Итоги Итоги - Итоги № 36 (2012)
— Как шло сотрудничество с Явлинским?
— В октябре 89-го мы с Явлинским закончили писать программу перехода к рыночным реформам. В декабре состоялся II Съезд народных депутатов. Правительство представило план реформирования экономики. Туда вошли три части: основные направления XIII пятилетки, затем материал нашей госкомиссии и еще один документ, посвященный текущим делам. Все три части противоречили друг другу. В итоге на повестке дня осталась XIII пятилетка, вся та же бодяга, которая была и раньше. Естественно, мы с Явлинским возражали...
На дворе был январь 90-го. Николай Рыжков, председатель Совета министров СССР, дал указание председателю Госплана Юрию Маслюкову подготовить план отката к плановой экономике, чтобы как-то разрядить обстановку. Абалкин был не согласен с тем, что происходило на II Съезде, поэтому написал на имя будущего президента СССР (было ясно, что на III Съезде народных депутатов, в марте, выберут Горбачева) обращение, в котором заявил, что нельзя уходить с пути реформ, а надо энергично переходить к рынку. Написал — и отложил в долгий ящик. Маслюков же, получивший задание написать проект по откату к плановой экономике, какое-то время над ним поработал, но в итоге позвонил Абалкину и спросил: «Леонид Иванович, что-то у нас не клеится. Нет там у тебя чего-то?» И Леонид Иванович ответил: «Есть». И достал из сейфа эти пять страниц. Маслюков дал отмашку, мол, пойдет, и попросил расширить документ. И тогда Абалкин поручил мне и Явлинскому написать более подробный план перехода к рынку.
К этому времени произошли важные события. В Польше пришло к власти либеральное правительство, в которое вошел Лешек Бальцерович. Григорий Алексеевич во главе делегации российских экономистов ездил в январе 90-го в Польшу интересоваться, как там идут реформы. По его возвращении мы набросали 13-страничный план и передали Рыжкову, Абалкину и Маслюкову. В итоге получили задание приступить к разработке развернутой программы. Она была написана в феврале 1990 года.
По своей сути эта программа была почти такая же радикальная, как потом и «500 дней». Но наше творение вынесли на рассмотрение президентского совета, где заседали люди, из которых 70 процентов в экономике ничего не понимали. Они подняли шум и постановили, что программа никуда не годится.
Например, первым пунктом значилась либерализация цен, а Николай Рыжков и Валентин Павлов хотели просто пересмотреть цены в обычном советском порядке — через прейскуранты. В итоге наш пункт о либерализации был заменен на пункт об административном повышении цен на продовольствие в два раза, а на хлеб — в три. Такой вариант должен был попасть на сессию Верховного Совета уже в мае 90-го года.
Накануне этого Горбачев ездил в регионы, там народ бурлил. Он старался успокоить граждан и заверил их, что мы не будем повышать розничные цены, мол, не волнуйтесь, переход к рыночной экономике сделаем мягким, чтобы никто ничего не потерял. Ясно, что это было невозможно.
В мае 1990 года произошли два важных события. Сессия Верховного Совета СССР, на которой с нашей доработанной программой выступал Николай Рыжков. Накануне ночью, когда мы уже с ним расставались и он уезжал готовиться к утреннему выступлению, Явлинский сказал (в той компании он играл роль анфан террибль — все время высказывал радикальные идеи): «Николай Иванович, не ходите, плюньте, это неправильное решение». Тот помотал головой. И выступил. К вечеру в магазинах не было еды. Рыжков фактически подписал себе «смертный» приговор — на этом его политическая карьера закончилась. Все в один голос были против него и Абалкина.
— Может, не стоило рубить сплеча?
— У нас как специалистов создавалось впечатление, что почва уходит из-под ног и мы теряем время. Мы требовали решительных действий. Например, программа предполагала коренную смену хозяйственной деятельности. Но фактически получалось, что порядка 40 процентов советских работников лишились бы своего заработка. А это ни много ни мало 41 миллион человек! Это было ужасно, но неизбежно. Сейчас уже понятно, что с точки зрения восприятия людьми этих цифр мы недостаточно хорошо проработали текст...
В итоге в начале апреля авторов программы — меня, Явлинского, Бориса Федорова (тогда из аппарата Горбачева) отправили в командировку в Японию. Дескать, чтобы посмотреть, как работает капиталистическая экономика. Но я так понял, что нас просто отослали, чтобы мы не крутились под ногами, когда будут приниматься самые важные решения.
— Какова была реакция Ельцина на выступление Рыжкова?
— Явлинский как в воду глядел. После выступления с Рыжковым как первым руководителем экономики было покончено. На следующий день выступил Ельцин уже в качестве председателя президиума Верховного Совета РСФСР и заявил, что программа, которую предлагает Рыжков, нам не нужна, есть другой вариант, как без всяких усилий и потерь перейти к рыночной экономике. Конечно, он сильно преувеличивал, да и не было никакого плана, только предложения группы экономистов — Игоря Нита, Павла Медведева, Андрея Казьмина и других, которые воплотить в жизнь было нельзя.
Тем не менее Ельцин принял на себя такие обязательства и сказал, что Рыжков не способен ни на что. Для него это был инструмент борьбы за власть с Горбачевым.
После этого он начал формировать правительство России. В это правительство был приглашен и Явлинский в качестве зампреда кабинета, возглавлявшегося Иваном Степановичем Силаевым. Просуществовало оно до августа 91-го года.
— Вы ушли из госкомиссии по реформе из-за провала — отказа от вашего плана?
— Да, я не был согласен с проводимой политикой и перешел работать в РСПП. Летом 90-го года я уехал на семинар в Венгрию. Его соорганизатором выступил Петр Авен, который в то время работал в Институте системных исследований в Вене. По иронии судьбы в семинаре принимало участие практически все будущее правительство Гайдара: Чубайс, Шохин, Авен. Я там тоже был как представитель союзного правительства.
Среди делегатов также были видные западные экономисты, и они высказывали свои представления о том, как нам решить наши задачи.
Вдруг во время сессии мне звонит Явлинский и говорит: «Евгений Григорьевич, все в порядке, приезжайте, мы начинаем работу над нашей новой программой, которой будет заниматься новая группа, утвержденная Горбачевым и Ельциным, чтобы прекратить противостояние между главной республикой и союзным центром».
Программа, которую мы завершили к августу 90-го, получила название «500 дней». В названии уже был оговорен контрольный срок, в течение которого должны были быть проведены основные реформы по налаживанию функционирования рынка, после чего перемены становились бы необратимыми.
— Почему «500 дней»?
— Явлинский со своими коллегами — Михаилом Задорновым и Алексеем Михайловым в свое время написали программу «400 дней». Я к ней не имел отношения, но текст видел. Конечно, эта программа не решала всего, потому что там центр тяжести приходился на приватизацию, но для кардинального изменения ситуации важно было предпринимать макроэкономические меры. Прежде всего нужно было решить вопрос с ценами и деньгами, что потом было сделано Гайдаром.
Так вот в августе 90-го года меня подключили к работе. Приглашали и Гайдара, но безрезультатно. У меня создалось впечатление, что с ним просто не нашли общего языка. Гайдар ведь был очень амбициозным человеком. Как и Явлинский с Шаталиным. Это были личности, которые способны быть лидерами, но менее способны работать в команде.
В конце концов эта программа была разработана. Помню, нас тогда упрекали в том, что, мол, 500 дней для кардинальных реформ недостаточно, нужно 20—30 лет, а то и больше.
— Чем ваша программа отличалась от гайдаровской?
— Она предполагала срезание инфляционного навеса до того, как будет произведена либерализация цен. Второе отличие — приватизация осуществлялась не при помощи ваучеров, а методом case-by-case, как в Англии времен Маргарет Тэтчер. Впрочем, мы не Англия, у нас не было людей, которых можно было бы бросить на эту медленную приватизацию, предусматривавшую проведение экспертизы по всем предприятиям. Ведь их огромное количество, в десятки раз больше, чем на туманном Альбионе.
— То есть вы сначала предлагали сократить госрасходы, а уже потом отпускать цены?
— Верно.
— А на чем собирались экономить?
— Ну как вы считаете? На военных расходах, конечно, на бесконечных дотациях ВПК. Также намеревались сократить капиталовложения в нефтяную промышленность.
Нам пытались объяснить, что ничего сократить нельзя, потому что задеваются чьи-то интересы. Допустим, тронете вы ВПК — и что потом будет? В этой отрасли же миллионы людей работали...
