Дмитрий Калюжный - Понять Россию умом
За период с 1995 по 1999 год корпорации увеличили расходы на 54%, однако начавшийся спад производства уже привел к тому, что предприятия работают лишь на 82,2% своей мощности. Многие компании не в состоянии платить по счетам. За последние 3 месяца 2000 года резко возросло количество заявлений о пособиях по безработице, уже составив в среднем 350 тыс. в неделю.
Фактически мы сейчас являемся свидетелями заключительного акта драмы (или комедии, кому как больше нравится), разыгранной на мировой финансовой сцене. И кто-то в этой драме должен красиво рухнуть.
Можно ждать второго издания Hиксон-шока, но уже в других, поистине циклопических масштабах. А тогда было вот что. Внешний дефицит США неуклонно рос, в 1971 году впервые с 1893 года наметился дефицит торгового баланса. Следствием этого дефицита стало накопление долларов за пределами США, в частности в центральных банках. Росло беспокойство по поводу обратимости доллара в золото, центральные банки (в частности, Бундесбанк) обменяли часть накопленных долларов на золото. Американский золотой запас упал до уровня, который американские власти считали предельным; в конце июля – начале августа запас снизился до менее чем 10 млрд. долларов.
15 августа 1971 года президент Никсон объявил о проведении ряда мер: о временном запрещении конвертируемости доллара в золото (которое никогда не будет восстановлено), и об установлении дополнительного 10-процентного налога примерно на половину импорта США. И теперь у США только два варианта. Первый – погибнуть, утонув в инфляционной волне. Второй – отречься от зарубежных долларов, то есть «кинуть» весь мир. Это можно сделать, например, организовав быстрый обмен денег y себя в стране. И объявить все остальные, бродящие по миру доллары, американскими сувенирами.
19 января 1999 года Клинтон в своем президентском послании сказал следующее:
«Сегодня я вышел на эту трибуну для того, чтобы доложить, что Америка обеспечила самый длительный период экономического роста в мирное время за всю нашу историю, создала почти 18 миллионов новых рабочих мест, причем темпы роста зарплаты более чем вдвое превысили темпы роста инфляции, число владельцев собственных домов было самым большим за всю историю страны, число людей, получающих пособия по бедности – самым низким за последние 30 лет, а уровень безработицы – самым незначительным с 1957 года.
Впервые за три десятилетия у нас сбалансирован бюджет. В прошлом году сальдо бюджета составило 70 миллиардов долларов, тогда как в 1992-м дефицит составлял 290 миллиардов долларов. В настоящее время можно ожидать, что в последующие 25 лет мы будем иметь положительное сальдо бюджета».
Разве не чудо? Одна из причин, обусловивших это чудо, лежит на поверхности. Ее наблюдает весь мир. Имя ей – долларовая экспансия.
Но тут есть и аналогии с кризисом 1929 года. Мир подошел к тому страшному году без какого либо предчувствия беды. Президент США Калвин Кулидж, уходя в отставку в 1928 году, говорил: «Страна может с удовлетворением смотреть на настоящее и с оптимизмом – в будущее». Столь же радужно взирал на окружающее и новый президент Герберт Гувер. Никого не настораживал наметившийся к 1929 году перегрев экономики: большие суммы капитальных вложений с постоянно уменьшающейся их отдачей.
Неужели американцам и в самом деле удалось создать идеальную экономическую модель, не подверженную классическим подъёмам и спадам? В США предпочитают не вспоминать, что накануне финансового краха 1929 года было написано немало книг, где доказывалось, что наука и деловой мир наконец-то справились с таким явлением, как экономический кризис. «По-видимому, мы уже навсегда покончили с экономическими циклами, какими мы их знали прежде», – заявил президент Hью-йоркской фондовой биржи за месяц до того, как Уолл-Стрит потряс мощнейший удар, затянувший Америку в пучину Великой депрессии.
Америка, по сути – это финансовый спекулянт мирового масштаба. Она просто «прокручивает» свои липовые доллары. На валютных торгах в мире ежедневно обменивается 1200 миллиардов долларов. На 65—75% это спекулятивные сделки. Таким образом, сложился гигантский мировой спекулятивный капитал, который в десятки раз превышает капитал, вкладываемый в товарное производство.
Если долларом срочно не будут завоеваны новые рынки, то созданная Клинтоном пирамида рухнет так же банально, как пирамида МММ.
Выиграть и ничего не проиграть
Один из недавних наших быстротечных премьер-министров, произнося речь о нехватке средств, сокрушался: «Мы слишком много тратим». Едва ли не все телезрители, услышав это, подпрыгнули на стульях: неужели мы (МЫ!) все еще что-то тратим? Нет, премьер говорил о тратах государства. Но тут же пояснил, что на зарплату бюджетников нет ни копейки. Как же так? Можно ли тратить слишком много, и одновременно – ни копейки?
Давайте опять вспомним наш условный пример с механиком, нарисовавшим сотенную купюру. В продуктовом магазине не желали продавать ему колбасу без денег. Что такое деньги? – подумал механик. Это нечто, служащее эквивалентом при обмене товарами. И нарисовал сторублевку, на которую купил в магазине колбасы. Магазин отдал эту сторублевку мясокомбинату, а тот фермеру, у которого закупал мясо. А потом фермер пошел к нашему умельцу, чтобы починить двигатель трактора, а расплатился самодельной сторублевкой. А механик сжег ее.
Это был условный пример; не нужно рисовать фальшивые купюры. Нужно, чтобы наши РУБЛИ были в обороте, и чтобы их было достаточное количество. Но поскольку рубли одновременно играют и роль средства накопления, то люди, имеющие их много, изымают рубли из оборота или покупают на них другие средства накопления, о чем мы писали в предыдущих главах. А рублей для оборота не хватает, но как мы видим, самодельная бумажка, в принципе, может их заменить.
Всем известен лозунг, брошенный в легковерный наш народ создателями финансовых пирамид: «Ваши деньги должны на вас работать!» Но деньги НЕ работают. Работают люди. Деньги только размножаются. Причина нехватки денег в обороте – стремление людей их накапливать и процентная ставка банка. Деньги, оторвавшись от реальной экономики, начинают жить сами по себя. Это – больные деньги, они как раковая опухоль, которая, разрастаясь, пожирает здоровый организм, чтобы погубить и его и себя.
Если бы был изобретен механизм беспроцентного оборота денег, и деньги потребовали складских расходов, то их, во-первых, стало бы невыгодно хранить, а во-вторых, они бы не были подвержены инфляции, потому что люди торопились бы от денег избавиться и покупали на них товары, толкая экономику вперед.
Такой механизм придумал в конце ХIХ века немецкий экономист и предприниматель Сильвио Гезель. Он так и объяснил: корень проблемы в том, что в отличие от всех других товаров и услуг деньги можно оставлять у себя практически без затрат. Если у одного человека есть корзина яблок, а у другого есть деньги, то владелец яблок будет вынужден быстро продать их, чтобы не потерять свой товар. А обладатель денег может подождать, пока цена не придет в соответствие с его представлениями. Его деньги не требуют «складских расходов», а наоборот, дают «выгоду ликвидности».
В 1890 году Сильвио Гезель предложил создать в рамках существующей денежной системы такие условия, чтобы деньги «ржавели», то есть облагались бы платой за хранение. Вместо того, чтобы платить проценты банкирам, у которых и так больше денег, чем им нужно, люди – для того, чтобы вернуть деньги в оборот, – должны были бы платить небольшую сумму государству (мэрии) за изъятие денег из циркуляции.
В австрийском городе Вергле идея денежной реформы овладела умами в 1932 году. Бургомистр убедил коммерсантов и управленческий персонал в том, что никто ничего не потеряет, а наоборот, много приобретет за счет эксперимента с деньгами в той форме, как это изложено в книге Сильвио Гезеля.
Горожане согласились, магистрат выпустил 5000 «горячих бонов», которые были покрыты такой же суммой обычных австрийских шиллингов в банке. Этими бонами выплачивалась зарплата, торговцы и предприниматели принимали их в качестве оплаты.
У этой экономической категории много имен: и свободные деньги, и отрицательные, и нейтральные, и беспроцентные. Мы ввели название «горячие боны». «Боны» – для того, чтобы государство не могло заподозрить в терминологии покушения на свои эксклюзивные права в эмиссионной политике. Ну, а «горячие» они оттого, что руки жгут, требуя, чтобы их немедленно потратили.
Плата за пользование бонами составляла ежемесячно 1%, или 12% в год. Вноситься она должна была теми, кто имел банкноту в конце месяца. Плата оформлялась специальной маркой, приклеивавшейся на обратной стороне банкноты; без такой марки банкнота была недействительна. Хоть и небольшая, такая плата привела к тому, что любой человек, получавший свободные шиллинги, старался их как можно быстрее потратить, прежде чем перейти к оплате своими обычными деньгами. Здесь опять сработала идея Николая Коперника о «хороших» и «плохих» деньгах.
