточкам разбирать твоё письмо. Я - критик, оно - произведение, имеющее беллетристический интерес". Так случилось, что именно в письмах к Антону литературный талант Александра нашёл наиболее совершенное выражение. Взгляды Антона на литературное творчество высказаны предельно откровенно и страстно.
"В своих письмах я самый настоящий"
Эту книгу готовила к выходу в свет замечательная переводчица Элла Брагинская. До своей смерти в 2010 году она успела опубликовать лишь небольшую часть писем своего излюбленного автора - прославленного аргентинца Хулио Кортасара.
Прославленным Кортасар стал далеко не сразу. Эти письма 1960-1965 гг. и есть история его успеха. Они адресованы Франсиско Порруа, основателю издательства "Минотавр", литературному агенту, другу, идеальному читателю. Порруа сыграл огромную роль в литературной судьбе и мировом признании Кортасара. Писатель с нежностью отзывался о минотавре, этой некогда взятой им под защиту "благодарной животине", которая теперь прекрасно издаёт его книги. "А люди увидят в этом простое совпадение - смешно!" - ликует он, обсуждая подготовку "Историй о хронопах и о фамах". В письмах прямо на глазах крепнет дружба Кортасара и поверившего в него Порруа. Прямо пропорционально взаимопониманию растёт писательская уверенность в собственных силах. Вот Кортасар ещё сомневается в своей способности дать дельный совет насчёт оформления книги - "у меня нет никаких идей, я всегда был бездарен в рисовании". Спустя год-другой он не только азартно и придирчиво обсуждает макет, но и нисколько не затрудняется принять участие в работе над фильмом. Он приобретает вес в Европе, уверенно пишет о рецензиях на свои книги, о журналистах, которым даёт интервью, взаимодействии с крупнейшими иностранными издательствами. "Моя профессия позволила мне в конце концов ставить свои условия", - удовлетворённо отмечает в 1964 году ещё недавно почти безвестный аргентинец.
