Сергей Дышев - Воры в законе и авторитеты
На следующий день для вызволения «делегатов» были брошены несколько адвокатов. Они выдали «на-гора» массу жалоб во все инстанции: в суды, прокуратуру и УВД области, требуя освобождения задержанных.
Солдатенко заявил, что доллары получил в фирме города Гомеля в качестве зарплаты. Оперативники проверили и выяснили, что такой фирмы не существует, сам же авторитет нигде не работает. Просьбы освободить криминальных лидеров и вернуть им деньги и машину посыпались из Москвы, Гомеля, других городов. Причем в ходатайствах невиданную активность проявили и высокопоставленные государственные чиновники. И сумели «дожать». 31 июля судья Советского районного суда, без участия представителей УОПа, рассмотрела заочно это дело и вынесла решение о возврате автомашины и валюты. Узнали об этом оперативники гораздо позже.
Впрочем, с судебной практикой на брянской земле часто происходят странные вещи. Однажды судебная коллегия по уголовным делам областного суда дала шокирующе легкие сроки за бандитизм членам преступной группировки ингушей, а троих вообще приговорила к условной мере наказания. После чего один из бандитов скрылся в Чечне, где воевал против федеральных войск. И только Верховный суд России отменил эти приговоры.
В Брянской области прописано около 160 чеченцев, включая членов семей. Погоду они не делают. Общака как такового у них нет – каждый работает на себя, соответственно никому не «отстегивает». Брянским авторитетам это не нравится. Единственно, что сдерживает местных бандитов от конфликтов, – это то, что за преступления против ингушей или чеченов им придется отвечать по закону. И другой немаловажный фактор: чечены, как правило, не остаются в долгу. Отстреляв обидчиков, быстро собирают «юрты» и уезжают к себе в горы.
Азербайджанцы предпочитают держаться в тени: Брянск – город небольшой, с Москвой не сравнишь. С местными властями, криминалитетом все вопросы стараются уладить полюбовно. Исправно отстегивают на общак. С представителями других кавказских национальностей – грузинами, армянами, чеченами, ингушами – связей и контактов практически не поддерживают, считая их людьми низшей касты.
О воровском общаке, «законниках» и попранных традициях
Один из опытнейших знатоков воровского мира в Брянской области – полковник милиции Вячеслав Храпоненков. Мы говорили – о воровском движении в России в наше время.
– Вячеслав Александрович, какие характерные черты вы бы отметили у новой плеяды воров в законе?
– Неуемная жадность к деньгам и роскоши. Молодой «законник» Рогаченок, освободившись в 1993 году, через некоторое время обзавелся «Мерседесом-600», «Нивой», радиотелефоном, мебелью. Купил дом за десятки миллионов рублей в Клинцах, оформив его на родственника. Как тут не задаться «наивным» вопросом – откуда эти деньги? Естественно, из воровского общака. Только чисто теоретически он создается для поддержки заключенных. На самом деле им пользуются авторитеты. Скажем, на какие деньги другой держатель общака, ранее судимый Афанасьев из Брянска по кличке Гусь, выстроил двухэтажный дом с сауной и гаражом, обзавелся автомобилем, новейшей бытовой аппаратурой? И приближенный Гуся Магомедов по кличке Монгол тоже вряд ли ропщет на судьбу: приобрел квартиру, красивый автомобиль для себя и для супруги. Несостоявшийся педагог, закончивший два курса факультета пединститута, Фомичев по кличке Фома купил себе трехкомнатную квартиру в центре города площадью более 100 квадратных метров. Это неоспоримый факт: деньги, которые поступают в общак, используются в личных целях. А зэкам перепадает с барского стола по паре пачек сигарет, чая, масло да мыло и прочая мелочовка. В принципе, вся деятельность воров в законе направлена на улучшение своего благополучия. От старых традиций практически ничего не осталось. Мне приходилось встречаться с людьми, которые были коронованы еще в старые времена, в 50-х годах. Они говорят, что «сейчас воры все законы подгоняют под себя». Хотя бы такой закон: «Вор должен жить скромно». Как от этого отойти? Второе правило: «Вор не должен иметь семьи». Сейчас у каждого – если не жена, то любовница. Имеют минимум одного ребенка. Если зайти в следственный изолятор, то кому там прежде всего передают посылки – единицам. Хотя там сидят тысячи. Как-то на четвертую зону привезли селедку – в качестве «спонсорской помощи». Стали проверять – сертификата нет. Где достали эту селедку – неизвестно. По всей видимости, у кого-то забрали и привезли на зону. Мы посоветовались и решили, что принимать такой «дар» нельзя даже для заключенных. Себе дороже. Авторитеты, как правило, нужды не знают. Арестанту Барыге возили и будут возить и деньги, и чай, и все, что ни запросит. Кстати, однажды в беседе с коммерсантом я спросил, сколько он платит в общак? А он ответил: «Я не плачу». И рассказал, что, когда приехали «быки» от авторитета и назначили ежемесячную таксу в общак, он платить отказался. Но поставил условие: «Даете расчетный счет колонии, СИЗО – я перечисляю деньги, доставляю продукты, предметы первой необходимости. Я должен знать, кому идут мои деньги и кто действительно в них нуждается». Больше «крутые» не приезжали.
– Как проходили ваши встречи с «законниками»?
– На первой встрече Рогачев сразу встал в позу, чуть ли не король. Я спросил: «Ну а кто ты есть? Глава администрации района? Если так, давай будем решать административные вопросы». Он ответил: «У вас свои законы, а у нас – свои...» Рогаченок ведь практически ни одного дня не работал. Тем не менее с пенсией по инвалидности в 150 рублей «ухитряется» содержать жену, ребенка, купил квартиру и «Мерседес-600»... Мераб тоже не работает. К нему обращаются «фирмачи», чтобы выбить из должников долги. В 1993–1994 годах банки давали деньги без проверки кредитоспособности. Потом, чтобы вернуть их, вынуждены были отдавать бандитам до 50 процентов возвращенной суммы. Если кредит был, скажем, 120 миллионов, то 60 из них преподносили вору в законе. Плюс забирали и проценты. Система поборов существует везде. С одного места на рынке могут брать до 100 рублей. Затем эти деньги через посредников стекаются к казначею, где их уже отслеживает сам вор в законе.
– Не без помощи прессы сложилось убеждение, что ряд организационных, производственных, бытовых вопросов, защитных функций представители преступного мира могут решить и выполнить лучше, чем милиция, государственные органы. Например, мирный разбор конфликтов, охрану бизнесменов, защиту пострадавших от беспредельщиков и иные социальные функции.
– Эти социальные функции не что иное, как один из способов выколачивания денег. Элементарный пример. У автовладельца угоняют машину. Затем выходят на связь к хозяину и ненароком замечают, что знают о его беде, предлагают помочь «отыскать» автомобиль за треть, а то и половину его стоимости. И часто пострадавший вынужден идти на этот договор. А преступный мир, откровенно глумясь и выкачивая деньги, создает миф о своей всесильности... Да, у преступников нет волокиты и бюрократии. Им надо сделать дело – они сели в машину и поехали. Так мы живем: вор в законе ездит на «шестисотом» «Мерседесе», а, скажем, начальник управления по организованной преступности – на «девятке» 1993 года выпуска. Как его догонишь? В их распоряжении огромные финансовые средства, которые мгновенно подключаются, чтобы решать криминальные вопросы. А когда к нам люди приходят – быстро ничего не сделаешь. И тем не менее делаем. Если надо, то неделю, две, двадцать дней будем охранять свидетелей во время и после суда. А когда бандитов уже арестовали, то давление практически иссякает. Самое главное – процесс закрепления показаний. Что потом может сделать потерпевший, если он уже дал показания, всех опознал на очных ставках? И на суде не откажется от своих слов, тем более это тоже влечет ответственность, тоже могут возбудить уголовное дело. Ведь почему мы проигрываем на судах? Потому что пострадавшие часто упускают время, не обращаются сразу после первого наезда, угроз. И лишь после физического насилия бегут к нам. А если б пришли сразу, то можно было бы провести ряд оперативно-розыскных мероприятий, следственных действий по закреплению фактов преступной деятельности. Ведь спустя время многое невозможно восстановить. И получается, что дело идет в суд, а потом – возвращается на доследование. В нашем законодательстве немало пробелов, которые не дают нам привлечь к уголовной ответственности акул преступного мира. Сажаем «шестерок», а криминальную структуру разрушить не удается. Эта безнаказанность развращает наше общество. Мы уже несколько лет ждем принятия закона о борьбе с организованной преступностью, а его все нет...
Разговор с вором в законе о нашей и их жизни
Кабачок на углу двух улиц был уютным, в нем ощущалась приятная камерность (не от слова «камера»). Здесь состоялась обещанная мне встреча. Меня представили худощавому, подвижному человеку с аккуратной бородкой. На носу – очки в тонкой золотой оправе, волосы с проседью, на вид под пятьдесят. Одет хозяин был с изысканностью цыганского барона: черные сафьяновые сапожки, шаровары, жилетка поверх белой рубашки: одежда человека, который позволил себе раскрепоститься во всем после сложных житейских обстоятельств. Мы сели за стол, я поблагодарил за согласие встретиться и, вкратце рассказывая о себе, мимоходом изучал собеседника. Точнее, его руки. На запястье – часы в золотой оболочке, на татуированных пальцах, поверх синевы выколотых колечек, – дорогие перстни с бриллиантами, на одном – маленькая алмазная «розочка» – тонкая ювелирная работа. Я сразу отметил подвижные, длинные пальцы, по ходу разговора они жили своей жизнью. Руки повторяют и предсказывают жизнь. У него были руки вора-профессионала. И характерная для горца склонность к жестикуляции, когда эмоции нужно подкрепить, усилить выразительным движением, пляской рук.
