Станислав Хабаров - С высоты птичьего полета
Нам приходилось выполнять десятки разных стыковок, и прежде всего в языке. Библейская притча о сооружении Вавилонской башни взяла в основу миф о многонациональном крупном сооружении. Возможно, реальные события послужили основой мифа. Иранское информационное агентство сообщило о решении восстановить легендарный Вавилон. Он был, утверждают раскопки, четыре тысячи лет на берегу Евфрата. Уже обнаружили основание великой Вавилонской башни.
По мифу, реальная божественная кара заключалась в наказании разноязычьем: «Смешали язык их, чтобы один не понимал другого». Строители башни так и не смогли договориться, и началось знаменитое вавилонское столпотворение. Теперь мы поступаем вопреки библейской притче – разноязыкие возводят «башню до небес».
Но в чём проблема? Нужен язык – учи. Даже муравьи обучаются языку. Установлено, что они делятся друг с другом сведениями и учат язык. Он не известен муравьям от рождения и прививается воспитанием. Словом, было бы желание и время, и обучить можно даже муравья. У нас же, к сожалению, времени не было. Не было и уверенности, что ты поедешь в следующий раз; все в этой части было зыбко и зависело от многих причин.
В мире, сначала опять-таки не у нас, появились уже языковые компьютеры, выполняющие синхронный перевод. Правда, лексикон их ограничен и обязательно обучение пониманию голоса пользователя. Но, как говорится, «лиха беда начало», вот-вот появятся эрудиты компьютеры-переводчики, а пока с нами работали высокооплачиваемые синхронные переводчики.
Словарь космонавтики создавался первоначально на русском. В нём много русских слов. Однако в технике, и особенно во время космического полета, необходимо однозначное понимание. И хотя партнеры, возможно, читают мысли друг друга, необратимость многих операций не позволяет использовать приблизительный смысл. К тому же звучание на чужом языке не всегда правильно истолковывается. Ещё Вяземским был описан иностранец, пытавшийся о смысле судить по звучанию. Так, например, ему слово «телятина» показалось нежным обращением к женщине, а слово «дружище» он посчитал грубым ругательством.
Разночтения недопустимы, и нужен единый полётный язык, которым стал русский. И нам пришлось неустанно править русский перевод. Тогда, в октябре, начиная, мы буксовали в словесных ухабах. Мы формулировали предложения по-русски, затем французы брались за текст, и часто смысл уходил. Мы снова начинали попытку текстового сближения. Выходило мучительно медленно в условиях острого дефицита времени. Так получалось до тех пор, пока не возникло взаимное доверие, и мы не пришли к простой и полезной мысли, что каждый язык найдёт свои точные выражения, передающие смысл. Ведущим здесь станет русский, полётный, тогда французский будет справочным, вспомогательным.
Переводчики иностранной литературы нередко мучаются в поисках адекватного выражения. Так, переводя Горького на индийский язык, переводчик назвал квас вином русского изготовления, а рассол – лекарством. Бирманский переводчик опустил в «чае со сливками» сливки, потому что такого чая в Бирме не пьют. Русская печь переведена корейским переводчиком, как часть утепленного пола. Иногда требуются особые разъяснения: так, например, в Индии «пернатым певцом» считается кукушка, а не соловей. И для каждого народа уместны свои сравнения. «Храмом космонавтики» назвал советскую ракету-носитель, впервые увидев её, Патрик Бодри.
Октябрьская встреча вышла очень напряженной и насыщенной. Было найдено, обсуждено и согласовано окончательное место размещения аппаратуры «ЭРА» на внешней оболочке станции и все детали предстоящего сочленения. Были рассмотрены принципиальные решения всех аппаратурных узлов и габаритные, ограничивающие чертежи, обсужден порядок действий космонавтов при выходе в открытый космос и очень много других конкретных вещей. Причем, на каждом шагу имелись свои дилеммы. Так, например, ограниченность объема шлюзовой камеры станции «Мир» не позволяла пока за один раз вынести в космос все необходимое оборудование. И приходилось его ограничивать и ужимать. Но все равно с ходу не получалось, и оставалось надеяться на ещё требующие проверки решения, идти вперед пока ещё без твердой гарантии, но с ожиданием и надеждой на будущее. Так позже и оказалось, выход нашелся в том, что к разгерметизированному объему станции – шлюзовой камере добавился и бытовой отсек транспортного корабля.
Ведущим с французской стороны по эксперименту «ЭРА» на этой встрече был живой и неутомимый господин Мамод, по внутреннему эксперименту «Амадеус» – бородатый и неразлучный с трубкой Конде. Все облегчалось с прибытием конструкторов «Аэроспасиаль», которые сразу уточняли возможную доработку узлов. Дел было много. Требовалось всё обсудить и уточнить. Ведь нужно знать особенности работы человека в скафандре, чтобы понять, что, скажем, отличная конструкция в условиях Земли становится неработоспособной в космосе.
Были уточнены и графики поставки. В числе поставляемого оборудования и габаритно-массовые макеты для примерок размещения на станции и гидродинамические макеты для отработки действий в скафандрах в гидроневесомости, и технологические макеты и макеты для квалификационных испытаний, тренажные и, наконец, летные – первые и запасной образец. Обсуждались вопросы безопасности работы оборудования. Словом, в прокрустово ложе короткой встречи втиснулись разнообразные проблемы – детальные и организационно широкие, и было неясно, успеем ли мы всё включить в итоговый протокол и станет ли он для всех руководством до следующей встречи?
Но вот всё написано, напечатано, подготовлено, и наступает несколько торжественный момент – подписание протокола. Его чистенькие экземпляры разложены на длинном столе, и все подходят и расписываются в своих французской или советской колонках.
На следующий день в газетах появилось сообщение:
...В ГЛАВКОСМОСЕ СССР
С 30 сентября по 4 октября в Москве состоялась встреча советских и французских специалистов, посвященная подготовке и проведению в 1988 году совместного советско-французского космического полёта.
В ходе встречи стороны уточнили программу совместных научно-технических экспериментов на борту орбитального комплекса «Мир». Были рассмотрены вопросы, связанные с медицинским обеспечением полета, а также пребыванием и тренировками французских космонавтов в Центре подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина.
Во встрече принял участие первый космонавт Франции Жан-Лу Кретьен.
Кретьена я даже не заметил. Он был недолго, и в тот момент у нас проходили оживленные дебаты, как совместить французскую видеокамеру с телевизионной системой станции.
В октябре в Москве мадам Тулуз не было. Она была занята самым естественным для женщины делом – ожидала рождения ребенка. Но проект, пожалуй, тоже был её ребенком, делающим первые шаги.
– Как, – недоумевали мы, – молодая женщина и руководит проектом?
– Прежде всего, – возражали нам, – она закончила политех – политехнический институт. В политехе дается разносторонняя подготовка, в том числе и административного руководства. У неё к тому же – чутье. Она знает и то, о чём говорилось в её отсутствие.
В октябре же в Ереване состоялась ежегодная советско-французская встреча. Она подвела итог двадцатилетнего сотрудничества. Вершинами признали полёт французского космонавта на советской космической станции и рандеву с кометой Галлея – ледяной глыбой с углеродистыми вкраплениями, наводящими на мысль о «посеве» жизни. Обсуждалось и будущее.
Президент КНЕС профессор Ж. Лионс выделил «намечающиеся исследования спутников Марса, самой планеты и астероидов и готовящийся полёт французского космонавта на станции „Мир”».
Директор проектов по созданию пилотируемых летательных аппаратов для международных программ Ю.П. Семенов отметил «широкий круг экспериментов во время полёта французского космонавта и проработку возможностей стыковки космического аппарата „Гермес” с орбитальной станцией „Мир”».
Не знаю, что послужило выбору места ежегодки? Вероятно, армянское гостеприимство и отдаленность порядков «сухого закона», царствующего в стране, нелепости в понимании французов. Во всяком случае, на этой начальственной встрече проект в честь высокой горы Закавказского нагорья получил своё как бы собственное имя – «Арагац», которое не могло не удивить рядовых работников проекта, не приехавших в Армению, а продолжавших трудиться на своих местах.
Газеты касались так или иначе «космической» темы. На второй конгресс Ассоциации участников космических полетов собрались в Будапеште космонавты.
«Мы собрались создать совместную книгу, – рассказал в „Известиях” космонавт Олег Макаров, – в которой космонавты из разных стран выскажутся о жизни, о мире, о себе… У нас нет опыта в книгоиздательстве, вероятно, будут финансовые трудности. Но идея увлекла всех космонавтов. Уже создан издательский комитет, куда вошли, в частности, мы с А. Леоновым».
