Александр Пушкин - Переписка 1815-1825

Письмо твое я получил через Фурнье и отвечал по почте. Дружба твоя с Шаховским радует миролюбивую мою душу. Он право добрый малой, изрядный автор и отличный сводник. Вот тебе новость в том же роде. Здесь Стурдза монархической; я с ним не только приятель, но кой о чем и мыслим одинаково, не лукавя друг перед другом. Читал ли ты его последнюю brochure [111] о Греции? Гр.[аф] Ланжерон уверяет меня qu'il y a trop de bon Dieu. [112] Здесь Северин, но я с ним поссорился и не кланяюсь. Вигель здесь был и поехал в СодомКишенев, где, думаю, будет виц-губернатором. У нас скучно и холодно. Я мерзну под небом полуденным.

А. П. 14 окт. Од.

Замечания твои на счет моих разбойников несправедливы; как сюжет, c'est un tour de force, [113] это не похвала, напротив; но, как слог, я ничего лучше не написал. Бахчи-сарайской фонтан, между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть. К стати об эпиграфах — знаешь ли эпиграф К.[авказского] Пле.[нника]?

Под бурей рока твердый камень,В волненьях страсти — легкой лист.

Понимаешь, почему не оставил его. Но за твои 4 стиха я бы отдал 3 четверти своей поэмы. Addio. [114]

Je réponds à votre P. S. comme à ce qui intéresse surtout votre vanité. Madame Sobansky n’est pas encore de retour à Odessa, je n’ai donc pas encore pu faire usage de votre lettre; en deuxième lieu comme ma passion a baissé de beaucoup et qu’en attendant je suis amoureux ailleurs — j’ai réfléchi. Et comme Lara Hansky assis sur mon canapé j’ai decidé de ne plus me mêler de cette affaire-là. C’est-à-dire que je ne montrerai pas votre épître à M-me Sobansky, comme j’en avais d’abord eu l’intention (en ne lui cachant que ce que jettait sur vous l’intérêt d’un caractère Melmothique) — et voici ce que je me suis proposé — votre lettre ne sera que citée avec les restrictions convenables; en revanche j’y ai prépare tout au long une belle réponse dans laquelle, je me donne sur vous tout autant d’avantages que vous en avez pris sur moi dans votre lettre, j’y commence par vous dire: je ne suis pas votre dupe, aimable Job Lovelace, je vois votre vanité et votre faible à travers l’affectation de votre cynisme etc., le reste dans le même genre. Croyez que ça fasse de l’effet — mais comme je vous estime toujours pour mon maître en fait de morale, je vous demande pour tout cela votre permission et surtout vos conseils, — mais dépêchez-vous, car on arrive. J’ai eu de vos nouvelles, on m’a dit qu’Atala Hansky vous avait rendu fat et ennuyeux — votre dernière lettre n’est pas ennuyeuse. Je souhaite que la mienne puisse un moment vous distraire dans vos douleurs. M-r votre oncle qui est un cochon comme vous savez a été ici, a brouillé tout le monde et s’est brouillé avec tout le monde. Je lui prépare une fameuse lettre en sous-accord № 2, mais cette fois-ci il aura du gros J. F. afin qu’il soit du secret comme tout le monde.[115]

Проклятый город Кишенев!Тебя бранить язык устанет.Когда-нибудь на старый кровТвоих запачканных домовНебесный гром конечно грянетИ не найду твоих следов.Падут, погибнут пламенеяИ лавки грязные жидов,И пестрый дом Варфоломея.Так, если верить Моисею,Погиб несчастливый СодомНо только с этим городкомЯ Кишенев равнять не смею,Я слишком с библией знаком(И к лести вовсе не привычен!)Содом — ты знаешь — был отличенНе только вежливым грехом,Но просвещением, пирами,Гостеприимными домамиИ красотой нестрогих дев.Мне жаль, [что] [пламенем] громамиЕго сразил Еговы гнев.В блаженстве, в развлеченьях светаИзбранный богом человекПровел бы я смиренно век.Но в Кишеневе, видишь самТы не найдешь ни милых дам,Ни сводни, ни книгопродавца.Жалея о твоей судьбе,Не знаю, придут ли к тебеПод вечер [милых] три красавца;На всякой случай, грустный друг,Лишь только будет мне досуг,Прощусь с Одессою, явлюся.Тебе служить я буду радСвоей беседою шальноюСтихами, прозою, душою,Но, Вигель, — пощади мой зад!

Это стихи, следственно шутка — не сердитесь и усмехнитесь, любезный Филип Филипович, — вы скучаете в вертепе, где скучал я 3 года. Желаю вас рассеять хоть на минуту — и сообщаю вам сведения, которых вы требовали от меня в письме к Шв[арцу]; из 3 зна[комцев] [?], думаю, годен на употребление в пользу собственно самый меньшой; NB. он спит в одной комнате с братом Михаилом и трясутся немилосердно — из этого можете вывести важные заключения, предоставляю их вашей опытности и благоразумию — старший брат, как вы уже заметили, глуп, как архиерейский жезл — Ванька [--] — следственно чорт с ними — обними[те] их от меня дружески — сестру также — и скажите им, что Пушкин цалует ручки Майгин и желает ей счастья на земле — умалчивая о небесах — о которых не получил еще достаточных сведений. Пулхерии В.[арфоломей] объявите за тайну, что я влюблен в нее без памяти и буду на днях экзекутор и камер-юнкер [?] в подр.[ажание] другу Завальевскому; Полторацким поклон и старая дружба! Алексееву тоже и еще что-нибудь. Где и что Липранди? Мне брюхом хочется видеть его. У нас холодно, грязно — обедаем славно — я пью, как Лот содомский, и жалею, что не имею с собой ни одной дочки. Недавно выдался нам молодой денек — я был презид[ентом] попойки — все перепились и потом поехали по [--].

4 ноября Од.

Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма. Я выбросил то, что цензура выбросила б и без меня, и то, что не хотел выставить перед публикою. Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай, да сделай милость, не уступай этой суке цензуре, отгрызывайся за каждый стих и загрызи ее если возможно, в мое воспоминание. Кроме тебя у меня там нет покровителей; еще просьба: припиши к Бахчисараю предисловие или послесловие, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы, Софьи Киселевой; прилагаю при сем полицейское послание, яко материал; почерпни из него сведения (разумеется, умолчав об их источнике). Посмотри также в Путешествии Апостола-Муравьева статью Бахчи-сарай, выпиши из нее что посноснее — да заворожи всё это своею прозою, богатой наследницею твоей прелестной поэзии, по которой ношу траур. Полно не воскреснет ли она, как тот, который пошутил? Что тебе пришло в голову писать оперу и подчинить поэта музыканту. Чин чина почитай. Я бы и для Россини не пошевелился. Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница. В роде Дон-Жуана — о печати и думать нечего; пишу спустя рукава. Цензура наша так своенравна, что с нею невозможно и размерить круга своего действия — лучше об ней и не думать — а если брать, так брать, не то, что и когтей марать.

А. П.

Новое издание очень мило — с богом — милый ангел или аггел Асмодей.

Вообрази, что я еще не читал твоей статьи, победившей цензуру? вот каково жить поазиатски, не читая журналов. Одесса город европейской — вот почему русских книг здесь и не водится.

А. П.

В.[асилию] Л.[ьвовичу] дяде кланяюсь и пишу на днях.

Вот тебе и Разбойники. Истинное происшедствие подало мне повод написать этот отрывок. В 820 году, в бытность мою в Екатеринославле, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы. Некоторые стихи напоминают перевод Шил.[ьонского] Узн.[ика]. Это несчастие для меня. Я с Жуковским сошелся нечаянно, отрывок мой написан в конце 821 года.

11 ноябр.

Мой Дельвиг, я получил все твои письма и отвечал почти на все. Вчера повеяло мне жизнию лицейскою, слава и благодарение за то тебе и моему Пущину! Вам скучно, нам скучно: сказать ли вам сказку про белого быка? Душа моя, ты слишком мало пишешь, по крайней мере слишком мало печатаешь. [Со[неты] [116] пре[лестны]] Впроччем я живу поазиатски, не читая ваших журналов. На днях попались мне твои прелестные сонеты — прочел их с жадностью, восхищением и благодарностию за вдохновенное воспоминание дружбы нашей. Разделяю твои надежды на Языкова и давнюю любовь к непорочной Музе Баратынского. Жду и не дождусь появления в свет ваших стихов; только их получу, заколю агнца, восхвалю господа — и украшу цветами свой шалаш — хоть Бируков находит это слишком сладострастным. Сатира к Гнед.[ичу] мне не нравится, даром что стихи прекрасные; в них мало перца; Сомов безмундирный непростительно. Просвещенному ли человеку, русскому ли сатирику пристало смеяться над независимостию писателя? Это шутка, достойная кол.[лежского] совет.[ника] Измайлова. Жду также Полярной Звезды. Жалею, что мои элегии писаны против религии и правительства: я полу-Хвостов: люблю писать стихи (но не переписывать) и не отдавать в печать (а видеть их в печати). Ты просишь Бахчисарайского фонтана — он на днях отослан к Вяземскому. Это бессвязные отрывки, за которые ты меня пожуришь, и [117] всё — таки похвалишь. Пишу теперь новую поэму, в которой забалтываюсь до-нельзя. Бируков ее не увидит за то, что он фи-дитя, блажной дитя. Бог знает когда и мы прочитаем ее вместе — скучно, моя радость! вот припев моей жизни. Если б хоть брат Лев прискакал ко мне в Одессу! где он, что он? ничего не знаю. Друзья, друзья, пора променять мне почести изгнания на радость свидания. Правда ли, что едет к вам Россини и италианская опера? — боже мой! это представители рая небесного. Умру с тоски и зависти.