Сергей Кремлёв - Если бы Берию не убили... Вечная память!
Возглавив в конце 1938 года НКВД СССР, Берия быстро реформировал его так, что Главное экономическое управление (ГЭУ) НКВД стало структурой, способной не только компетентно вскрывать вредительство или халатность в промышленности, но и проводить квалифицированную экспертизу и выдавать технически обоснованные рекомендации по исправлению положения.
Теперь, возглавив МВД уже на новом витке своей деятельности, будучи не просто министром, но одним из высших руководителей великой державы, Берия вновь задумал новую реформу МВД и был намерен провести её с учётом всего того опыта, который накопили за многие годы он сам и вся страна.
Естественно, за объединённым МВД должны были быть сохранены его традиционные функции по обеспечению государственной безопасности и общественного правопорядка. Однако от хозяйственных функций МВД освобождалось, зато усиливались его задачи по объективному информированию государственного руководства о состоянии общества, его больных проблемах и конкретных недостатках и недоработках. В том числе — и в сфере экономики.
Речь сейчас — не о борьбе с хищениями социалистической собственности, чем занимались в ОБХСС, а именно об объективном независимом анализе дел в экономике.
Такое МВД могло бы при своём естественном развитии стать структурой, очень эффективно служащей интересам общества, — чем-то вроде так и не ставшего серьёзной силой Рабкрина, о деятельной работе которого мечтал Ленин.
Свидетельствам сына Берии — Серго Берии, приводимым в его книге об отце, можно верить далеко не всегда, но я верю ему тогда, когда он утверждает, что его отец «как специалист… считал, что МВД должно… информировать министерства и ведомства, помогать им в решении тех или иных конкретных вопросов».
Серго Берия пишет:
«Располагая колоссальными возможностями, МВД республик могли стать аналитическими органами и работать в интересах народного хозяйства. Партийный аппарат, который всегда всё знал, никогда не давал полной картины происходящего. А МВД такой объективный анализ был по силам.
— Не с пистолетом надо гоняться, а головой думать, — говорил отец».
Применительно ко всей экономике этот принцип можно было переформулировать так: «Не кулаком по столу надо стучать, а добиваться точной информации и думать. А подумав, делать».
Именно так Берия и работал. Он умел и кулаком стукнуть, и выматерить — но лишь тех, кто этого заслуживал, и тогда, когда он знал, что его жёсткая реакция станет дополнительным фактором успеха дела. Самодуром при этом Берия не становился. Есть интересное тому подтверждение, отыскиваемое в книге немецкого учёного Николауса Риля.
Риль сыграл немалую роль в успехе первых советских атомных работ и получил за это звание Героя Социалистического Труда и Сталинскую премию 1-й степени. Родился он в 1901 году в Петербурге в семье главного инженера заводов «Сименс и Гальске» и его супруги Елены, урождённой Коган. В 1918 году уехал в Германию, окончил Берлинский университет, работал у Отто Гана и Лизы Мейтнер, основал в нацистской Германии производство урана для атомных реакторов. После войны Риль был вывезен в Советский Союз, а в 1955 году вернулся в Германию — в ФРГ.
В своей книге, названной несколько провокационно «Десять лет в золотой клетке», Риль пишет и о двух своих встречах с Берией. Во время второй Берия, начав разговор с вопроса, чем сейчас немцы занимаются и как идут дела, потом поинтересовался — нет ли у Риля каких-либо жалоб?
Риль пожаловался на отсутствие особо чистых химикатов, но Берия, как пишет Риль, сказал, что «не может быть, чтобы была всего одна жалоба». Риль дополнительно пожаловался на отсутствие в Советском Союзе высокотемпературных тиглей, но Берия всё не унимался, спрашивал о личном и заявил: «Это невозможно, каждый человек всегда может на что-то пожаловаться»…
Далее — прямо по тексту книги Риля:
«Он наседал на меня и дальше, и, наконец, я сказал: «Если Вы так настаиваете, чтобы я на кого-нибудь пожаловался, тогда я это сделаю. У меня жалоба на Вас!» Эффект был потрясающий. Всё окружение Берии оцепенело, а сам он с наигранным испугом спросил: «На меня?!» Я сказал, что он сам приказал ввести строгий режим секретности и контроля, и поэтому наша свобода ужасно ограничена и мы от этого страдаем…»
От себя не уйдёшь, и если бы Берия был исполнен спеси и самомнения — как это ему приписывают клеветники — то в пресловутую «лагерную пыль» Риля, конечно, не смешали бы, однако реакция Берии доброй не была бы.
Берия же…
Впрочем, опять — прямо по тексту:
«Берия начал советоваться со своими соседями (сопровождающими его сотрудниками ПГУ и т. д. — С. К.), нельзя ли сделать для моей группы какие-либо исключения…»
Надо сказать, что во время визита Берии Риль, хотя и находился на работе, был не совсем здоров. Ничего смертельного не наблюдалось — в тот день Риль «из-за гриппа» всего-то «отказался от моей привычной сигары». Сразу по приезде Берия приветливо (оценка Риля) спросил у немца: «Как дела?», и тот ответил: «Плохо, у меня грипп». Затем началась беседа, в ходе которой Риль пожаловался Берии на Берию. По окончании разговора Берия пошёл осматривать комбинат, и Завенягин, тоже бывший с Берией, хотел, чтобы с ними пошёл и Риль.
Однако Берия возразил: «Человек болен, он должен быть в постели».
Мелочь?
Вроде бы — да. Но, может быть, и не очень-то мелочь…
Хрущёв был самодуром и не прощал самой объективной критики даже своим соратникам — есть на этот счёт свидетельства у, например, крупного партийного деятеля Шепилова. А ведь такая черта у главы государства не могла не вредить делу в огромной степени.
И вредила.
Берия же был всего лишь по-деловому жёсток, но в то же время уважал и чужое мнение, и чужую личность — если эта личность была в наличности. И такой стиль руководства тоже обеспечивал бы не метания экономики из стороны в сторону — как это произошло при Хрущёве, а уверенное поступательное её развитие.
Вот ещё одно свидетельство человека, к Берии нерасположенного, — известного ракетчика Чертока, недавно скончавшегося. В своем капитальном труде «Ракеты и люди» он сообщает, что министр Устинов, занявшись ракетными делами, к 1949 году понял «несуразность» структуры ведущего НИИ отрасли — НИИ-88, однако на реорганизацию не отважился, поскольку над ним стоял «всесильный» аппарат Оборонного отдела ЦК ВКП(б) во главе с Иваном Сербиным (1910–1981), имевшим прозвище «Иван Грозный».
Черток — с ним в его мемуарах это случается, увы, часто — не совсем верно указал тогдашнюю должность Сербина — в конце 40-х годов тот был заместителем заведующего Отделом машиностроения ЦК ВКП(б). Но общее положение дел Черток описал верно.
Так вот, без санкции Сербина были невозможны никакие изменения, поощрения и т. п., причём Черток вспоминает, что не раз имел возможность лично убедиться: министры Сербина «побаивались» и «никогда не рисковали» спорить с ним.
А вот в атомной отрасли и у разработчиков системы ПВО «Беркут» всё было, по словам Чертока, принципиально иначе. И он даже с некой грустью сообщает, что там где руководил Берия, все кадровые, например, решения, принимал Ванников, согласовывая их с Курчатовым и представляя на утверждение Берии.
А «небольшой аппарат Спецкомитета № 1» готовил проекты постановлений о назначениях, которые Берия давал на подпись Сталину.
Хрущёв, мало что смысля в экономике, пытался быть в каждой бочке затычкой, не доверяя людям, не уважая их, не ценя и не умея их толково организовать.
Берия, как видим, был руководителем прямо противоположного склада, и в случае руководства страной усиливал бы и усиливал её экономическую мощь.
Однако для устойчивого успеха ко второй половине XX века мало было выбрать верные приоритеты развития экономики и обеспечить наращивание производства — необходимо было обеспечить и эффективную систему управления экономикой. В СССР Сталина этой проблеме уделялось много внимания, что вполне понятно: социализм — это система плановой экономики. Но советский социализм к началу 50-х годов стал огромным экономическим гигантом, по сравнению с которым любые капиталистические корпорации выглядели карликами.
И этой всё более расширяющейся и расширяющейся суперкорпорацией надо было управлять.
Хрущёв и Булганин с проблемой управления экономикой не справились. В частности, попытка разделить районные партийные комитеты на «промышленные» и «сельские» была такой же глупой и ублюдочной, как и организация территориальных Советов народного хозяйства — совнархозов.
Брежнев и Косыгин с этой проблемой тоже не справились, начав в 1965 году такую экономическую «реформу», которая положила системное начало гибели социализма, — о чём позже.
