Хуан Ариас - Пауло Коэльо. Исповедь паломника
— Трудно давать предсказания. Я могу только сказать, что все будет зависеть от того, что произойдет в ближайшие пятьдесят лет. Они могут повлиять на все новое тысячелетие. Многое будет зависеть от того, решатся ли люди предпринять серьезный и последовательный духовный поиск. Как сказал Мальро, будущий век или будет духовным, или его не будет. Другие говорят, что это будет женский век. Иначе существует опасность того, что взорвется бомба фундаментализма, который, как это ни парадоксально, на мой взгляд, предполагает отсутствие веры.
— А каково может быть противоядие, защита от фундаментализма, который начинает окружать нас со всех сторон?
— Это может показаться банальным, но нужно понять, что поиск нашего духовного пути должен быть поиском личной ответственности, которую нельзя перекладывать ни на учителей, ни на капитана корабля.
Нужно учиться терпимости, понять, что везде — в религии, в политике и в культуре — найдется место для всех. Что никто не должен навязывать другим свое видение мира. Как говорит Христос: «В доме Отца моего обителей много». Никто не должен заставлять нас жить в одной квартире или с одними идеями. Наше богатство в разнообразии, в многообразии. Все остальное — фашизм. Фундаментализм может привести к повторению самых мрачных событий прошлого.
Нужно объявить всем, что можно быть атеистом или мусульманином, католиком или буддистом, или агностиком, и в этом нет ничего страшного. Каждый сам отвечает за свое сознание. Противоположная позиция неминуемо приводит к войнам, потому что это означает видеть врагов в тех, кто отличается от тебя. Врагов, с которыми надо сражаться.
— В Давосе ты говорил властителям мировой экономики об опасности, которую таит в себе глобализация духа?
— В Давосе меня поразило, что те, кто сегодня держат в своих руках экономическую и политическую власть, тоже проявляют интерес к новой духовности, связанной не с фундаментализмом, а со свободой духа. На меня произвел большое впечатление, например, Шимон Перес, который говорил о том, как достичь мира на Ближнем Востоке. Он сказал, что нужно провести «приватизацию» мира. Это значит, что надо начать с того, чтобы каждый человек полюбил мир и превратил его в программу своей жизни. То есть предпочесть терпимость нетерпимости. И очень важно, что такая идея пришла из Израиля.
— Что именно пугает тебя в этом веке «глобализации»?
— Меня беспокоит, что идея глобализации экономики может превратиться в идею глобализации Бога. Точно так же меня приводит в ужас представление об однородной культуре, подогнанной подо всех. Меня пугает и идея стандартизированного Бога, устраивающего всех, безличного, не расцвеченного сознанием каждого человека, открывающего его для себя. Культура и религия должны быть выражением индивидуальной души. Сообщество верующих должно складываться из свободных, оригинальных, отличающихся друг от друга личностей, каждая со своим духовным богатством. Огромная опасность глобального рынка состоит в том, что он производит культуру, которая служит инструментом всемирного контроля над сознанием людей. Отсюда только один маленький шаг до нового нацизма.
— Ты много говоришь о борьбе, часто рассуждаешь о битвах, о «воине света», которому посвящена одна из твоих книг. Кто-то может подумать, будто воин света ближе к войне, чем к миру. Что же отличает настоящего воина света?
— Все очень просто: в отношении самого себя — увидеть в себе человека, который не хочет подчиняться своим страхам, борется с ними и движется вперед в поисках своего Личного Предназначения. В отношении с другими -всеми силами избегать культурного, политического, религиозного фундаментализма; избегать всего, что может означать презрение к другим, к тем, кто отличается от тебя; быть открытым, с энтузиазмом относиться ко всему новому, к общению с другими людьми, к совместной деятельности и, если ты позволишь мне употребить это расхожее слово, к любви.
— Однажды -кажется, в Италии — ты говорил об «этике риска». Как ты ее определяешь?
— Для меня этика риска предполагает способность оставаться смелым, даже если все, что нас окружает, призывает сидеть без движения. Ведь с каждым разом общество навязывает всем нам все более жесткие правила поведения. Смелость нарушать эти правила — это и есть риск, который предполагает поиск настоящего знания с обязательным нарушением традиционных и давно устаревших норм. В этом состоит мудрость безумца. Именно об этом, как ты знаешь, я пишу в своей последней книге.
— Ты относишь себя к тем, кто верит, что новые технологии и новые научные открытия скорее отрицательно влияют на развитие духа?
— Нет. Конечно, многие думают, что это техника всё испортила, лишила нас человечности. Я так не думаю, и это единственное, в чем я не согласен с Сарамаго, когда он говорит о своем страхе перед новыми технологиями.
— Он говорил не столько о страхе, сколько о том, что все это чуждо его поколению, что сам он пришел слишком поздно, хотя действительно утверждает, что в электронном письме «чернила никогда не могут быть разведены слезами».
— Я просто хочу сказать, что технические и научные открытия, от Интернет и мобильных телефонов и до всех этих, новинок, которые валятся на нас, как из рога изобилия, — это часть пути человечества. Ведь они облегчают ему работу, делают ее удобнее. Главное, чтобы мы не превращались в богов и умели пользоваться ими правильно -как инструментами, которые облегчают нам жизнь и дают новые возможности общаться с себе подобными. Не забывай, главный грех человечества — неспособность к общению, нежеланное, нелюбимое одиночество, забвение того, что мы были созданы, чтобы встречаться друг с другом, чтобы отражаться друг в друге, как в зеркале. И все, что помогает нам встречаться и общаться, в конце концов помогает нам стать более человечными и более отзывчивыми.
Глава V. Женское начало
«Всю мою жизнь направляет женская энергия, женщина».
«Пока я не узнал женщину, я не представлял себе, что такое сострадание».
Невозможно понять Пауло Коэльо как личность, не имея представления о том, какое значение в его жизни и творчестве играет женское начало. Как он сам признался в этих беседах, женщина всегда играла и продолжает играть основополагающую роль в его жизни. Коэльо, всегда шедший путем воина света, путем борьбы, в гармонии со своей мужской сущностью, пожелал однажды узнать женскую сторону своей души. И тогда в его жизни появилось нечто новое: сострадание, желание следовать течению жизни, не пытаясь все время защищаться. Это была и встреча с женским началом в Боге. Сегодня книги Коэльо нельзя понять, не учитывая этого представления о женщине, о ее значении вне и внутри нас. Два романа Коэльо, «Бри-да» и «Вероника», носят женские имена, во многих других женские образы -ключевые. Пожалуй, лучше всего женское начало отразилось в книге «На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала», которую Коэльо написал так, как будто он сам — женщина.
— Давай поговорим о женском начале в тебе, потому что, я уверен, новый век будет прежде всего веком женщины.
— Я тоже убежден, что в наступающем веке женщина будет играть более значительную роль в обществе. Сейчас, в конце века, мужчины гораздо острее переживают кризис самосознания, ну а женщины знают, чего хотят, ведь они еще не во всем успели добиться самостоятельности после стольких веков абсолютного мужского господства.
Что касается меня, мы можем поговорить о двух вещах: о роли женщины в моей жизни и о той женщине, какой являюсь я сам, ведь я чувствую себя одновременно мужчиной и женщиной.
— Начнем с того, что значили женщины в твоей жизни.
— Должен признаться, что всю мою жизнь в той или иной мере направляла женская энергия. Женщины. У нас ведь с тобой разговор-исповедь, так что я тебе расскажу кое-что очень личное, очень символическое о моих отношениях с женщинами. Ведь то, что произошло у меня с первой возлюбленной, потом повторялось со всеми женщинами, которых я встречал в жизни, вплоть до Кристины, моей нынешней жены.
Я очень хотел играть в театре. Это, как и желание стать писателем, была моя самая большая мечта. Но у меня не было ни малейшего шанса, потому что я был без гроша. Кроме того, я постоянно ссорился с родителями, которые не желали ничего слышать о моих артистических увлечениях и надеялись, что я выберу более респектабельную профессию, стану адвокатом или что-нибудь в этом роде. Тогда-то меня и отправили в психиатрическую клинику. Я считался в семье паршивой овцой, но, как и подобает воину, продолжал сражаться за свою мечту о театре.
